Our storyline.

Гарри вел их вперед, уверенно и без лишних сомнений. Гермиона пыталась сохранить спокойствие, но было очевидно, что ей страшно. А остальные словно вышли на прогулку по маггловскому Диснейленду. Поттер оглянулся на Сойер. Словно оголенный нерв, глаза бегло осматривают фланги, палочка сжата в руке настолько крепко, что границы костяшек отчетливо виднелись сквозь легкую ткань. Ее напряжение не передавалось остальным, но по касательной задело Гарри, поселив в его душе страх. Страх того, что он всех их ведет на смерть. Когда они вышли в нужный зал, Поттер вновь бросил на подругу напряженный взгляд и поежился. Высокий зал с бесконечным количеством стеллажей, что доверху заполнены стеклянными шарами. Они тусклым, молочно-белым светом разрезали темноту. В таком свете лицо девушки его не просто напрягало. Оно пугало. Она готова к чему угодно. Поттер не знал, откуда в ней такая решимость, откуда такое собранное спокойствие. Девушка же в это время старалась вообще ни о чем не думать, она вслушивалась и всматривалась во тьму, готовая среагировать на любой незначительный шорох. Аластор Грозный Глаз Грюм. Она обязательно отблагодарит его за все те уроки, что он ей дал. Если они отсюда выберутся, конечно. Внутренний голос пожарной сиреной визжал, что нужно бежать, хватать всех за мантии и валить так быстро, чтобы их можно было в пример ставить мировым рекордсменам. После длительного протяжного вопля, что они слышали в атриуме, новых сомнительных звуков до их ушей не донеслось ни разу. — Не разделяйтесь, — прошипела она и двинула вдоль стеллажей. Остальные гуськом потопали следом, Гарри держался рядом. Его перепалка с Гермионой заставила его ощутить, как внутри сжимается жгучим кольцом паника. Поттер заметался из стороны в сторону, пытаясь найти взглядом хоть кого-нибудь, кроме них самих, но тьма облепила их комьями пыли и снега, замораживая душу и опутывая липкими лианами страха. — Гарри... Тут... Тут твое имя... — сказал Рон. Все придвинулись к долговязому мальчику, заглядывая в направлении его указательного пальца, что лежал на небольшой бирке. С. П. Т. — А. П. В. Б. Д. Темный Лорд и (?) Гарри Поттер. — Странная аббревиатура, — зашептала Розария, винтики в ее голове закрутились с бешеной скоростью. Имена. Это имена. Какое длинное имя, чье же оно… Ответ крутился на языке, дразнил. Она зажмурилась так сильно, что под веками поплыли белые круги, шепотки товарищей слышались приглушенно, будто в отдалении. Она взглянула на бирку снова, как раз в тот момент, когда пятерня Поттера сомкнулась на белом шаре и сняла его с полки. Девушка не успела его остановить. — Очень хорошо, Поттер. А теперь повернись, медленно и без глупостей, и отдай его мне, — голос холодный, пышущий высокомерием и надменностью, манерно тянущий слова. Розария никогда раньше не видела Люциуса Малфоя, но прекрасно знала, что это именно он. Его сын так же манерно тянул слова. Одна из многих пагубных привычек, что передалась ему от отца, прилипая к нему на долгие годы вперед. А может и навсегда. Девушка пыталась оценить масштаб трагедии. Гарри привел их в засаду. Спланированную и хитрую. Гермиона была права и на лице Поттера эта мысль читалась отчетливо. Его обманули. Его недоверие к Розарии загнало их в капкан. Из тьмы вынырнуло еще одно лицо и вид его заставил душу Сойер уйти в пятки, сделать там сальто мортале и вернуться обратно, тошнотворным комом застревая в горле и сбивая и без того неровное дыхание. Раньше она видела лицо Беллатрисы Лестрейндж лишь на фотографии Ежедневного Пророка. Она стиснула палочку до боли в ладони, в которую острыми ножами впились собственные ногти, грудную клетку сжало когтистой лапой. Горькая и ядовитая смесь злости, ненависти и ужаса поглотила ее полностью, не давая ни на миг отвести взгляд от безумных глаз волшебницы, что сияли лихорадочным и фанатичным блеском. Розария почувствовала, что ей ужасно не хватает воздуха, катастрофически. Она буквально начала задыхаться, хватая губами крохи кислорода, что нехотя проникал в легкие вместе с пылью. Вокруг ее правой руки образовалась молочная дымка, что-то внутри неприятно ощерилось, выпуская сотни иголок в напряженное тело, словно еж, который свернулся в комок при виде хищника. Странный дым, знакомый, как давно забытое приветствие из прошлого, словно напитывал ее, заставляя кровь в венах стыть, становиться густым дегтем, едва-едва бежать по кровеносной системе. Кончики пальцев словно било электричеством, сводя их судорогой, не давая возможности хоть немного расслабить напряженную конечность сжимающую горячее дерево палочки. Изо рта в очередном судорожном выдохе вырвались клубы холодного пара. Битва началась внезапно, с воскликом Гарри, что отозвался от невидимых для глаз стен и потолка криками друзей, которые пускали вокруг себя заклинания. Красный луч устремился в сторону Гарри, словно хвост шутихи, но отклонился и с грохотом врезался в стеллаж, заставляя его качнуться и начать свое падение. Они бежали. Бежали по одному Мерлину известно, каким ориентирам, петляя меж падающих сверху стеклянных шаров и возникающих буквально из воздуха призрачных фигур. Она стремилась за товарищами, непередаваемый спектр эмоций облепил ее душу, душил и застилал глаза пеленой слез. Они неслись сломя голову, отбиваясь и нападая, не видя, куда и в кого летят их заклинания. Ужасные картины того, что становилось с их врагами, мелькали перед глазами, словно пленка с сюрреалистичным черно-белым фильмом. В какой-то момент они разделились, девушка осталась один на один с Пожирателем Смерти. К счастью или к сожалению, тот не успел ничего ей сделать, ее заклинание отшвырнуло его назад, намертво примораживая к двери, которую в это время кто-то пытался открыть. Она пулей вылетела в круглую комнату, полную дверей, наперерез ей из такой же невзрачной двери вывалились Гарри и залитый кровью Невилл, на спине которого мешком лежала бессознательная Гермиона. Рон, Джинни и Полумна появились с другой стороны. Из этой троицы только Лавгуд сумела остаться абсолютно невредимой. Сойер лихорадочно запечатывала двери, из которых они вышли, пока Гарри решал, в какую им рвануть дальше. Она не успела, в комнату ворвались пять Пожирателей под предводительством Малфоя старшего, началась безумная суматоха, краем глаза Розария видела, как бессознательная Полумна падает на пол, как Рона опутывают чьи-то… Мозги?.. Не было времени пытаться осознать происходящее, она колдовала как в последний раз. Ни одна из ее стычек с приемными родителями-браконьерами не пахла так скверно, а ведь в детстве ей казалось, что хуже таких стычек ничего и быть не может. Они бегали по круглой комнате, меняя позицию, уклоняясь от разноцветных вспышек, что хвостами воздушных змеев рассекали воздух. Внезапно ее схватили за край мантии, она потеряла равновесие и завалилась на спину, кубарем покатилась вниз и больно ударилась лопатками обо что-то твердое, дыхание сперло, в глазах заплясали огни. Сойер с трудом поднялась на ноги. Это был Гарри. Он падал и, судорожно хватаясь за все подряд, утащил ее за собой. Он стоял на высокой платформе, за его спиной призрачным шифоном развевалась неизвестная материя, заполнившая собой одинокую каменную арку. Они загнаны в угол. Их друзья или были в отключке, один лишь Невилл гнусаво кричал на Беллатрису Лестрейндж, которая, услышав его фамилию, решила измучить паренька до безумия. Так же, как когда-то она довела до помешательства его родителей. Вопль Долгопупса рассек воздух, больно ударив по барабанным перепонкам, ее зубы скрипнули от распирающей злобы. Нечто, что дремало внутри нее долгие годы, очнулось и рвалось наружу. — Баубиллиус! — взревела девушка, заставляя Лестрейндж отпрыгнуть, желтая молния с грохотом врезалась в стену, выгрызая из нее приличный кусок камня. Внимание женщины перешло на Розарию, ее темные глаза сверкали за упавшими на лицо черными кудрями, — Еще одно заклинание, грязная сволочь, и я тебе брюхо вспорю, как рыбе. Повисла тревожная тишина, Гарри не мог определить, кто сейчас выглядит безумнее: Беллатриса, что провела в Азкабане с добрый десяток лет, или Розария, ощерившаяся как загнанный в угол зверь. Лазурная коса растрепалась, волосы ее стояли дыбом. Обе волшебницы не сводили друг с друга взглядов. В голубых глазах открыто читались ненависть и ярость, в почти черных — любопытство и интрига. Тишину прерывало лишь сбитое дыхание людей, да неожиданно шумное течение песка в волшебных часах, которые отнесло сюда чьими-то шальными чарами. Время, словно заточенное в маленьких делениях стекла, струйкой текло вниз, отсчитывая песчинками секунды до свершения их судеб. Под школьными туфельками тонкой коркой нарастал лёд. Поттер настолько напряг слух, что на мгновение показалось, будто барабанные перепонки вот-вот лопнут от напряжения. Последняя капля песка упала на воображаемую коричневую дюну, механизм шумно закрутился, переворачивая часы вверх-тормашками, заставляя песчинки вновь продолжить свое течение. Словно запуская застывшее в мгновения переворота стеклянных чаш время. Высоко над ними с грохотом, показавшимся Гарри таким же оглушительным, как взрыв, распахнулась дверь, впуская в помещение Орден Феникса в лицах Сириуса, Люпина, Грозного Глаза, Тонкс и Кингсли Бруствера. Нервное напряжение жгутом обхватило саднящую гортань, раньше у Розарии не получались невербальные заклинания, но сейчас она колдовала молча. Была попросту не в силах говорить. Битва смешалась смазанной краской на темном холсте реальности, она защищалась и нападала, поддерживала своих и отбрасывала назад врагов. Леденящий душу вопль Гарри заставил ее обернуться. Неестественно изогнутая фигура Сириуса Блэка исчезла в призрачной дымке неизвестной арки. Торопливый звук шагов и сбивчивое дыхание, безумный смех и рычание, что исходило из недр собственной глотки. Атриум был пуст, лишь безумная волшебница пыталась скрыться от двух озверевших от ярости школьников. — Круцио! — непростительное заклятие, вырвавшееся из уст Мальчика который выжил, заставило Пожирательницу Смерти упасть на мраморный пол, но она быстро вскочила на ноги. Женщина больше не смеялась. Их небольшая дуэль была прервана высокомерным голосом Темного Лорда и вспышкой боли в шраме на лбу. Лестрейндж хотела отступить, но из тьмы коридора к ней приближалось чудовище, порожденное ею, собственноручно вылепленное болью утраты. Розарию не волновал Волан-де-Морт. Не волновала судьба вопящего на полу Гарри Поттера. В ее голове набатом стучало желание уничтожить. Удавить эту мразь, долго и мучительно рвать ее на куски, сожрать ее плоть. Белая пелена стелилась вокруг нее туманом, однако никто кроме нее самой ее, казалось бы, не видел. — Я убью тебя, — голос девочки был спокойным, наполненным снежными вихрями. Азартный оскал на губах Лестрейндж, изогнутая черная палочка направилась в ее сторону, пятнадцать дюймов акации уставились прямо между черных очей. Беллатриса с безумным смехом пустила на Сойер ворох ядовитых змей, но те обернулись против ведьмы, подгоняемые шипением, что срывалось с чужих уст. Лестрейндж с ужасом глянула на хозяина, который внезапно заинтересовался ходом событий, с легкостью удерживая Поттера на земле. Его узкие щели-глаза неотрывно наблюдали за голубыми глыбами, что сияли из-под лазурных прядей застилающих лицо. Белая молния ударила в землю, где мгновение назад стучали каблуки ведуньи, резкий выпад и темную волшебницу неизвестными силами потянуло назад, жесткая палочка выпала из ее рук, которыми она безуспешно царапала до крови черствый гранит, в попытках уползти от чужого колдовства. Ее швыряло из стороны сторону, било об камень тряпичной куклой, пока не бросило назад, где она замерла, воя как побитая собака, задыхаясь в собственной багровой слюне. — Мой лорд, — сипло визгнула волшебница, когда девчонка замахнулась нанести решающий удар, но школьница услышала за собой стук шагов, чутье заставило ее развернуться вокруг своей оси. Лицо обожгло яркой вспышкой, она взревела, словно дикое животное, швырнула в нападавшего бомбарду, но промахнулась. Успевшая схватить в руки палочку, Лестрейндж оглушила слизеринку, заползая в ближайший камин и исчезая из здания Министерства. Она лежала в постели и видела один и тот же ужасный сон. Бабушка и дедушка… Мама… Сириус… Они умирали снова и снова, пока она была не в силах им помочь. Девчонка просыпалась, урывками осознавая, что бодрствует, ведь реальность не подбрасывала картин прошлого. Она плыла мутной пеленой перед ничего не видящими глазами, которые Розария держала закрытыми, чтобы никто не понимал, что она очнулась. Девушка не знала, где находится. Кто-то часто сидел рядом, держал за руку, что-то говорил, но она не узнавала голосов. Она не смогла помочь. Не смогла спасти. Не смогла отомстить. Она бесполезная и никчемная, все ее тренировки — курам на смех. Все что она могла чувствовать — это физическую и моральную боль. А еще ненависть к себе. Она не смогла даже убедить Гарри Поттера в своей правоте. Поддалась на его панику. Пошла следом. Это Розария виновата в смерти Сириуса. В смерти того, кого они так отчаянно стремились спасти. Время слилось в единый поток. Реальность сливалась с кошмаром. Она больше не понимала, что правильно, а что нет. Не помнила ничего, не чувствовала ничего, кроме стыда и боли, кроме ненависти и сожалений. И чувствовать их больше не хотелось. Ничего не хотелось. Теплое красное стекало по холодеющим пальцам, тело расслабилось, будто из него вынули все кости до единой. Освобождение уже казалось ей совсем близким. Девушка скоро увидит маму. Увидит давно утерянную семью. Увидит Сириуса и скажет ему, что ей бесконечно жаль. Она отчаянно надеялась, что попадет туда, где сейчас они. — Джордж, быстрее! — Акцио! — Эпискеи! — Фред, влей ей крововосстанавливающее! Сквозь пелену она видела рыжие макушки, что плясали вокруг нее рваными вспышками. Язык жгло горечью, тело — болью и зудом. — Не... Хочу... — сорвалось с ее высохших потрескавшихся губ, соленые слезы жгли лицо словно расплавленное железо, сознание уплывало во тьму. Она не сопротивлялась.