Только не плачь!

Если вы хотите отыскать Вишневый переулок, просто-напросто спросите у полисмена на перекрестке. Или у прохожего, идущего на работу. Или у разносчика газет. Вам охотно объяснят, как добраться до Вишневого переулка, да еще и расскажут ту самую историю, которая с каждым разом обрастает все новыми душераздирающими подробностями. Подобную известность Вишневый переулок обрел лишь недавно. Да и сама история начиналась вполне себе безобидно. Все началось с того, что няня Кэти бросила на произвол судьбы обитателей дома номер семнадцать по тому самому Вишневому переулку. Можно сказать растворилась в воздухе, будто и не было ее. — И что мне теперь делать? — возмущалась миссис Бэнкс. — Не могла продержаться дольше, недалекая любопытная ку… прости, милый, но это уже слишком! — Сожалею, но я не могу тебе помочь раньше среды, дорогая. Работа, — мистер Бэнкс обреченно махнул рукой. — И к чему такая спешка? Неужели нельзя подождать пару дней? — Спешка к тому, что у нас, смею напомнить, пятеро детей, трое из которых настолько малы, что требуют постоянного присмотра. А Элин и миссис Брилл уходят на ночь домой. К тому же миссис Брилл успела мне сегодня намекнуть, что она нанималась к нам вовсе не нянькой. Я держусь из последних сил, Джордж, ты же знаешь, я не выношу детского плача… А они рыдают без конца. Из Джейн с Майклом сам знаешь какие помощники. — Надо послать кого-нибудь в «Утреннюю газету» дать объявление, что Джейн, и Майкл, и Джон, и Барбара, и Аннабель Бэнкс (не говоря уже об их маме) нуждаются в самой лучшей няньке с самым маленьким жалованием и немедленно. Ты же знаешь, платить много мы пока не в состоянии. Покупка автомобиля нас окончательно истощила! Хоть он и был в нашем случае необходимостью, а не роскошью. Вот увидишь — няньки в очередь выстроятся, и мне придется дать полисмену шиллинг за труды, чтобы ликвидировать пробку на дороге! — Пробка и полисмен — это уж совсем лишнее, — устало вздохнула миссис Бэнкс. Она послушалась совета мужа и целый день писала письма в газеты. Наверху Джейн и Майкл глядели в окошко и надеялись, что ей все же кого-нибудь пришлют. Близнецы возились на ковре, перебирая и пытаясь засунуть в рот деревянные кубики. Время от времени кто-нибудь из них начинал хныкать, и тогда Майкл или Джейн не мешкая бросались к ним, чтобы успокоить. В год с небольшим близнецы уже начали понимать обращенные к ним просьбы — пока еще не слишком-то хорошо, но все же старшим стало куда проще за ними следить. В отличие от Аннабель, которая пока вообще ничего не понимала, и заставить ее замолчать было делом нелегким. К счастью, сегодня за Аннабель присматривала Элин, пообещавшая остаться до самого позднего вечера. Джон нечаянно стукнул себя кубиком по щеке и его лицо перекосилось. Еще чуть-чуть и он разревелся бы. Джейн со всех ног кинулась к брату. — Джон, Джон, гляди какая погремушка! Послушай, как весело она гремит! — она потрясла перед лицом братика яркой сине-зеленой погремушкой. Джон посмотрел на игрушку заинтересованно, но потом боль напомнила о себе, и он снова скривился. — Джонни, ты же знаешь, что плакать нельзя, — четко произнесла Джейн, глядя ему в глаза. — Ты помнишь, что случается с детишками, которые плачут? Они оказываются под полом в кухне и больше никогда не выбираются оттуда на свет! Ты понимаешь? — А-а-ю, — проговорил Джон, глядя на нее полными слез глазами. И не заплакал. — Ты слышал, Майкл? — воскликнула Джейн. — Он пытался сказать слово. Он хотел сказать, что понимает. — Хорошо бы, — пробормотал Майкл, напряженно всматриваясь в окно. Когда солнце уже закатилось за парк, пришла миссис Брилл — накормить старших и близнецов. Элин принесла Аннабель и положила ее, сладко посапывающую, в колыбель, а затем уложила спать Джона и Барби. Джейн и Майкл после ужина уселись у окна, за которым свистел и выл восточный ветер, и стали вновь всматриваться в темноту, не оставляя надежды. — Смотри, кто-то идет! — восторженным шепотом сообщил Майкл. — Это, наверное, папа с работы, — неуверенно сказала Джейн. — Нет, это не папа! Это кто-то другой! Силуэт, сгибаясь и пошатываясь под ударами ветра, открыл калитку и двинулся к дому, и Джейн увидела, что он принадлежит женщине. — Новая няня! Вот это да! Пошли посмотрим, кто это! — сказал Майкл. — Только тихо. А то еще разбудим, или нас заметят. — Нет уж, давай лучше постоим у двери, не хочу снова получить наказание. Они приникли к двери, прислушиваясь. — Они послушные ребята, — говорила кому-то миссис Бэнкс, — вот увидите! С ними не будет никаких хлопот. С малышами, конечно, посложнее… — Я полагаю, что сумею справиться с чем угодно, мэм! — холодно ответила ее собеседница. — Ой, зачем она так, сейчас мама ее прогонит, — прошептал Майкл на ухо Джейн. — Не прогонит, за нами совсем некому смотреть, да и я видела ее мельком в замочную скважину. Они стоят внизу у лестницы, на, смотри, — Джейн немного отодвинулась, чтобы Майкл смог посмотреть тоже. — Ага, вижу, — зашептал он. — Да, точно, такую не прогонит. Вот только не думаю, что она у нас долго продержится. Боюсь, она исчезнет куда быстрее няни Кэти. — Кто знает, — прошептала Джейн в ответ. — Мама никому не позволяет так с собой разговаривать, даже папе. — Ну а рекомендации? — продолжила миссис Бэнкс. — У меня правило: никаких рекомендаций, — сказала незнакомка. — Но, мне кажется, это принято, — сказала неуверенно миссис Бэнкс. — Я хочу сказать — все люди так делают. — Весьма старомодный обычай по-моему! — ответил суровый голос. — Совершенно устарелый и несовременный! — Ну теперь точно все, — обреченно прошептал Майкл, — мама больше всего на свете боится показаться старомодной и несовременной! Твою гувернантку уволили именно из-за такого. Из-за того, что она сказала тогда маме, помнишь? Но миссис Бэнкс отчего-то не разозлилась. — Тогда очень хорошо. Не будем говорить об этом. Пойдемте, я познакомлю вас с детьми. Детская наверху. Ребята поспешно бросились от двери в разные стороны — Майкл в считанные секунды вскарабкался обратно на подоконник, а Джейн уселась в кресло у камина, поближе к колыбельке Аннабель. — Не спите, дети? — спросила миссис Бэнкс. — Джейн, Майкл, это ваша новая няня, Мэри Поппинс. А вот это — она показала на кроватки близнецов и колыбельку — наши малыши: Джон, Барбара и Аннабель. Мэри Поппинс внимательно разглядывала ребят. Наконец она громко засопела, что, как видно, свидетельствовало о том, что она приняла решение. Майкл не выдержал. — Мы вам подходим? — сказал он, умоляюще уставившись на нее. — Скажите, что мы вам подходим, пожалуйста! — Майкл, веди себя прилично! — одернула его миссис Бэнкс. Мальчик испуганно съежился. Но Мэри Поппинс продолжала спокойно разглядывать детей. — Я принимаю ваше предложение, — наконец сказала она. — Можно подумать, что она оказала нам особую честь! — возмущенно рассказывала тем же вечером миссис Бэнкс своему мужу. — Какое высокомерие, подумать только. — Не расстраивайся, дорогая, ты же знаешь, ради чего будешь все это терпеть. — Конечно знаю! Иначе ноги бы ее уже не было в этом доме. Но ты только послушай, Джордж, какая тишина! Первый раз за неделю в доме такая тишина. Даже в кухне. — Кстати о кухне, милая! Ты бы сходила проверить. — Там все в порядке дорогой, я дважды сегодня проверяла, — заверила его миссис Бэнкс, непроизвольно облизывая нижнюю губу. — Я уверена, что миссис Брилл на этот раз не забыла перекрыть газовый вентиль. Можно спать спокойно. Мэри Поппинс с первого взгляда показалось, что в этой семье что-то не так. Миссис Бэнкс слишком уж настойчиво расписывала сомнительные блага, которые светят ей в том случае, если она останется в семействе Бэнкс, и тогда она, чтобы окончательно убедиться, а заодно — чтобы хозяйка сама отказалась от ее услуг и не пришлось выдумывать причину, заявила о том, что рекомендации — чушь и прошлый век. Но, что было до крайности удивительно, миссис Бэнкс тут же с ней согласилась и резко сменила тему беседы. Мэри Поппинс уже окончательно решила для себя, что ни минуты лишней не останется в этом доме, но дети… Этот отчего-то испуганный мальчик, готовый вцепиться в нее двумя руками, будто в спасательный круг, эта девочка с грустными усталыми глазами — слишком взрослый взгляд для ребенка ее возраста, взгляд повидавшего всякое взрослого, готового с достоинством принять новый удар судьбы… И она согласилась. Со временем она стала замечать и другие странности в поведении как родителей, так и детей. Что касательно детей, то, во-первых, они были непривычно тихие. Во-вторых — иногда говорили столь странные вещи, что она поначалу отмахивалась от них, считая пустой болтовней и фантазиями. Но потом стала прислушиваться и встревожилась еще больше. — Вы ведь останетесь с нами надолго, Мэри Поппинс? — спросил ее как-то Майкл. — Не исчезнете, как няня Кэти? — Не имею привычки растворяться в воздухе, будто невоспитанный призрак, — фыркнула она тогда в ответ. — Она тоже не имела, правда! Няня Кэти была толстая и неповоротливая, она не смогла бы раствориться! А вы знаете, что никто не видел, как она ушла? Проснулись утром, а ее нет. Я думаю, она не выходила из дома. Она все еще где-то здесь. — Не говорите глупостей, молодой человек, лучше уберите свои игрушки. Это надо же такое вообразить! — Я не… — начал Майкл, но тут Джейн, до того углубившаяся в книгу, услышала краем уха их разговор и вмешалась. — Правда, Майкл, не неси чепуху! — резко оборвала она брата, делая ему отчаянные знаки глазами и приподнимая брови. — Но я… Простите, Мэри Поппинс, я и правда сказал глупость, — извинился он, заметив наконец молчаливые призывы сестры. Уже позже, когда Мэри Поппинс разрешила им погулять во дворе, Майкл недоуменно спросил Джейн: — Почему ты не хочешь, чтобы мы все ей рассказали? Может быть она… — Она нам не поверит, Майки, неужели ты не понимаешь?! Помнишь, что сказал полисмен, когда мы к нему обратились? — Помню, — понуро опустил голову Майкл, — что мы гадкие злые дети, и нас следовало бы наказать и лишить сладкого на неделю. — Ну вот! Взрослые — они не принимают всерьез слова детей, как ты ни старайся. — Она не такая, как все взрослые! И… — И поэтому мы должны ее предупредить, но не так — аккуратно, чтобы не показаться странными. — Но я не хочу, чтобы она уходила, Джейн! — Я тоже не хочу, но она мне нравится, понимаешь, на самом деле нравится, и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось. — Может быть она возьмет нас с собой, как думаешь? Если попроситься с ней? — Куда она нас возьмет, Майкл? Я даже не уверена, что у нее есть свой дом — зачем бы еще такой, как она, искать работу с проживанием? Да даже если бы и был — для чего ей чужие дети… Пятеро чужих детей. Я малышей тут одних не оставлю. — Я тоже, — тяжело вздохнул Майкл. В другой раз Джейн играла с Барби и Джоном, пока Мэри Поппинс сматывала пряжу в клубки, а Майкл пытался ей помогать. Барби разонравилась ее игрушка, красный резиновый мяч, и она стала тянуть руки к серой уточке Джона. Тот расставаться с сокровищем не пожелал, и Барби приготовилась разреветься. Мэри Поппинс хотела было вмешаться, но тут произошло что-то совсем уж странное. Джейн опустилась на колени у кроватки Барби и внимательно посмотрела ей в глаза. — Барби, золотко, ты же знаешь, что не должна плакать, верно? Что случается с детишками, которые много плачут? Они оказываются в кухне… — Од оём! — громко воскликнул Джон. — Верно, Джон, под полом. И никогда не возвращаются назад. Ты же не будешь плакать? И маленькая Барби отрицательно закрутив головой, тихо вернулась к игре с красным мячиком. — Скажи на милость, — нашла в себе наконец силы выговорить Мэри Поппинс, — зачем ты запугиваешь близнецов и как давно? Джон уже выучил твои слова наизусть! — Мама очень не любит, когда плачут, Мэри Поппинс, вы же знаете! А Барби хотела заплакать. — Никому не нравится детский плач! Но, смею заметить, это не повод запугивать малышей с младенчества всякой ерундой. Почему под пол в кухне, позволь узнать? — Это… Потому что, — сказала упрямо Джейн после секундной заминки. — На них же действует, видите? Я ее успокоила. — Да уж, вижу, — фыркнула Мэри Поппинс. — И знаешь что, юная леди? С этого момента я сама буду успокаивать детей. Нечего им слушать всякий бред. И пойди умойся. У тебя вся шея черная, как у трубочиста. Мэри Поппинс внимательно проследила взглядом за понуро бредущей в ванную девочкой. На сердце у нее было неспокойно. Спустя две недели случилось несчастье — Майкл бежал по лестнице и поскользнулся на ступеньке. Мальчик ничего себе не сломал, но был весь покрыт синяками и ссадинами. Мэри Поппинс к этому моменту уже вышла в сад с младшими, так что падение видели только Джейн и миссис Бэнкс, поймавшая несчастного внизу лестницы. Майкла пришлось везти в больницу, и день был непоправимо испорчен. — Там вода была разлита, на ступеньке, — объяснял Майкл доктору. — А мама внизу стояла, не успела меня сразу подхватить. Доктор качал головой, обрабатывая ссадины, а Мэри Поппинс тем временем пыталась понять, зачем он лжет. Она спускалась по лестнице за пару минут до падения Майкла, и готова была поклясться, что та была совершенно сухой. Да и миссис Бэнкс, помогавшая ей одевать детей, едва ли успела бы так быстро спуститься вниз. А еще через пару дней случился совсем уж странный разговор. Вечером мистер Бэнкс вернулся с работы пораньше, потому что соскучился по семье, и детям велено было спуститься вниз. Мэри Поппинс осталась с малышами наверху. Некоторое время спустя наверх поднялся раздраженный Майкл. «Папе надо о чем-то поговорить с Джейн, — пробурчал он недовольно. — А меня вот отослали наверх». Джейн вернулась спустя час и не проронила ни звука до тех самых пор, пока не пришла пора ложиться спать. Но и тогда она лишь хмуро пожелала всем доброй ночи. Весь следующий день Джейн была не в настроении, она срывалась на близнецов и Майкла, грубила даже Мэри Поппинс. В ответ на очередную просьбу она ощетинилась, будто голодная уличная кошка. — Почему это именно я должна идти и говорить Робертсону Эй, чтобы он починил эту дурацкую дверную ручку?! — громко возмутилась она. — Потому что ты старшая! - резонно заметила Мэри Поппинс. — Я не старшая! — закричала на нее Джейн. — Я не старшая! Она вылетела из детской, хлопнув дверью, и нарочито громко затопала по лестнице, но почему-то невероятно чувствительная к громким звукам миссис Бэнкс в этот раз даже не окликнула ее. — Пойду прослежу, чтобы она не натворила внизу ничего неподобающего, — сказала Мэри Поппинс Майклу. — Пригляди-ка за этими дьяволятами, они так себя ведут без присмотра, что могут не то что Аннабель разбудить, а весь квартал поднять на уши. С этими словами она пошла следом за Джейн. Мэри Поппинс нашла Джейн с саду, та чертила какие-то линии и стрелы на дорожке. Мокрый и недовольный Робертсон Эй ковырялся в замке входной двери. — Полила меня из садовой лейки, наша красавица, — пожаловался он Мэри Поппинс. — Это еще ничего, теперь-то она такая нечасто. А раньше что ни день, то какую грубость влепит. Обидно. Ну да уставала она очень, маленькая мисс. Я тут всего полгода работаю, и за это время у них две няни уже сменилось — не держатся на месте — и все тут. Мэри Поппинс хотела было оборвать словоохотливого Робертсона Эй, но отчего-то продолжила слушать и даже кивнула — мол, продолжайте. Было в его словах нечто такое… Неуловимо важное. — Так вот, что я говорил-то, — довольный тем, что его наконец слушают, продолжил тот, — пока няню новую искали, она с ребятишками возилась, все старалась, чтоб не ревели сильно, хозяйка страсть как не любит, когда дети ревут. Или смеются громко, или еще что. Я вот что себе думаю — если ты нервная такая, так почто ты себе столько детей-то нарожала. Дети — это ж вечный гомон, драки, слезы, смех, шум от них всегда тот еще! Но они же дети, разве можно их за это ругать? — Они же дети, — эхом откликнулась Мэри Поппинс. А Робертсон Эй пошел открывать ворота, за которыми уже сигналил автомобиль. Джейн, судя по всему, была настолько увлечена рисованием и разговором сама с собой, что заметила автомобиль только тогда, когда отец уже заглушил двигатель и вышел из него. — Дженни-радость, Дженни-свет, иди к папочке! Как прошел твой день? — Хорошо, папа, — бесцветно ответила девочка, послушно обнимая отца. — Ну беги, играй! — разрешил тот, приветственно приподнимая шляпу. — Хорошего вечера, Мэри Поппинс! — Здравствуйте, сэр. Пойдем наверх, Джейн, — начала она и умолкла. На лице Джейн, быстрым шагом направляющейся к дому, было написано ничто иное как отвращение. У Мэри Поппинс похолодели руки. «Неужели? — думала она, поднимаясь в детскую следом за Джейн. — Быть того не может! Или может?» — Джейн, — осторожно спросила она, стараясь не спугнуть девочку. — Джейн, скажи мне, ты любишь своего папу? — Конечно, — все так же безэмоционально проговорила та. — А он тебя? — И он меня. — Джейн, можно еще вопрос? — Конечно. — Джейн, твой папа любит тебя как-то по особенному? Не так, как Майкла, да? — Разве не все отцы любят дочерей больше? — ответила Джейн. И, помолчав с минуту, добавила: — Пожалуй, так и есть. Папа любит меня по-особенному. Разве это так плохо? И, пока Мэри Поппинс думала, как бы ей ответить, впервые в жизни неспособная сразу отыскать нужные слова, добавила: — И я не старшая. Не старшая! — и отвернулась, давая понять, что разговор закончен. Что касается самой четы Бэнкс, то и они вели себя странновато, если не сказать больше. И мистер и миссис Бэнкс пытались все чаще прикоснуться к Мэри Поппинс под каким-нибудь несущественным предлогом. Она уворачивалась, но старалась отвечать менее резко, чем ей того хотелось бы. Если ее уволят сейчас, то бедные дети останутся совсем без защиты. А она была уверена, что они в ней нуждаются. Недавно у Джона разболелось ухо, он громко рыдал и успокоить его получалось лишь ненадолго. Мэри Поппинс как раз готовила ему компресс, когда в детскую ворвалась миссис Бэнкс. Мэри Поппинс успела повернуться к двери именно в тот момент, когда истинные чувства миссис Бэнкс не успели скрыться за всегдашней маской благодушия и робости. Раздражение и злоба — вот что увидела Мэри Поппинс на ее лице в этот краткий миг. Но секунду спустя миссис Бэнкс уже взяла себя в руки. — Что случилось с моей бедной крошкой? Ах ты мое солнышко, ах ты моя золотая птичка! Почему он плачет, Мэри Поппинс? Что-то случилось! — Да, мэм. Нет, мэм. У него просто болит ухо, мэм. Сейчас я сделаю ему компресс, и все как рукой снимет, — отчеканила она, стараясь не подавать виду, что что-то заметила. — Конечно-конечно, — миссис Бэнкс наклонилась к Джону и тот заревел пуще прежнего, — ах, не могу это выносить, пойду вниз! Поправляйся, рыбонька! — Что ты так кричишь, молодой человек, заболело сильнее? Мама, конечно, ушла, но и у меня тоже имеются уши. И они скоро будут болеть так же сильно, как твое. — Мама, — повторил сквозь слезы Джон, который недавно выучил это важное слово. — Мама бо-бо. — Да, мама не любит, когда так сильно плачут, у нее от этого начинает болеть голова. Как и у меня, впрочем. — Мама бо-бо Зон, — уточнил малыш, протянув няне руку. На пухлой ручке Джона красовалось алое пятно. — Майкл, что ты там говорил про няню Кэти? Что она растворилась в воздухе? И никто не видел, как она уходила? — Никто не видел мисс. Поэтому я и считаю, что она все еще здесь. Мэри Поппинс, а вы верите в привидения? — Привидения — полнейшая чушь. Вокруг темно и ничего не видно, во рту невозможно пересохло, но они ни за что не поверят, что она будет молчать без кляпа. Тело сотрясает холод, но на вторую неделю заключения это перестает ее волновать. Кожа на запястьях и лодыжках неимоверно саднит — в тех местах, где она еще не стерлась до мяса. Стул под ней железный, и, по всей вероятности, она уже отморозила себе все и никогда уже не сможет стать матерью. И Дэвид ее теперь бросит, наверное. Из-за этого и из-за всего того, что они заставляют ее проделывать. «Дура, — говорит она себе, — жирная дура. Хотя нет, теперь уже не такая жирная. Но меньшей дурой ты от этого не стала. Какой Дэвид, какие дети? Ты умрешь в этом подвале, идиотка. Умрешь, и они сделают с тобой то же, что сделали с той милой девочкой, что сидела на этом стуле до тебя — ты же сама видела!» Она пыталась шевелиться, пыталась отвязаться, но лишь упала вместе со стулом и разбила себе лицо. Зато теперь он не просит у нее открыть рот, чтобы… Как и она. Она еще хуже. Более нервная, более злая, более жестокая. Ей нравится унижать, нравится смотреть, как Кэти ползает перед ней на коленях, нравится смотреть на то, как ее собственный муж делает с Кэти все эти ужасные вещи. Но лучше уж муж, чем эта… Кэти надсадно кашляет, стараясь при этом не задохнуться. Плохо. Скоро им надоест старая игрушка, да еще и больная, к тому же. Кэти знает: старые игрушки ломают и выбрасывают, когда появляются новые. Она сама видела. В одной из фотографий, стоящих на каминной полке, Мэри Поппинс давно чудилось что-то неправильное. Что-то на ней было не так, но каждый раз Мэри Поппинс не находила времени разглядеть ее как следует. И вот наконец нашла. С фотографии на нее смотрело семейство Бэнкс, все они чересчур радостно улыбались в объектив. Что-то было не так, что-то… Что же? Вот мистер Бэнкс с близнецами на руках, вот Джейн, Майкл, миссис Бэнкс — с заметным животиком, значит, Аннабель еще не родилась, а это… Кто же это? Девочка. По возрасту — немного старше Джейн, высокая и симпатичная. Кто же? Племянница? Но у Фло Бэнкс только мальчики. Мэри Поппинс перевернула фотографию. Так и есть, подпись. Счастливое Рождество 1932 года. Мистер и миссис Бэнкс, их дети: Джон Бэнкс, Барбара Бэнкс, Анна Бэнкс, Джейн Бэнкс, Майкл Бэнкс. Анна Бэнкс! Голос Джейн набатом звучит в голове Мэри Поппинс. «Я не старшая! Я не старшая!» Они гуляли по парку все вместе — Джейн, Майкл, близнецы и Мэри Поппинс с Аннабель на руках. Робертсон Эй этим утром принял коляску за кресло и сел в нее, поэтому ее пришлось отвезти в ремонт. Они дошли до любимой скамейки Мэри Поппинс у пруда, и расселись на ней, пытаясь отдышаться — Мэри Поппинс так быстро шагала в этот раз, что дети еле за ней поспевали. — Мне надо будет завтра отлучиться. Дела, — сообщила Мэри Поппинс. Но, глядя на их перепуганные лица, все же добавила: — Я вернусь. Это и правда дела. Очень важные. Будте аккуратны и осторожны без меня, пожалуйста. Всего один день. Обещаю. И у меня к вам вопрос. Скажите мне, куда делась Энни? — Откуда вы узнали? — воскликнула испуганно Джейн, но тут же продолжила уже более спокойно: — Не важно. Энни была… Не очень послушной девочкой. А все непослушные дети рано или поздно оказываются в кухне под полом. — В кухне под полом, — повторила за ней Мэри Поппинс немеющими губами. — И никогда не возвращаются назад, — закончил Майкл. — Вы пришли в Скотланд-Ярд с обвинениями, основанными на словах детей. Детей! — Дети что, не люди по-вашему? — колко замечает Мэри Поппинс. — У них нет ушей? Глаз? Памяти? К тому же, у вас есть и мои показания. — Нужны хоть какие-то доказательства, поймите, мисс! Эта фотография, конечно, важна, но она недостаточный повод, чтобы выдать ордер на обыск. А простыми разговорами мы их просто спугнем, если вы правы. — У этих людей полна кухня необходимых вам доказательств, инспектор. Детей она увидела в переулке перед домом. Они были кое-как одеты и очень напуганы. — Мэри Поппинс, Мэри Поппинс! — бросилась к ней Джейн. — Мы уже подумали, что вы не вернетесь! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! — Что случилось? Почему вы на улице и так одеты? И где, ради всего святого, Аннабель? — Она так кричала, Мэри Поппинс! Все утро! А ни Элин, ни миссис Брилл не пришли, и вас не было! Наверное, у нее живот разболелся, или еще что. Мы с Майклом старались ее успокоить, но не смогли. А потом пришла мама и отправила нас гулять в парк до ужина. Сказала, что посидит с Аннабель сама. Вот мы и гуляли! А теперь они дверь не открывают! Долго, уже два часа! Мэри Поппинс, там что-то ужасное случилось, я знаю! Пойдемте, пожалуйста, у вас же есть ключ! — Так, успокойтесь. Успокойтесь! — прикрикнула она на детей. — Вы не пойдете в дом. Бегите к адмиралу Буму, скажите ему, что он нужен мне здесь, пусть возьмет какое-нибудь оружие и идет сюда! А сами оставайтесь у него! Быстрее! Была дорога каждая секунда, поэтому, не дожидаясь адмирала, она повернула в замке ключ. Дверь поддалась. В доме царила тишина, которую любой другой человек, не будь он Мэри Поппинс, непременно назвал бы зловещей. Тиканье часов отзывалось в ушах барабанной дробью. Мэри Поппинс сжала в кармане заранее раскрытый перочинный нож — единственное имеющееся у нее оружие. Зонтик остался в детской, и теперь она очень жалела об этом. Она осторожно прошла в гостиную — никого. Пусто было и в спальнях хозяев и на кухне. С тяжелым сердцем она начала подниматься по ступеням в детскую. Миссис Бэнкс сидела в кресле у камина и качала ногой колыбель. Она даже не подняла головы поприветствовать вошедшую няню. По полу были раскиданы игрушки близнецов — было заметно, что дети собирались на прогулку в спешке. Сначала Мэри Поппинс показалось, что все в порядке, и она уже было выдохнула с облегчением, подходя ближе, но… Но у Аннабель не было синего одеяльца с большими красными цветами. Синее было, а с цветами — нет. Да и не цветы это… Детей не накрывают одеялом с головой. И детей не протыкают ножом с таким остервенением, что ран не сосчитать. Мэри Поппинс перевела взгляд на руки миссис Бэнкс. Окровавленные руки, все еще сжимающие нож для разделки мяса. Робертсон Эй вчера наконец-то наточил все ножи. Как невовремя. Остается надеяться, что адмирал Бум и полиция не заставят себя ждать. Потому что. Потому что… Миссис Бэнкс подняла наконец голову и посмотрела на Мэри Поппинс в упор. Потом она поднялась и потянулась, не выпуская при этом ножа из рук. — Вернулась, шлюшка? Хорошо погуляла? Возомнила о себе невесть что, тварь! Тоже мне, совершенство во всех отношениях! А детей успокоить не умеет! Не то, что я! Посмотри, как тихо она спит. Мэри Поппинс двинулась было к выходу, но миссис Бэнкс заметила это и предупреждающе взмахнула ножом. — Даже не думай, сука! Прирежу быстрее, чем ты дернешься. — Зачем? - спросила Мэри Поппинс. «Говори, говори с ней, Мэри, пусть она говорит в ответ, лишь бы не двигалась. Может быть, может есть маленький шанс, что девочка еще жива», — крутилось у нее в голове. Так учил брат. С сумасшедшими надо разговаривать. Спокойно. — Зачем? Аннабель такая крошка, она не сделала ничего дурного, просто плакала, — повторила она, заметив, что миссис Бэнкс беспокойно глядит в сторону окна. С улицы доносился какой-то шум. — Эта гадкая девчонка орала все утро! Я еле ее успокоила! Чуть с ума не сошла. Уложила и пошла на кухню. Понимаешь, эта сучка Кэти… О, ты же не знаешь про Кэти. Та, что была до тебя, жирная свинья, вся из себя такая правильная, тихая, вот только болтушка ужасная, не то что ты. Я спустилась сегодня ее проведать, а эта грязная тварь нагадила под себя! Не могла подождать, пока к ней придут. Воняло просто отвратительно, а она еще принялась что-то мычать, и я… Я такая ранимая, и все эти звуки, эти запахи… Я взяла нож и заставила эту тварь заткнуться. Перерезала ей глотку. А потом разозлилась. Эмму было убивать куда приятнее, мы провозились с ней больше трех часов, пока она окончательно не перестала скулить. А эта тварь сдохла с трех ударов. Я поднялась на кухню и открыла окно, чтобы подышать. Вы все отпросились в этот день, гниды, — ты хоть заранее, а вот Элин подвернула ногу, а старая хрычовка Брилл подхватила простуду. И тут эта девчонка снова заорала, да так громко! Она кричала, кричала, а я все надеялась, что она заткнется самостоятельно. Но нет! Пришлось идти наверх! Я чуть с ума не сошла от этих воплей. Но я ее хорошо успокоила. Слышишь — она больше не плачет. — И не заплачет, — выдавила из себя Мэри Поппинс. — Ах, да, совсем забыла — теперь, когда ты все знаешь, я не намерена тебя отпускать. Рано или поздно это все равно случилось бы, верно? Жаль только, что настолько рано. И она кинулась на Мэри Поппинс с ножом. Та рванулась к двери, но споткнулась о лежащие на ковре кубики и упала. Руку в кармане пронзила боль — она порезала пальцы об открытое лезвие перочинного ножа. «Дети, хоть эти четверо в безопасности», — подумалось ей. — Лопни моя селезенка! Что тут происходит?! А ну назад, тварь, или я стреляю! Звук выстрела показался музыкой для ушей, измученных тишиной и бредом сумасшедшей. Адмирал оказался отличным стрелком. Второго выстрела не потребовалось. — Мать моя, — поражённо произнес адмирал, наконец полностью оглядывая детскую, — мать моя, — повторил он в изумлении, близком к шоку, — мать моя… Мэри Поппинс с трудом поднялась и попыталась подойти на шаг ближе к колыбели, опомнившийся адмирал не дал ей этого сделать. — Пойдем отсюда, мисс. Сейчас сюда поднимется полиция, пусть они и разбираются, лопни их селезенка! Они там задержались немного — повязали муженька этой, — он сплюнул на ковер. — Очень домой спешил. Как увидел полицию — кинулся на них с пистолетом. Лейтенантика одного положил, якорь ему в задницу! Молоденький лейтенантик совсем, женился недавно, я с его отцом знаком. Пойдем на кухню, хоть выпьем чего. Дитя же малое! Собственное дитя, как только рука поднялась! — Не надо на кухню, — пробормотала Мэри Поппинс, баюкая пострадавшую руку. — Только не на кухню. Там… Остальное. Остальные. Адмирала передернуло. — Вот сколько всего на своем веку повидал, и в сражениях участвовал, но чтоб такое! — говорил он, провожая Мэри Поппинс к своему дому. За последний час он почти не использовал свои любимые присловья — то ли из вежливости, то ли под влиянием пережитого в доме Бэнксов. — Я детишек-то к мисс Ларк отвел, чтобы за мной не бросились, хоть отогреет их и покормит, замерзли совсем, бедняги. Ни к чему им слушать, о чем мы с полицией говорить будем, верно? — Вы правы, сэр, абсолютно ни к чему. — Джулиан. Зовите меня Джулиан, а то странно как-то выходит — после всего, что пережили. Я человек излишне прямой, вы уж не сердитесь. Мало кто одобряет, но… — Вы раздражающе правы, Джулиан, — горько усмехнулась Мэри, которая на самом-то деле была никакая не Поппинс, а раз адмирал скоро об этом узнает — при полисменах-то не соврешь, не в этом случае, — то почему бы и нет. *** Стакан бренди дрожит в забинтованной руке, зубы стучат друг о друга. Она еще не осознала до конца все случившееся сегодня. И только сейчас почувствовала, насколько испугалась. И начинала понимать, что видела в детской. Что там - в колыбели. — Надо сказать детям, — еле выговаривает она, отпивая бренди. Зубы невыносимо громко стучат о хрусталь. — Только вот как? Как? — Они знают, — руки адмирала тоже дрожат, но куда меньше, чем у нее. — Они догадались. И они очень ждут свою Мэри Поппинс. Ты уж не бросай их. — Не брошу, — кивает она. Попечительский отдел никогда бы не доверил детей одинокой няне Мэри Поппинс. То ли дело леди Мэри Говард, аристократка, решившая всерьез заняться проблемами многодетных семей, которая и помыслить не могла, чем закончится ее безумная авантюра: наняться няней в такую семью и изучить ее быт изнутри. — Только не звоните Альфреду, пожалуйста, — просит она устало. — Мой брат, он... Порой слишком щепетилен. Не сегодня. Позвоните мисс Ларк. Пусть горничная приведет детей. Если мы вас не стесним, мы хотели бы остаться на ночь. Не думаю, что я в силах снова обсуждать с кем-то происшедшее. Мэри никогда еще не было настолько неважно, что о ней подумают окружающие. — Мэри Поппинс! Мэри Поппинс! — кричат, повиснув на ней, Джейн и Майкл, а сонные близнецы радостно улыбаются, но горничная тут же уводит их наверх, в предоставленную адмиралом комнату. — Я посплю сегодня с ними в комнате, сэр. И вам, и леди отдохнуть надо. И выспаться. — Но сначала — хорошенько выпить, — дополняет ее список адмирал. — Спасибо, Дорис! «Пить так пить, — решительно думает Мэри, внутренне соглашаясь с адмиралом. — И, может быть, еще как-нибудь отвлечься. Любым способом. Даже столь неподобающими настоящей леди. Что угодно. Лишь бы не приснилось синее одеяло в крупных алых цветах...» - Мэри Поппинс, мы так рады, что с вами все в порядке! Вот только… — голос Джейн срывается, в нем слышны слезы. — Аннабель. Это мы виноваты. Я. Надо было забирать ее на улицу и убегать, пока мама не заметила. Я виновата… — Мы, — всхлипывает Майкл. — Я об этом даже подумал. Но не решился. Испугался слишком. — Что вы, это моя вина, не ваша. Я не должна была вас оставлять, ни на секунду. Надо было уйти всем вместе. Майклу всего шесть, а Джейн десять, они не должны так думать, не должны винить себя. Они должны играть в игрушки, учиться и радоваться жизни. О том, что придется утром отвезти в полицию Джейн, чтобы та рассказала, что именно делал отец с ее старшей сестрой, а потом и с ней самой, Мэри старается сейчас не думать, и так тяжело. — Лопни мои кишки! Ну что вы все за чепуху городите! Никто из вас не виноват. Я вот тоже жил по соседству, и ничего не замечал странного. Ничегошеньки. Больные душевно — они такие, никогда не поймешь, что им в голову придет в следующую минуту. — Вы снова правы, Джулиан, это решительно невозможно, — печально усмехается Мэри. — Давайте, дети, попробуйте поспать. У всех нас завтра тяжелый день. Спокойной ночи. Постарайтесь увидеть хорошие сны. – Мэри Поппинс, — говорит неожиданно Майкл, поднимая на нее глаза. Так он смотрел на нее тогда, в детской, в их самую первую встречу. — Вы же не бросите нас? Никогда? – Не брошу, — говорит она уверенно и, поддавшись неожиданному для себя порыву, сжимает детей в крепких объятиях. — Никогда-никогда-никогда! Если вы хотите отыскать Вишневый переулок, просто-напросто спросите у полисмена на перекрестке. Или у прохожего, идущего на работу. Или у разносчика газет. Вам охотно объяснят, как добраться до Вишневого переулка, да еще и расскажут ту самую историю. Вам скажут, что в небольшом подвале под кухней дома номер семнадцать полиция обнаружила пять женских трупов и один детский, и это еще если не говорить об убийстве совсем крошечной малышки, ведь мать семейства оказалась сумасшедшей убийцей, как и ее супруг. Проявите предельную внимательность! История с каждым разом обрастает все новыми душераздирающими подробностями, поэтому не стоит верить всем подряд.