Осколки

Задумавшись, порезаться Можно о края души твоей, которая Похожа так на каменное изваяние Сломанного позвоночника, — Словно чьи-то очертания Держали до утра полуночника, Решившего, что работа скорая Поможет в образ врезаться. А я любил до исступления, Похожего на выстрел с грохотом; И пороха облако серое, Совсем на чувство не похожее, Всколыхнуло внутри что-то оголтелое, С его понятием любви расхожее, — С только ему подвластным хохотом Пропало все, и в том числе состав преступления. Я, каюсь, часто забывал, Что наш поезд с диким грохотом Несся вперед к глубокой пропасти; Пути назад давно уже отрезаны, — Так у корабля гигантского лопасти Оставляют взрезанным Мельчайшее сопротивление. Хохотом Можно измерить безумия привал. Тигры в городах не уживаются: Им отчего-то тесно в каменных улицах, Им отчего-то не бродится Среди развалин счастья человеческого. Тиграм отчего-то броситься Хочется назад. Древнегреческого Так бога вряд ли можно удержать в гостиницах, — Люди, знаете ли, на этот счет заблуждаются. А если остаться хочется? А если смыслом существования Стало чужое благополучие? Если каменные заросли Превратились в самобичевание при удобном случае? Если смешалось чувство исступленной ярости И смутное предчувствие расставания, Которое за мной везде волочится? Мне никто ни слова благодарности Не сказал, да и не надо мне: Я увидеть мог, рассмотреть сполна, Как в его темных, черных угольках Плещется тоски волна, Разбиваясь о твердь судьбы на материках: Однако я должен этой стране Хотя бы из солидарности. С ним было просто, как со скалы полет: Черное от белого отличить сложней. Я запомнил одно, в порыве увлечения: «Увидимся в аду», — вместо сотни слов. Я тогда этому не придал значения, А теперь вот жду, словно охотник улов; Мне тогда не солгали: выживает тот, кто ловчей; Только теперь подобное везение под мышками жмет.