Компромисс

Удар. Ещё удар. Удар такой силы, что невозможно удержаться на ногах. Хельга падает ничком и не может пошевелиться. В комнате слышны тяжёлые вздохи и отборная брань. - Тупая, лживая шлюха. Ненавижу тебя. Она пытается вдохнуть. Перед глазами стоят кровавые круги. Кажется, сломано несколько рёбер. - Ты с самого начала мне врала, - он стоит над ней как разъярённый бык. Им владело неконтролируемое бешенство. Она молчит, чувствуя привкус крови во рту. Он нависает над ней, огромный и страшный, на его больших кулаках сбиты костяшки пальцев. Он отчаянно сжимает их, силясь нанести очередной удар. Она ухмыляется едва заметно. Короткие светлые волосы падают на лицо и прикрывают эту убийственную ухмылку. Она поднимает голову и рассеяно смотрит куда-то вглубь комнаты. Она знает, что в этот момент его сердце разрывается от любви и ненависти к ней. И молчит. - Ненавижу, - коротко бросает он и уходит в другую комнату, хлопком двери заставляя стены содрогнуться. Хельга не спеша, по-деловому, поднимается с пола и с сожалением осматривает пятно на стене. Рядом валяются осколки бокала. Она берёт со стола недопитую бутылку виски и делает пару глотков. Сейчас полегчает. Хельга бредёт к огромному зеркалу, занимавшему едва ли не всю стену в гостиной. Когда-то она очень любила смотреть на своё отражение, а потому это стало её первым условием переезда в новый дом. Когда-то действительно было, на что посмотреть. Хельга была привлекательной, статной девушкой, ухоженной и чертовски соблазнительной. Теперь же огромное зеркало отражает маленькую женщину с рассечённой губой, мятой одеждой и непроницаемым взглядом. Она не выглядит несчастной, скорее, сосредоточенной и даже исполненной мрачного злорадства. Хельга аккуратно ощупывает рёбра, с удивлением обнаруживая, что ничего не сломано. Лицо, не считая губы, в порядке. Руки и ноги в ссадинах, но это пустяки, можно прикрыть одеждой. Хельга удовлетворена осмотром. Хельга, пошатываясь, бредёт к столу, чтобы вновь приложиться к бутылке. Голова чертовски болит, а перед глазами всё расплывается. Это ничего. Этого не заметят. Она протягивает руку за бутылкой, но внезапная слабость заставляет её упасть на корточки и согнуться пополам. Её стошнило прямо на паркет. Стоя на четвереньках и вытирая остатки рвоты с лица любимой кофтой, Хельга в который раз задумывается о том, насколько у неё дерьмовая жизнь. - Если ты ещё раз меня изобьёшь, я засажу тебя за решётку, - Хельга, стоя перед зеркалом, замазывает маленькие ссадины на лице. - Ты меня спровоцировала, ты же знаешь, что я люблю тебя, и говоришь мне такие вещи. Но я уверен, что сегодня ты подумала и больше не будешь себя так вести. - Ты всё ещё не понял? Я не люблю тебя. Между нами ничего нет. Мы просто живём вместе. И, кстати говоря, это не надолго, потому что я собираюсь съезжать. - Куда съезжать? Зачем? - его голос вновь срывается на крик, и Хельга внутренне содрогается, но продолжает сохранять невозмутимый вид. Она знает, что любовь не остановит его, если он действительно захочет избить её до полусмерти. Знает, что он начинает заводиться. Ещё немного, и ей не удастся уйти из дома просто так. - Я собираюсь встретиться с Фиби в кафе, поэтому давай отложим выяснение наших отношений до следующего раза, - максимально спокойно и сдержанно. - Чтобы в десять была дома. - Не указывай мне, когда быть дома. Я уже не маленькая девочка и сама знаю, во сколько нужно прийти. Она проходится расчёской по редким волосам, стараясь уложить их в какую-то причёску, когда он подходит сзади и грубо прижимает её к себе. - Мне нравится, когда ты ведёшь себя так дерзко и упрямо, - он шепчет ей это на ухо, и Хельге кажется, будто внутри его слова эхом отдаются в её мозгу. Отвратительно. - Послушай, у меня назначена встреча, мне нужно идти. - Я хочу тебя. Здесь и сейчас. Она старается сдержанно отстраниться от его объятий, но он только крепче прижимает её к себе. - Ты знаешь, меня это заводит. Твоя непокорность. Он сжимает её грудь своими огромными руками, а она мечтает быть за тысячи километров отсюда. Он резко и грубо стаскивает с неё одежду, заставляя Хельгу лечь прямо на полу в гостиной. На том самом полу, где её стошнило восемнадцать часов назад. - Прости, что опоздала, меня задержали непредвиденные обстоятельства, - Хельга непроизвольно дотрагивается до шеи. Воротник блузки не скрывает красных отметин. - Ничего, всё в порядке, - от Фиби не укрывается движение подруги, но она тактично молчит. Сейчас им обеим уже по двадцать семь, а их отношения до сих пор похожи на те, что были в школе. Хельга страдает и упорно отказывается это признавать, а Фиби всё понимает и молчит. Не самая худшая модель отношений. Фиби, в отличии от подруги, повезло несколько больше. Пусть она не была роковой соблазнительницей, успешным предпринимателем или просто известной личностью, но у неё была своя семья: муж и ребёнок. По словам Фиби, это делало её самой счастливой женщиной на свете. Время практически не изменило её. Такая же серьёзная, собранная, ответственная и всепонимающая. Сейчас это то, что так нужно было Хельге. То, что всегда было ей необходимо. - Я думаю съехать от него, - Хельга наконец сдаётся. - Вчера он снова меня избил, когда я сказала о том, что у нас нет и не может быть никакого будущего, - Хельга капитулирует перед охватившим её отчаянием. - Я устала, Фиби. И, признаться, я боюсь уходить. Боюсь того, что он может со мной сделать. - Ты была в полиции? Я думаю, тебе стоило бы зафиксировать побои и написать заявление. - Я хочу просто уйти. А это привлечёт дополнительную шумиху и может навредить моей репутации. - Я понимаю, но тебе всё-таки нужно сходить в больницу. Может быть что-то серьёзное. Хельга собирается было возразить, но вспоминает вчерашние тошноту и головокружение. Вспоминает, как отчаянно пыталась совладать с собой, чтобы подняться с пола и доползти до дивана. Хельга кивает, не глядя Фиби в глаза. - Я отвезу тебя, собирайся. Рационализм и забота. Вот чего ей так не хватает. - Хельга, прости, но мне нужно бежать, у меня дома с Билли беда. Представляешь, муж нашёл у него странное высыпание, нужно осмотреть и вызвать врача. Билли - это сын Фиби. Ему семь лет, и он толст и неповоротлив. До ужаса любит обжираться сладким. Наверняка какая-нибудь аллергия на конфеты. Хельга пожимает плечами. - Иди, конечно, надеюсь, ничего серьёзного. - Я наберу тебе вечером. Постарайся сегодня без происшествий. Хельга послушно кивает и продолжает ждать своей очереди на приём к врачу. Кругом белые стены. Давящие белые стены. Кажется, что это место призвано не лечить людей, а травмировать. У неё нестерпимо болит голова. Хельга привычным движением достаёт из сумки обезболивающие таблетки. Она пьёт их уже два года подряд. Частые побои дают о себе знать. Никакой зависимости. Проглатывая две таблетки разом, запивает их водой. По крайней мере ей хочется так думать. - Доктор Шотмен объявил, что приём на сегодня окончен, - из кабинета выходит девушка, ещё совсем юная, с длинными рыжими волосами и ароматом цитрусов. Кажется, она была последним пациентом. - Вообще-то тут ещё сижу я, - в любой другой ситуации Хельга, возможно, прониклась бы понимаем и не стала настаивать. В конце концов, сегодня вечер пятницы, неофициально считающийся несколько сокращённым рабочим днём. Да и годы научили её быть сговорчивее. Но сегодня уступить никак нельзя. Она обещала Фиби, что попадёт на приём к врачу. И у неё по-прежнему нестерпимо болит голова. А ещё сладкий запах духов девушки щекочет ей ноздри и кажется невыносимо резким. - Я всего лишь передаю слова доктора. Думаю, если вы к нему заглянете, он не откажет вам в приёме. Шотмен. Перед тем как резко распахнуть дверь в кабинет, Хельга краешком сознания думает, что фамилия ей знакома. - Эй, доктор, у вас остался ещё один пациент, и я не уйду отсюда, пока вы добросовестно не выполните свой врачебный долг. - Знаете, мой врачебный долг на сегодня выполнен и даже несколько перевыполнен в соответствии с графиком. Но, если вы выйдете из моего кабинета, затем зайдёте снова, предварительно деликатно постучавшись, я, пожалуй, вас приму. Терапевт делал какие-то пометки в бумагах, совершенно не глядя в сторону своей пациентки. Видимо, считал, что его внимание девушка должна заслужить обходительным обращением с медицинским персоналом. - Слушай ты, - Хельга бесцеремонно входит в кабинет, - нечего мне тут нравоучения читать, ты врач и должен меня лечить, - головная боль становится нестерпимой. На миг она буквально ослепляет девушку, и Хельга, теряя равновесие, падает на диван, предназначенный для пациентов. В следующий момент, когда она отчаянно пытается привести мир в привычный вид, перед ней появляется лицо доктора Шотмена. - Хельга? - к гримасе профессиональной озабоченности примешивается личное удивление. Хельга отстраняется от лица Арнольда резко. Настолько резко, что едва не ударяется головой об стену. Это вызывает сильнейшую боль и заставляет её закусить губу. Это было близко. Слишком близко. - Не делай резких движений, этим ты только навредишь себе. Так. Ложись на диван. Хельга смотрит недоверчиво и подозрительно. - Я врач, и моим словам можно доверять, - едва заметно ухмыляется. - Ты ведь пришла ко мне на приём? - Да, - нет, не к тебе. К кому угодно, только не к тебе. - Тогда, пожалуйста, делай так, как я скажу. Хельга послушно ложиться на диван, пока Арнольд в глубине кабинет гремит ящиками столами. В его кабинете стены не такие. Не удручающе белые. Каким-то совершенно удивительным образом ему удалось уговорить руководство больницы покрасить их в насыщенный тёмно-синий цвет. И сейчас Хельга утопала в этих стенах. Это успокаивало. - Я, конечно, боюсь, что без осмотра, беседы и анализов лекарства не назначают, но выпей это. Должно полегчать, - Арнольд протягивает маленькую жёлтую таблетку, которая оказывается сладкой на вкус. - Что это? - Витамины, - снова усмешка. Профессиональные замашки. - Как ты здесь оказалась? - голос становится серьёзней. - Ты имеешь в виду, что привело меня в больницу или как я нашла сюда дорогу? - в голосе Хельги звучит сарказм. Впрочем, ей всё ещё стыдно за своё поведение. - С чем ты пришла? - Меня беспокоят головные боли, и мне кажется, что у меня сотрясение. Арнольд пристально смотрит на Хельгу немигающими серыми глазами. - Упала с лестницы, - не дожидаясь лишних вопросов объявляет девушка. Слишком пристально. Ей кажется, будто он видит каждую маленькую гематому на её лице. Будто он способен рассмотреть сквозь одежду следы жестоких побоев, продолжавшихся уже несколько месяцев. Может, он даже читает мысли. Как всегда невероятно проницательный. Мальчик, чьи волосы цвета пшеницы. - Хорошо, с лестницы так с лестницы. Хельга, необходимо сделать обследование, чтобы выяснить, какие у тебя проблемы. - А нельзя мне просто выписать какие-нибудь таблетки и отправить домой? Хельга впервые замечает, как постарел Арнольд. "Подрос" - к нему неприменимо. Несмотря на то, что ему не было ещё и тридцати, на лице уже залегло несколько глубоких морщин. Спина была немного сгорбленной, будто прогнувшейся под тяжестью его душевного груза. Вид у него был крайне уставший. И глаза, некогда излучавшие энергию тысячи солнц, теперь светили как догорающая лампочка. Казалось, ему больше всего хочется уйти из кабинета, отправиться домой и просидеть там безвылазно вплоть до следующего понедельника. - Нельзя. - Тебе чай чёрный или зелёный? Взгляд Хельги падает на две искусно сделанные коробочки из-под чая с какими-то странными надписями. - Чёрный. Арнольд начинает возиться с чашками, а девушка тем временем детально рассматривает маленькую кухню, места в которой хватает на то, чтобы поставить здесь стол, диван, газовую плиту и небольшой холодильник. Кухня лишена обилия вычурных шкафов, модных технических новинок и вообще создана в лучших традициях минимализма. Однако здесь достаточно уютно. Хельга чувствует себя расслабленно. - Что это за странный чай? - девушка кивает на коробку, на которой выгравирована надпись на другом языке. - Был у меня один пациент, который очень любил путешествовать. Он и привёз мне этот чай из Китая в знак благодарности за успешное лечение, - Арнольд ставит перед гостьей большую кружку, из которой исходит аромат далёкой азиатской страны. - Помнится, ты и сам когда-то хотел путешествовать. - Я бы путешествовал, если бы у меня была такая возможность, - Арнольд невесело усмехается. Хельга закусывает губу. - Мне казалось, врачи неплохо получают. - Ты права. Правда, большая часть моих средств расходуется не на меня. Говорит загадками. Хельга только пожимает плечами. К чему задавать неудобные вопросы. Она до сих пор не может поверить, что сидит здесь и пьёт чай. В доме Арнольда. В кухне Арнольда. Рядом с Арнольдом. Он сидит напротив неё, сбросивший врачебный халат, провозившийся с ней два лишних часа и предложивший подвезти её домой. Кто же знал, что Хельга вместо того, чтобы назвать домашний адрес, совершенно внезапно для себя самой скажет, что не хочет возвращаться домой ни под каким предлогом. И пусть беснуется тот, кто ждёт её к десяти. Пусть разбивает кулаки в кровь об несчастную стену в гостиной. Пусть проклинает её последними словами и грозится убить, как только она появится на пороге квартиры. Плевать. Совершенно внезапно для Хельги Арнольд приоткрывает окно и затягивается сигаретой. Комнату наполняет запах табака, а владелец квартиры расслабленно смотрит в окно, наблюдая за вечерней жизнью города. Так странно видеть его курящим. Он ведь был безгрешным, а курение - порок. - Курить вредно, - изрекает Хельга, глядя на поднимающиеся клубы дыма. - Я знаю, я же врач, - улыбается краешком губ. - Давно ты работаешь врачом? - Уже пять лет. Хельга кивает в знак понимания. Такая работа может являться оправданием порочности. - Зачем тебе это нужно? - Хотел помогать людям, только и всего. Святоша. - Не изменяешь своим принципам. - Я думаю, что как врач могу порекомендовать тебе покой и минимальные нагрузки. В конце концов сотрясение - дело нешуточное. Предварительные прогнозы Хельги подтвердились, и Арнольд взял на себя обязательство контролировать состояние здоровья своей новой пациентки, которая крайне категорично отказалась ложится в больницу. - Может, расскажешь, что происходит с твоей жизнью? - Может, расскажешь, что происходит с твоей? - парирует в ответ Хельга. И оба на некоторое время замолкают. Арнольд тушит сигарету, а Хельга отхлёбывает чай из кружки и думает о том, что судьба по отношению к ней ужасно несправедлива. Всё время, пока они учились в школе, Хельга тщетно пыталась найти в себе силы признаться Арнольду в своих чувствах. Но ей не хватило смелости. Ни в средней школе, ни в старшей, ни на выпускном, ни через год, ни через семь. С годами её любовь изменилась и из болезненно-навязчивой идеи превратилась в зарубцевавшийся шрам. Она пыталась забыть о своих чувствах: топила их в алкоголе, сжигала в случайных связях, ударялась в работу. Даже стала жить с другим мужчиной, только бы забыть об этом. Но ей не удалось вытравить из себя любовь до конца. И вот теперь он сидит напротив неё. Так близко и так бесконечно далеко. Хельга мысленно усмехается. Пожалуй, у судьбы действительно есть чувство юмора. Страх. Липкий, парализующий страх наваливается на неё со всех сторон. Замкнутое пространство давит. В темноте прячутся жуткие твари. Она слышит их голоса. Они зовут её по имени. Они жаждут обладать ей. Она бросается к единственному источнику света - маленькой керосиновой лампе в другом конце комнаты. Одна мысль бьётся у неё в мозгу - достать лампу. Достать лампу. Она бежит, выбиваясь из сил, но комната, кажется, становится бесконечно огромной. Пространство расширяется и искривляется, перемещая лампу в разные концы комнаты. Словно дразнит её. Хельга уже чувствует на себе противные холодные пальцы тварей из темноты. Последняя надежда. Лампа. Беги же. Хватай. Она бежит, спотыкается об кого-то и падает на пол. Они смеются над ней и тянут свои конечности к лампе. Они разобьют её! Они погасят её свет. В следующую секунду лампа разлетается на осколки, и Хельга уже кричит диким, нечеловеческим голосом, не узнавая себя. Теперь она останется в темноте навсегда. - Хельга. Хельга. Она открывает глаза не сразу. Ощущение реальности возвращается к ней постепенно. Она чувствует, как чьи-то сильные руки держат её за плечи. Она знает, что, если откроет глаза, перед ней снова будет эта ненавистная комната с огромной кроватью и боксёрским постером прямо над изголовьем. Знает, что ей снова придётся принимать успокоительные, чтобы заснуть без кошмаров. Знает, что сейчас опять посыпятся нелепые вопросы, раздражая её ещё сильнее. Знает и всё равно открывает глаза. Потому что мир сновидений ещё хуже. - Всё в порядке, Хельга, это был просто сон. Перед ней маячит озабоченное лицо Арнольда с красующимся на нём кровоподтёком. - Это я тебя так? - Пустяки, сам виноват, нужно было действовать аккуратней. - Прости, - выдаёт Хельга, всё ещё не доверяя реальности происходящего. Только через несколько секунд она вспоминает, что заснула в квартире Арнольда. На диване Арнольда. А сам Арнольд благовоспитанно спал на полу. И здесь нет огромной кровати с боксёрскими постерами. - Я должна была предупредить, у меня бывают кошмары по ночам. И я себя не контролирую, - добавляет она, виновато косясь на свежий синяк. Арнольд только качает головой. - Я сейчас вернусь. Она остаётся наедине со своими мыслями. Затравленная, испуганная и совершенно подавленная. Где-то в комнате вспыхивает неяркий свет, и девушка с удивлением обнаруживает собственный телефон, на котором она отключила звук. Оказывается, ей звонят. И звонили до этого тридцать шесть раз. А ещё ей пришло пятнадцать сообщений. Хельга резво пролистывает смс и внутренне содрогается, представив, что творится у неё дома. В конце концов она просто отключает телефон и убирает его подальше. Сейчас он ей совершенно ни к чему. Арнольд возвращается с кружкой какого-то напитка и вручает его Хельге. К глазу он прикладывает пакет со льдом. - Что это? - девушка недоверчиво смотрит в кружку. - Просто успокоительный чай. Это лучше тех таблеток, которые ты принимаешь. - Откуда ты знаешь? - Хельга возмущена до предела, неужели он рылся в её вещах. - Они выпали из твоей сумки, а у меня был профессиональный интерес. Давно ты их пьёшь? - Два года. - У тебя зависимость. - Нет у меня никакой зависимости, - Хельга раздражённо ставит кружку с чаем на тумбу. - Я просто пью их, чтобы лучше спать. А обезболивающие... - Чтобы ничего не болело, - Арнольд кивает. Хельга злобно сверлит его глазами. Какого чёрта он лезет в её жизнь? - Хельга, я врач, и я хочу помочь. - Не нужна мне твоя помощь. Сама разберусь. Хельга поспешно вскакивает с дивана и направляется к двери. Он копался в её вещах. Он докучает ей своими советами. Сейчас ей кажется, что одним фингалом он слишком легко отделался. К чёрту. Она возвращается домой. Здесь невозможно находиться. - Хельга, - Арнольд выходит следом и выглядит совершенно потерянным. - Что я сделал не так? - Ничего. Просто ты достал меня своими советами и мнимой заботой. Нечего ко мне теперь лезть. Я уже не маленькая девочка, которая искала твоего внимания. Я могу всё сделать сама, - её голос срывается на крик, а затем, совершенно внезапно для самой себя, она понимает, что её глаза наполнены влагой. А по щекам текут злые слёзы. Самые искренние за последнее время. Истерика. Она плохо помнит, как, влекомая Арнольдом, возвращается на диван, где разражается грандиозной тирадой о несправедливости жизни. Не помнит она и то, как размазывала сопли и слёзы по домашней футболке Арнольда, в которой он так благопристойно спал на полу. Она рыдала в голос и исступлённо о чём-то кричала. Арнольда поразило это до глубины души. Как врач он понимал, что у неё помимо прочего есть серьёзные проблемы с психикой. Как человек, знающий её много лет, он задавался вопросом, что же могло так сильно сломать Хельгу Патаки. А потом происходит что-то совсем невероятное. Первое, что видит Хельга, проснувшись, копну светлых волос на соседней подушке. Это вызвало удивление. Сначала девушка подумала, уж не её ли собственные волосы успели так отрасти за рекордно короткие сроки, но, вспомнив, где она находится, откидывает эту мысль. Второе, что видит Хельга, профиль Арнольда, чьи руки так беззастенчиво прижимают её к себе сквозь сон. Хельга не уверена, что она находится в здравом уме. Арнольд спит вместе с ней. Арнольд доверительно сопит, пока она пытается вспомнить, как это произошло. Третье, что видит Хельга, свою белую блузку, небрежно валяющуюся на полу. Она внезапно осознает, что лежит под одеялом совершенно голая, пока руки Арнольда беззастенчиво прижимают её к себе. Это мысль ввергает её в ужас. - Какого чёрта?! - И тебе доброго утра, Хельга, - Арнольд, тяжело вздохнув, открывает глаза. Он выглядит как человек, проспавший всего пару часов. - Почему я голая? - Я бы мог пошутить про то, что проводил вчера вечером детальный медицинский осмотр... - Как остроумно. Отвечай на вопрос. И убери от меня свои руки. По лицу Арнольда пробежала тень усмешки. Или ей это только показалось? - Это был единственный способ уложить тебя в постель, - с убийственной честностью сообщает Арнольд, убирая руки подальше. Хельга мгновенно забирает всё одеяло, пряча за ним большую часть тела. Абсурдность ситуации вызывала сильнейший дискомфорт. Она спит с Арнольдом совершенно обнажённая на одном диване. Чёрт побери. - Хельга, нам нужно поговорить, - к её удивлению, сам Арнольд оказался одетым в домашнюю пижаму. - Ты совсем ничего не помнишь? Девушка собирается было огрызнуться, но тут на неё нещадно обрушивается обрывочный поток воспоминаний о вчерашней ночи. Он успокаивающе гладит её по волосам и говорит что-то, чего она никак не может разобрать. Её истерика сменяется глухой апатией и отсутствием интереса к происходящему. Он уговаривает её что-то выпить и лечь в постель. Кажется, тот самый чай. Всё видится ей в какой-то странной дымке. - Я не помню, как оказалась голой. - Понимаешь, - Арнольд казался смущённым, - ты стала срывать с себя одежду и просила... - Что? - Хельга нервно сглатывает, заранее зная ответ. - Заняться с тобой сексом. Она чувствует сильный жар, охвативший её тело. Ей необходимо выплеснуть энергию, которая заставляет сердце бешено биться. - Арнольд, я хочу тебя. - Хельга, держи себя в руках. - Ты нужен мне. Никаких отговорок. Она резким движением снимает с себя блузку, которая тут же летит на пол. Она протягивает к нему руки, умоляя его ответить. Она так давно не видела тепла. Она так давно его любит. - Мы переспали? - Хельга спрашивает без обиняков. Хельга не в состоянии вспомнить о самом главном. Арнольд только качает головой. Хельга обессиленно откидывается на подушку. Что ж, тем лучше. Она замечает, что взгляд Арнольда падает на её руки. На обезображенные ссадинами руки с непрекращающимся тремором. Хельга стыдливо прячет их под одеяло. - Что с тобой происходит? Она чувствует, как сердце непроизвольно начинает биться быстрее, когда он бережно берёт её руку в свою и пристально осматривает. Ей хочется вырваться, нагрубить ему, уйти из этого дома и никогда больше здесь не появляться. Это слишком глубоко. Она никому не позволяла Так к ней прикасаться. Даже ему. А Арнольд прикасается. Беззастенчиво держит её маленькую ладонь и упорно продолжает смотреть ей в глаза. - Я живу с мужчиной. И уже два месяца он меня избивает. Это, - она кивает на руку, - ещё пустяки. Хельге приходит в голову совершенно безумная идея. Она осторожно высвобождает ладонь, а затем откидывает одеяло. Оно падает на пол, открывая на обозрение всё её тело. Хельга чувствует, как краснеет под взглядом Арнольда. Тем не менее ей хочется показать ему всё. Всё, что она так долго скрывала от других. Она встаёт и выпрямляется в полный рост. Короткие волосы не прикрывают грудь второго размера. Не прикрывают они и следы от укусов, оставленные пылким любовником. Чуть выше такие же следы располагаются на шее, чуть ниже - на бёдрах. Её тело пестрит гематомами разного цвета и размера. Арнольд замечает следы от нескольких неглубоких порезов. - Хельга..., - ему с трудом удаётся подавить волнение. - Это ужасно. Она кивает в ответ и садится на краешек кровати. Хельга не пытается прикрыться и больше не краснеет под взглядом Арнольда. - Почему ты так живёшь? - Потому что... Она пристально наблюдает из-за угла за любовной идиллией Арнольда и Лайлы, которые расположились в одном из самых укромных уголков школы. Хельга думает, что это очень не похоже на этих двоих: Арнольд слишком порядочный парень, чтобы таскаться по всяким тёмным закуткам да ещё и в компании девушки, а Лайла - слишком благовоспитанная, чтобы так запросто хихикать над шутками парня в каком-то полуподвальном помещении. Тем не менее, когда они соприкасаются губами в неловком поцелуе, их мнение Хельги, похоже, не останавливает. Потому что... - И не смей больше заходить в мою комнату! - она яростно хлопает дверью, как следует запирая её на новый замок. Всё её маленькое тело дрожит от гнева и напряжения. Она стоит, непроизвольно сжимая кулаки. Готовая защищать свою святыню от всякого непрошеного вторжения. Пока Хельга была в школе, мать, пользуясь случаем, решила навести порядок в комнате дочери. Вообще, для Мириам это было редкостью. Даже не потому что Хельга давно наложила запрет на вход в свою комнату для всех "живых и мёртвых", и там действительно никто не появлялся. А потому что она в принципе редко интересовалась делами быта. Теперь от того, что девушка так трепетно и бережно собирала годами, осталось только пара рисунков, вдоль и поперёк исписанных стихами вперемешку с бессчётным количеством сердечек и неизменный дневник, успевший превратиться в том личных переживаний Хельги Патаки. Хельга злится. Хельга подавлена. Хельга украдкой утирает длинным рукавом непрошеные слёзы, покатившиеся из глаз. - Потому что я пытаюсь заполнить пустоту внутри меня. А она растёт и с каждым годом становится всё больше и больше. Арнольд, я... - её голос дрожит в такт нервным подёргиваниям коленей. - Не нужно, - он устал потирает переносицу. - Пожалуйста, не нужно, Хельга. Я не уверен, что готов услышать то, что ты хочешь сказать. Она нервно сглатывает, сидя на краю кровати. Колени всё ещё ходят ходуном. Он прав. Ему это не нужно. - Значит, и я тебе не нужна, - полувопросительно полуутвердительно говорит девушка. - Хельга... - Тогда, может, я наконец смогу уйти из твоей чёртовой квартиры. Она резко поднимается с кровати и лихорадочно начинает заниматься поисками одежды. Штаны в правом углу, блузка в левом, нижнее бельё неприлично пошло валяется под кроватью. Арнольд только отводит глаза в сторону, когда Хельга бесцеремонно начинает одеваться прямо в его комнате. То ли не желая смотреть на её обезображенное тело, то ли боясь встретиться с ней взглядом. Арнольд молчит, пока девушка пытается найти мобильник. Пока она пролистывает сообщения, число которых перевалило за десяток. Молчит он и тогда, когда она демонстративно наклоняется перед ним, демонстрируя уже не девичьи прелести. - Хельга, - Арнольд остановил её только тогда, когда она уже принялась за отпирание дверного замка, чтобы навсегда покинуть "чёртову квартиру". - Я не хотел обидеть тебя. Знаешь, это всё так сложно. В моей жизни уже давно никого нет, я с головой ушёл в работу, а тут появляешься ты и... - И мешаю тебе, да? - она чувствует, как на слёзы собираются в уголках глаз. Отвергнутая, опороченная, никчёмная. Запутавшаяся в собственных сетях и отчаянно жаждущая спасения от человека, которому она не нужна. - Нет, нет, что ты. Просто это произошло слишком внезапно, я не думаю, что нужно так сразу. - Ещё скажи, что мы мало друг друга знаем! - она вырывает свою руку и пинком открывает дверь. Как только Хельга переступает порог квартиры, у неё начинают дрожать губы. Как только пересекает лестничную клетку, из её груди вырывается напряжённый всхлип, подавляемый остатками воли. Арнольд просто стоит в дверном проёме и смотрит, как она бежит по лестнице. Смотрит и чувствует, что не может отпустить её просто так. То ли накладывает опечаток профессия всеобщего спасителя, то ли его натуре было противно такое равнодушное обращение. Он понимал, что если решится вернуть Хельгу, то отныне будет в ответе за её жизнь. Также он понимал, что не может выжать из себя ещё каких-то чувств кроме сопереживания и сострадания. И перед ним в очередной раз встаёт моральный выбор: отстраниться и наблюдать или принять участие и врать, что всё будет хорошо. Со своими пациентами он обычно выбирал первый вариант, так как знал, что не сможет лгать людям с тяжёлыми заболеваниями, что их жизнь когда-нибудь будет прежней. Жизнь Хельги тоже не будет прежней, с ним или без него. Он знает это, и он уже сделал свой выбор. Когда Хельга спускается до половины, Арнольд подходит к лестничному пролёту: - Хельга, давай попробуем. В этот вечер Хельга возвращалась домой с причудливой смесью абсолютного счастья и всепоглощающего страха. Они с Арнольдом решили "попробовать". Попробовать. Слово вертелось у неё на языке, и дорогой она рассматривала множество его значений. Её, конечно, беспокоило, что он выбрал такое странное слово для закрепления их отношений, но это была первая и единственная странность. После этого он был мил, тактичен и вроде как даже стал обнаруживать в своём сердце первые признаки любви. Так что Хельга решила отбросить эту мысль и думала о том, как теперь изменится её жизнь. Они договорились, что Хельга переедет жить к нему как можно скорее, потому что оставаться в старой квартире невыносимо. Она хотела по-тихому вынести оттуда свои вещи и больше никогда не попадаться на глаза бывшему сожителю. С этим был связан её страх. Хельга приходила в ужас, когда представляла, что будет, если она столкнётся с ним. Он не отпустит её просто так, это точно. Но Хельга не боялась за свою жизнь, слишком часто за всё это время она подвергалась обесцениванию. Она боялась за жизнь любимого, и поэтому строго-настрого запретила ему идти за вещами вместе с ней. Хельга уверила его, что заберёт всё сама и сама же вернётся к нему. Она до смерти боялась представить, что будет, если он узнает, к кому она уходит. Хельга не ночевала дома уже два дня и слабо представляла, что там происходило в её отсутствие. Единственное, что её успокаивало, сегодня должен был состояться поединок его любимого боксёра, который он никогда не пропускает. Обычно его посиделки начинались днём и затягивались на всю ночь, так что Хельга могла проникнуть в квартиру, без опасения встретить его там. Впрочем, ей всё равно не удавалось отделаться от навязчивого чувства тревоги. Оно многократно усилилось перед тем, как Хельга вставила ключ в дверной замок и прокрутила его там два раза. Значит, никого. Квартира находилась в ужасном состоянии. Повсюду осколки посуды, её разбросанные и местами испорченные вещи. Любимая кофта, подаренная Фиби на 25-летие стала пепельницей для окурков и была насквозь прожжённой. Их совместная фотография, сделанная на свадьбе его друзей, разорвана вклочья. Шкафы с её одеждой вывернуты, некоторые платья изрезаны ножом. Хельга заметила кровь и вмятины на стене. Она поёжилась. Её начинало подташнивать. При одном взгляде на все эти зверства, она поняла, что ему просто сорвало крышу. Хельга непроизвольно попятилась к двери. К чёрту все эти вещи. Документы и так всегда при ней, а технику и одежду можно будет докупить. Главное свалить отсюда быстрее. Послышался звон ключей в замке. Когда он понял, что дверь открыта, тут же влетел в квартиру. Увидев Хельгу, её бывший любовник остановился на месте и замер, как животное, готовящееся к нападению. Его глаза тут же налились кровью. Прежде чем последовал первый удар, она успела заметить сбитые в кровь кулаки. От него разило алкоголем. Кажется, он был пьян как никогда. Он избивал Хельгу руками, ногами, вещами, которые попадались под руку. Он швырнул в неё свой телефон, стул и почему-то валявшийся на полу утюг. Утюг разбил экран дорого телевизора, но цели не достиг. Хельга не пыталась особенно сопротивляться. Она была физически слабее, а потому единственное, что она могла, это прикрывать голову и молиться, чтобы у него скорее закончились силы. Он бил молча, тяжело дышал и всё не мог насытиться её страданиями, не получая в ответ ни криков, ни мольбы о пощаде. Он забрызгал пол спальни её кровью и, казалось, только озверел от этого ещё больше. Хельга едва могла вдохнуть, потому что сломанный нос заполнился горячей кровью, а его удары буквально выбивали воздух у неё из лёгких. - Где ты была?! Где ты была, тварь?! Он схватил её за горло и приблизил к ней своё лицо. Огромное, искажённое нечеловеческой гримасой ненависти. - Я больше не буду жить с тобой. Между нами всё кончено, - Хельга прохрипела это из последних сил. Потом комната начала расплываться, и наступила темнота. - Ты же понимаешь, что не сможешь вечно по нему страдать. Найдёшь хорошего парня, влюбишься и будешь с ним счастлива, - Фиби лежит на полу у себя дома и методично пьёт мартини прямо из горла. - Понимаю, - Хельга сидит на кровати и перебирает старые школьные фотографии. Первый класс, первый урок, первые друзья. Всё это запечатлено на снимках, где она вечно недовольная и с угрюмым лицом. В старших классах недовольство сменялось ещё каким-то злобным азартом, с которым она проворачивала все школьные выходки. И только она знала, что в то время была по-настоящему счастлива. - Я вот встретила Эрика и теперь совершенно счастлива, - Фиби громко икнула. - Голова такая тяжёлая. Они сидели на импровизированном девичнике, состоящем из них и престарелой мамы Фиби, которая давно отправилась спать. У подруги завтра была свадьба, и Хельга, конечно, пришла поддержать её перед этим страшно важным днём. - И ты тоже кого-нибудь встретишь. - Фиби, ты же знаешь... - Хельга, ты зациклена на Арнольде столько, сколько я тебя знаю. Но школы больше нет, теперь у нас свободная взрослая жизнь, - Фиби даже помахала бутылкой для иллюстрации её отношения к взрослой жизни. - Ты теперь можешь выбирать из всех мужчин в мире. - А если мне нужен только тот, что был в то счастливое школьное время? - Тогда вспоминай хотя бы кого-нибудь другого для разнообразия. Например, Джерольда. Ах нет, он же друг Арнольда. - А я смотрю, ты сама иногда вспоминаешь Джерольда. - Да перестань, - Фиби бросает в Хельгу подушку, лежащую на полу. - Может, я когда-то и думала о нём, но теперь я замужняя женщина. - Почти замужняя, - уточняет Хельга. - Это дело нескольких часов. Фиби ненадолго замолкает, чтобы ещё отхлебнуть, а Хельга продолжает листать альбомы. - Или Стинки. Вспомни Стинки. - Этого тугодума. Чтобы сохнуть по такому, нужно быть совсем отбитой. - А Гарольд. - Ну да, этот отмороженный лентяй ещё и боксом стал заниматься. Думаю, он точно кого-нибудь грохнет. - А что, из вас могла бы получить неплохая пара, - Фиби пьяно хихикнула, - ты бы пугала им неугодных. - Фиби, ты пьяна, иди спать. - Я уже взрослая женщина и сама буду принимать решения. Ещё несколько минут проходит в тишине, пока Фиби не объявляет: - Хельга, я нуждаюсь в помощи, чтобы добраться до ванной. Хельга открывает глаза и первое, что она видит, ненавистный боксёрский постер над кроватью. Она пытается пошевелить рукой, затем ногой, а потом на неё обрушивается весь ужас произошедшего. Её в очередной раз избили, и она провалялась без сознания чёрт знает сколько времени. Арнольд, наверное, места себе не находит от волнения. Нужно отсюда уйти, нужно с ним связаться. Она потихоньку встаёт с кровати, на которой отчётливо видны следы её крови. Хельга пытается двигаться бесшумно, но как только она опускается на ноги, из неё вырывается протяжный стон боли. Голова болела так, что потемнело в глазах, и пришлось пролежать ещё несколько минут, прежде, чем боль отступила. На звук приходит её сожитель и неожиданно для Хельги садится на пол рядом с кроватью. - Хельга... Прости меня за это, я совершил страшную ошибку, я был не в себе. Тебя не было столько времени, ты не брала трубку, я не знал, что думать. Он продолжает что-то говорить, оправдываться, но сама Хельга твёрдо решила, что как только ей удастся унять боль и тошноту, она уйдёт из этой квартиры. Уползёт, если потребуется. А потом у них с Арнольдом начнётся спокойная, счастливая жизнь. Возможно, они даже переедут, чтобы она смогла забыть весь этот кошмар. - Хельга, ты простишь меня? - его голос кажется ей отвратительным. - Давай всё забудем и станем жить как раньше. - Гарольд, - впервые за долгое время она называет его по имени, - я ухожу от тебя. Я больше ни минуты не вынесу рядом с тобой. Он меняется в лице. Не сразу, а постепенно. Сначала хмурится лоб, потом сдвигаются брови. Затем на смену виноватому выражению лица приходит та хищническая гримаса, которую она наблюдает у него ежедневно. - Я знаю, к кому ты собралась. Я видел его звонки, я узнал его голос. Ну и паскуда же ты. Врала, что обо всём забыла, что Арнольд остался в прошлом. От страха у Хельги замерло сердце. Всё пропало. Он знает про Арнольда, знает, где она была. - Если ты уйдёшь, вам не быть вместе. Он поднимается с пола и угрожающе нависает над ней. - Я его из-под земли достану и убью. Чтобы рядом с тобой не было никого, кроме меня. Хельга чувствует, как её прошиб холодный пот. Она знает, что его угрозы не пустой звук, а правда жизни. Знает и молчит. Потому что если она скажет ему что-то, он может разозлиться и поквитаться с Арнольдом заочно. Хотя бы за то, что она была у него дома. Хельга чувствует, как все её мечты о прекрасной жизни с любимым человеком рушатся, словно карточный домик. В одно мгновение было потеряно абсолютное счастье, уступившее место абсолютной ненависти. Это прорвётся наружу когда-нибудь. А пока она натягивает вымученную улыбку: - Я так рада, что вернулась домой.