Я хочу рассказать тебе сказку

Я хочу рассказать тебе сказку. Конечно, она тоже банальна, но всё же я хочу её рассказать. Это сказка про город. Красивый город с аккуратными чистыми улицами, старинными домами, фонтанами, парками, высокими изящными башнями и величественным древним собором. Наверное, многие хотели бы побывать в этом городе, вот только… в нём всегда идёт дождь. Всегда-всегда, каждый день и каждую ночь, и так уже много-много лет. Дождь и туманы, скрывающие город от остального мира – вот постоянные спутники здешних жителей, тихих, равнодушных, одинаковых, точно вышедших из-под какой-то гигантской копирки. Просто в этом городе запрещена музыка. Любые музыкальные инструменты, любые записи, даже элементарное напевание себе под нос. Никто уже не помнит, почему были приняты такие меры, все смирились и привыкли. Привыкли к этой тихой, беззвучной жизни. Стали послушными марионетками в руках тех, кто держал власть – а те и были рады. Ведь добивались они именно этого. Ходили слухи, что именно тогда появился туман, а дождь принялся вечно низвергаться с серого неба. И именно тогда появилось и ещё кое-что – особенные люди, те, которые могли видеть окружающий мир… другим. Те, кто нёс в город свет, краски и мелодии. Среди них был Бун. Он работал в театре – единственном месте развлечения для многих в этом городе. Единственный театр и единственный актёр в нём – Бун в одиночку разыгрывал спектакли без декораций, без музыки и без партнёров. Ему нравилось это и, пусть даже зрители всегда принимали его выступление с каменными лицами и даже не хлопали, он всё равно верил в то, что делает жизнь этих людей лучше и светлее. Кроме Буна в театре работали ещё двое: костюмер Рюсей и Джунта, одновременно автор пьес и суфлёр. Рюсей выглядел обычным мечтательным и вечно сонным мальчишкой, но одежда, которую он шил сам, была настолько потрясающей, что Буну достаточно было просто надеть её, чтобы мигом войти в роль. А произведения Джунты, на первый взгляд могущие показаться странными и суховатыми, на самом деле были действительно жизненными и глубокими, они трогали за душу, и Бун просто не мог сыграть плохо. После выступлений они все расходились каждый в свою сторону: Джунта, раскрыв большой солнечно-жёлтый зонт, углублялся в лабиринт торговых улочек, Рюсей, нахлобучив широкополую чёрную шляпу с синей лентой, сворачивал к морю, а Бун, спрятав лицо за высоким воротником серого пальто, поднимался по растрескавшимся от времени каменным ступеням на площадь, к собору. Каждый из них искал то, что давало им вдохновение… а точнее, тех, кто это вдохновение дарил. Для Буна это был высокий тощий парень в кожаной куртке и с видавшей виды гитарой, который играл прямо под дождём, невзирая на то, что мокрые волосы прилипали к его худому, покрытому родинками лицу, а сама гитара, отсырев, уже не могла быть столь же звонкой. Но всё же, его музыка была прекрасна, и Бун просто стоял, слушая и напевая про себя. Ту самую песню, которой его научил в детстве отец и которую, как он думал, больше никто не знал. А её действительно не знал никто. Кроме Буна и этого гитариста. И Буну казалось, что это настоящее волшебство, которое соединяет их, даже если они ещё ни разу не сказали друг другу даже слова. Рюсей же уходил к морю, чтобы увидеть другое чудо. На мокром песке, почти у самого прибоя, танцевал человек. Рюсей не знал его, и иногда, если честно, вообще думал, что это и не человек вовсе, а какой-нибудь дух или вообще мираж. Светловолосый, в просторной зелёной кофте с развевающимися широкими рукавами, этот человек слишком походил на мечту. Каждое его движение, каждый поворот головы, каждая улыбка – Рюсей жадно ловил всё взглядом и памятью, для того, чтобы потом, дома, отогреваясь горячим чаем, задумчиво рисовать в альбоме новые костюмы. Не для театра, нет. Для того прекрасного незнакомца, чьи танцы – а может быть, и он сам – были неиссякаемым источником вдохновения для Рюсея. А Джунта просто гулял, морщась и поджимая от холода пальцы ног в своих до блеска начищенных ботинках. Он ненавидел дождь и предпочёл бы сидеть в своём тихом тёмном доме, возле камина, вот только было кое-что, ради чего Джунта с лёгкостью терпел все возможные неудобства. Всего лишь маленький ресторан в конце улицы, практически неприметный на фоне размалёванных заведений вокруг. Но только от него веяло безумно вкусным ароматом свежей домашней еды, и только оттуда доносился иногда чужой смех, такой тёплый и красивый, что у Джунты буквально замирало сердце. Он никогда не заходил внутрь, никогда не касался даже кончиками пальцев выкрашенной в оранжевый цвет двери. Но верил, что однажды непременно сделает это. И увидит человека, который смеётся лучше любой на свете музыки. А на втором этаже того же самого дома, как раз над ресторанчиком с оранжевой дверью, жил ещё один творец. Юный художник по имени Дайго, который, втайне от всех, мог открывать портал в иной мир. В мир, где цвели цветы и благоухала зелень, где пели птицы и беззаботно резвились животные. Где полуденное солнце отражалось в прозрачной, как стекло, воде. Именно из этого мира к Дайго приходили его друзья – сердито жужжащие жуки, мурлыкающие дикие кошки, пугливые кролики и вальяжные, лукавые лисы, его любимицы. Именно его друзья давали Дайго возможность творить, придумывать, запечатлевать всё это на холсте. Другие люди не понимали, не верили, называли его странным, но всё же находились те, кто покупал картины Дайго и находил их прекрасными. Дайго радовался, когда другим людям нравилось его творчество, но с каждой картиной расставался с грустью, словно родитель с ребёнком. Друзья утешали его… но всё же не уставали звать с собой, туда, в их мир. Хотя бы раз войти, а не просто заглянуть. Но Дайго отказывается, потому что боится. Боится, что не сможет, не захочет уже возвращаться обратно, в серый, дождливый, мёртвый город. Город, который без него пропадёт. Так что он продолжает рисовать и надеется, что однажды встретит того, кого возьмёт за руку. Того, ради кого он сможет шагнуть за грань и пожелать вернуться обратно. В доме напротив, на первом этаже, совсем недавно открылась новая фотостудия. Пока что посетителей в ней немного, но фотограф, ещё совсем молодой человек по имени Коджи, не отчаивается. Может быть, потому, что слишком любит разглядывать даже старые фотографии и вспоминать, когда и как этот кадр был сделан. Для большинства жителей города все эти фото – обычные, и мало чем отличаются от сделанных в других салонах. Вот только Коджи – не простой фотограф. Потому, что каждый раз он видит через объектив своей старенькой камеры то, что не дано увидеть невооружённым глазом большинству людей. Истинная красота, истинная сущность. И именно это помогает Коджи найти лучший ракурс, лучшее освещение, лучшую позу. Именно это помогает ему создавать настоящие шедевры. Хотя Коджи думает, что однажды хотел бы встретиться с тем, кто может по-настоящему творить. С тем, чьей камерой являются исключительно глаза. На этой улице достаточно шумно, но вот на соседней всегда царит тишина и покой. Может быть, из-за здания публичной библиотеки, которое кажется похожим на какое-то притаившееся животное. Библиотека эта почти всегда пуста, но есть один человек, который посещает её практически постоянно, словно надеется впитать в себя знания из каждой-каждой книги, даже самой маленькой. Томе нравится заниматься в тишине – никто не мешает, никто не читает нотаций, не действует на нервы. Его любимое место – в самой глубине, за одним из стеллажей, возле широкого окна, в которое хорошо видно всё, что творится на улице. Обычно Тома достаёт список нужной к предстоящим экзаменам литературы, раскладывает нужные книги на столе, кладёт рядом с собой часы и потом, оглядевшись по сторонам, вынимает из сумки ещё кое-что. Эта вещь, вообще-то, считается запрещённой, но Тома находит её случайно, в одной из книг, которая оказывается вырезана изнутри, точно шкатулка. Это плеер, маленький старомодный плеер со старой же музыкой. Тома давно знает все песни наизусть – он нашёл плеер ещё два года назад и уже успел вызубрить каждую – но всё равно слушает, потому что музыка это что-то невероятное, тёплое, согревающее изнутри. И то, что даёт ему возможность скоротать время до полудня. Потому, что именно тогда Тома может увидеть в окне то, что ему так дорого. Это похоже на недостижимую мечту – всего лишь мальчишка в красной куртке и с непокрытой головой. У него через плечо почтовая сумка, и он бежит так быстро, словно его преследует стая каких-нибудь кровожадных монстров. Он никогда не останавливается, не поднимает голову, не смотрит на окна библиотеки. Тома даже не знает этого мальчика в лицо. Но всё равно каждый раз ждёт его появления, точно чуда. Он не собирается приближаться, попытаться узнать, как зовут этого мальчика, попытаться увидеть его лицо. Тома уже давно решил, что некоторые мечты остаются мечтами, поэтому просто любуется, издали и тайно, напевая про себя одну из своих любимых песен. Грустную, но красивую песню о вечном расставании. Он не знает, что тот самый мальчик-почтальон каждый раз на бегу поёт именно её. И боится, что однажды, проходя мимо библиотеки, не почувствует на себе чужого взгляда. А поздно вечером, когда фонари уже гаснут и город погружается в тихую, равнодушную ко всему ночь, на улицу выходит ещё один мальчик. Одетый во всё чёрное, он практически сливается с темнотой, но этого он и добивается. Потому, что только ночью, когда никого нет и никто не может увидеть, помешать, этот мальчик по имени Рен может слышать. Он закрывает глаза и позволяет музыке дождя окутать себя, точно тёплым пледом. Тяжёлые бесцветные капли словно обходят его стороной, и Рен, смеясь, подставляет под них руки, каждый раз представляя себя на месте мраморной статуи в фонтане на главной городской площади. Он не чувствует себя одиноко – ведь у него есть дождь. В городе есть и другие. Те, кто видит всё иначе. Те, для кого этот мир имеет краски. И однажды они встретятся. Однажды они смогут рассказать, показать друг другу всё то, что видят и чувствуют. Однажды они смогут объединиться и прогнать этот нескончаемый дождь, разогнать туман и открыть город, как открывают по весне наглухо запечатанное на зиму окно. А на холме в самом центре города угрожающе темнеет громада Ратуши. В ожидании того самого дня, когда это случится.