***
Беременность протекала на удивление спокойно, мальчик практически ничем не тревожил свою мать. Правда в какой-то момент это её насторожило - она боялась, что ребёнок будет мёртворождённым. Лишь когда на предпоследнем месяце, ощутила лёгкие толчки изнутри, она успокоилась. Только спокойствие продолжалось недолго. Всё решилось в тот момент, когда она посмотрела сыну в глаза. И еле удержалась, чтобы не закричать. Не то от ужаса, не то от растерянности. Не то от восторга. Глаза у Мастера были серыми. У самой Марго - ярко-зелёными. У новорождённого мальчика глаза были ярко-голубые. Топазовые. Мастеру было сказано, что голубые глаза были у отца Марго, и благо, что никаких фотографий не сохранилось. Её ничто не волновало более, как постоянное осознание сущности Амадея - и постоянное напоминание о ночи на дьявольском балу. Сын Сатаны - Возлюбленный Господа?.. Маргарита давала ему имя, в тайне надеясь, что оно спасёт их с сыном судьбы.***
Амадей рос и с каждым годом становился всё больше похожим на отца. На своего настоящего отца. Мастер уже всё прекрасно понимал, но почему-то продолжал молчать. Маргарите было тяжело смотреть мужу в глаза. А не понять было трудно: кожа мальчика была цвета слоновой кости, волосы - длинный платиновый водопад. И этот прожигающий насквозь взгляд топазов... Мастер продолжал молчать. Молчала и Маргарита.***
Иногда она думала - что станет с сыном, когда они с Мастером отойдут в мир иной? Единственным успокоением для неё было то, что характером Амадей пошёл в неё саму и рос бесконечно добрым человеком. При том не по годам мудрым - вековая мудрость, вмешанная в кровь, вероятно стала ещё одним подарком Воланда сыну. Амадей оправдывал своё имя сполна. Он был наделён нечеловеческим обаянием. И его жизнь складывалась так, как он хотел. Он даже умел читать мысли - хоть и не все. Но ему всегда не нравилось, когда мать начинала думать о его будущем, в котором их уже не будет. А Маргарита думала, но не замечала одной простой вещи: в отличие от Мастера, она не старела. И о своём выборе в ту ночь она практически не жалела. Но в его правильности по сей день сомневалась.***
Жизнь Мастера клонилась к закату. Он был доволен почти всем: любящей женой, выросшим достойным человеком сыном. Мастер был доволен сладкой иллюзией счастливой семейной жизни. — Мне недолго осталось, - говорил он, нежно поглаживая руку Маргариты. - А ты продолжай смеяться и танцевать. Вечность. — Не говори так, - шёпотом отвечала она, сидя возле его кровати. - Пожалуйста, не говори. Мастер послушно замолчал. Но не надолго: — Ты знаешь, Марго, а я ведь простил тебя. — Я знаю, - по её коже побежали мурашки. - И всё-таки, не говори сейчас ничего более. Ты опять начнёшь звать смерть, а я хочу, чтобы мы умерли с тобой в один день. Мастер горько рассмеялся. Как тогда, когда он поначалу не поверил их воссоединению. И как тогда, в комнате вновь раздался голос: — Умерли? Королева... Посмотрите на себя в зеркало. Сердце женщины пропустило пару ударов, и обернувшись на голос, она невольно вздрогнула. На пороге стоял сын, который, повзрослев, стал полной копией своего родителя. Королева? Ей, наверное, послышалось. Амадей не мог знать истории своего рождения, она ничего не рассказывала ему о Воланде... Как глупо! Он не мог не понимать, что Мастер - не родной ему отец. А впрочем, он и не может не узнать. Рано или поздно тайное станет явным. Но она откроет это только после смерти Мастера. Или перед своей собственной. — Мама, посмотрите на себя в зеркало, - повторил Амадей и подвёл побледневшую Маргариту к собственному отражению. В горле застыл ком липкого страха с криком отчаяния и непонимания: из зеркала на неё смотрела всё та же молодая ведьма. В изумрудных глазах искрились огоньки дьявольского пламени. Каштановые кудри соблазнительно рассыпаны по плечам. Гладкая кожа. Ни единой морщины. Как можно было не замечать таких изменений? А точнее, их отсутствие? Марго хотелось и смеяться и плакать. Радоваться собственной молодости. И скорбеть, ибо Мастер не вечен. А значит, и времени у неё не так много. Ведьма горько улыбнулась и посмотрела на отражение сына, которым был Воланд. Не устояв перед новым внутренним штормом, Королева Марго нерешительно прикоснулась пальцами к стеклу в том месте, где под его грудной клеткой должно было биться сердце. Воланд в зеркале только усмехнулся. А Маргарита, посмотрев на Амадея, вздрогнула. Одной странной искристой вспышки в льдисто-голубых глазах хватило, чтобы понять: он знает всё.