Грешная душа .

Старший Саппоро, по щекам которого градом катились слёзы, стоял на коленях и молитвенно заламывал руки, умоляя дать ему икону. - Дайте мне икону!-твердил он точно безумный, лихорадочно сверкая черными, полными слез глазами, в которых не осталось и следа былой властности и надменности. - Не слушайте этого негодяя!-оборвал стенания раскаявшегося преступника полный ненависти голос Рамира с легкими нотками цыганского акцента, выдававшего воление баро.-Ему и не может быть веры после всех тех злодеяний, которые он совершил! -Чачо ракирэс, Рамир!*-вскочил с места разгоряченный Тагари, едва не опрокинув стул. Лачо, сидевший чуть позади, похлопал бретера по плечу, с трудом заставляя его утихомириться и сесть на место. Бароны осуждающе посмотрели на молодого цыгана, и, покачав головами, многозначительно переглянулись, после чего Алексей, седовласый мужчина с длинными волосами и выцветшими под властью лет и многочисленных переживаний глазами, полными тоски и скорби, тихо произнес: -Ваша правда, ромалэ. Этому человеку, предавшему и опозорившему весь цыганский род и переступивший все мыслимые и немыслимые законы, веры нет и быть не может! подсудимый с видом побитой собаки медленно поднялся с колен, резким движением вытер со щёк слёзы и спрятал лицо в ладонях. Плечи пожилого цыгана слегка подрагивали, а из груди то и дело вырывались короткие судорожные всхлипы. -Лекса, отними ладони от лица,- приказал Давыд, тучный мужчина лет пятидесяти с длинными, черными как смоль волосами. Лексе не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться и представить взору изумленных цыган распухшие и красные от слез глаза. -Я не убивал Лилу, Тагари,-глухо произнес он, глядя в глаза молодому человеку- это был несчастный случай, она САМА упала с этого треклятого обрыва! Последние слова Саппоро выкрикнул, сорвавшись на дикий, почти звериный вой. - Твое раскаяние-фарс! Обман, шитый белыми нитками!- вставил свои пять копеек горячий и не сдержанный на язык Степка. - Если мое раскаяние для вас всех-пустой звук, я покончу с собой,-медленно проговорил побелевший точно полотно цыган.-Тогда вам всем станет легче? - Легче, может, и не станет, но плакать по тебе мы не будем точно,-отрезал Миро, ухмыльнувшись. - Вся моя жизнь-боль,-вскричал вдруг Саппоро полным страдания голосом.-Боль, которая разрывает мне душу,раскаленным добела железом обжигает сердце, лишая покоя и сна. Я не чудовище, люди! я уставший от людской ненависти человек, который под маской лжи, лицемерия и жестокости прячет истерзанную донельзя, измученную вконец душу! Я человек, у которого вырвали сердце, втоптав в грязь те крупицы добра, что еще оставались в его душе! -Хорошо говоришь, Лекса, только слова твои с делами ой как расходятся. - Сказал молчавший до этого Петро . Лекса рывком встал со стула, резким движением вынул из кармана складной перочинный ножик и прежде, чем кто-либо успел опомниться всадил его себе в сердце, выкрикнув: -Простите за все, ромалэ!** -Отец, нет!-резкий крик обезумевшего от горя Лачо, подбежавшего к лежавшему на полу в луже крови Лексе, немым укором повис в воздухе, как наказание цыганам, так и не сумевшим простить раскаявшегося соплеменника.