Невовремя

У них всегда это случается странно, иногда – внезапно, иногда – вообще невовремя. Хотя порой Джури кажется, что это «невовремя» - всегда. Просто в какой-то момент кто-нибудь из них двоих срывается… и всё. Остановиться, удержать друг друга от этого у них ещё ни разу не получалось. Да что там – Джури вполне готов признать, что они и не пытались. Ни когда-либо, ни сейчас. Полупрозрачная оранжевая плошка опрокинута, и попкорн рассыпался по ковру, за что Джури потом непременно получит от матери, но в это конкретное мгновение ему наплевать на это, потому что Шинтаро уже стянул с него шорты и теперь мнёт грубыми горячими пальцами член. Джури и сам не понимает, когда уже успел наполовину возбудиться – наверное, ещё до того, как всё началось, когда Шинтаро сидел рядом и ел попкорн как заправская свинья, громко хрустя и облизывая пальцы. К его пухлым губам прилипло несколько крошек, которые до сих пор остались там, и Джури, наверное, предпочёл бы слизать их, но он ни за что не даст Шинтаро такую фору. Пусть… пусть старается лучше. Джури откидывается на руках, чуть запрокидывает голову назад и старается дышать равномерно, потому что иначе он начнёт стонать, а стонет он всегда слишком громко для хозяина комнаты с картонными стенками, за которыми трое братьев и мать. Словно бы подслушав его мысли, за дверью кто-то начинает слишком громко разговаривать, и Джури зажимает себе рот рукой, потому что именно это самое мгновение Шинтаро выбирает для того, чтобы убыстрить ласки. На его пальцах мозоли от постоянных тренировок, и от этого прикосновения ещё жёстче, ещё чувствительнее, тем более, что Шинтаро всё ещё совсем неумелый и очень, очень порывистый. Джури это нравится, очень нравится – он толкается в чужую ладонь намного эффектнее, чем когда-либо вертел бёдрами на сцене, и запускает пальцы в стриженые волосы на затылке Шинтаро. Соблазн просто надавить и заставить наклониться, обхватить губами, слишком велик, но Джури почему-то не делает этого. Может, из-за того, что видит в непрозрачно-тёмных глазах Шинтаро обещание много большего. - Только не на полу, - хрипло выдыхает Джури наконец, потому что чувствует – ещё немного, и он кончит прямо Шинтаро в руку. – У меня всё тело ломит после репетиции. Отнеси меня на кровать. - Ха? – Шинтаро от изумления разжимает пальцы, и Джури разочарованно шипит. – С чего вдруг я должен разносить тебя на руках, Танака? Ты не девчонка! Он хмурит брови, округляет глаза и рот, и становится совсем похожим на ребёнка, отчего Джури всегда пробивает на смех. Сейчас он тоже смеётся, рвано и нервно, почти задыхаясь от желания. Сейчас в Шинтаро заводит даже это дурацкое лицо… а ещё ключицы в низком вороте футболки, обнажённые мускулистые руки и чёртовы крошки на верхней губе. Джури хочет почувствовать всё это. Прямо сейчас. - Боюсь, доказательство того, какого я пола, ты только что держал в руках, горилла, - Джури позволяет себе усмехнуться и посмотреть на Шинтаро сверху вниз. В конце концов, он ведь старше на целых два года. – Или боишься, что твоей хвалёной силы не хватит, чтобы поднять меня? - Сам ты горилла! – это возмущение в голосе определённо не добавляет Шинтаро возраста, но так Джури получает то, что хочет. Его вздёргивают вверх, буквально закидывая на плечо, шорты вместе с бельём свободно сползают по ногам на пол, но Джури это не заботит, потому что он смеётся, приглушая звук собственной ладонью, и колотит Шинтаро по широкой спине свободной рукой. - Прекрати! Поставь меня немедленно! Эй, тупая горилла, кому сказал! – почти кричать шёпотом немного неприятно, но Шинтаро в любом случае делает вид, что не слышит. Он дотаскивает Джури до кровати и роняет на неё так неаккуратно, что тот стукается ступнёй о стоящую рядом тумбочку. Джури трёт пострадавшее место, но его недовольство тихо умирает в тот момент, когда Шинтаро стягивает с себя футболку и распутывает завязки на спортивных штанах. Потому, что у кое-каких горилл действительно шикарное тело, даже слишком. Джури уже привычно протягивает руку, проводит пальцами по горячей загорелой коже, под которой прощупываются крепкие мышцы, и думает, что рядом с Шинтаро действительно похож на девчонку со своими тонкими запястьями, плоским животом и острыми, как у подростка, локтями и коленками. Это стыдно и как-то даже обидно, но Джури на самом деле давно привык, хотя бы потому, что Шинтаро так трогательно стесняется самого себя, то и дело жалуясь, что у него снова сама собой выросла мышечная масса. Как бы круто и привлекательно Шинтаро не выглядел, только Джури знает правду. - Ты или я? – хрипло шепчет Шинтаро, наваливаясь сверху, потный тяжёлый и шумно дышащий, как есть горилла, только что вышедшая из леса. Джури обнимает его – руками за шею и коленями за талию, утыкается вспотевшим лбом в сильное плечо и едва слышно фыркает. - Я слишком устал. Так что предоставляю всё тебе. - Лентяй, - это звучит почти нежно, а потом Шинтаро целует его. Поцелуи у него такие же, как он сам – нетерпеливые, сильные, влажные, с солёным привкусом попкорна. Джури наконец слизывает проклятые крошки, кусает Шинтаро за сочную нижнюю губу, тянет на себя сильнее. Даже в поцелуях они вечные соперники, хотя никто особенно не стремится к выигрышу, потому что удовольствие приятнее разделить на двоих, чем испытать в одиночку. Они не прерывают поцелуев, просто пытаются продолжить дальше. Пальцы Шинтаро бестолково шарят по бёдрам Джури, пробираясь к внутренней стороне, и тот послушно раздвигает ноги, чувствуя, как подрагивают нервные окончания от прикосновения прохладной смазки к разгорячённой коже. Джури знает, как это бывает, поэтому для него не становится неожиданностью лёгкая боль. Шинтаро слишком неловок, он торопится растянуть его, а тело Джури никогда не было податливым. Палец, второй, потом третий… Джури шипит и извивается, Шинтаро прижимает его сильнее и потом, наконец, задевает внутри то, нужное, от чего Джури разом хватает ртом воздух и тихо, тонко всхлипывает. - Можно? – глаза Шинтаро сейчас – как чёрные дыры, на его лбу и верхней губе блестит пот, а волосы торчат во все стороны. Он такой смешной… и такой красивый одновременно. Джури опускает ресницы, слабо кивая и подавляя в себе очередное язвительное замечание. Сейчас лучше не стоит, да и не хочется. Хочется просто быть ближе к Шинтаро. К придурковатой горилле, от которой Джури без ума слишком давно. Ещё с того времени, когда он по возрасту не мог понимать всей серьёзности. Каждый раз, когда они занимаются этим, Джури чуть ли не кричать готов о том, что у Шинтаро слишком большой, что Шинтаро следует быть, чёрт побери, болене аккуратным, потому что как бы надо думать и о других. Но он всегда молчит, вместо этого закусывая губу и откидывая голову назад сильнее, прогибаясь всем телом вверх. Вдох-выдох, вдох-выдох, просто надо привыкнуть, привыкнуть и всё… Шинтаро сопит на нём, упирается ладонью в подушку возле самого лица Джури и приподнимается, чтобы сделать первый толчок. Его большой палец совсем близко от щеки, и отросший ноготь чуть царапает кожу, но Джури не обращает на это внимания, потому что не может оторвать взгляда от лица Шинтаро. Этот зрительный контакт, кажется, заменяет им какие-то слова или дополнительные ласки, Шинтаро просто двигается, а Джури подаётся ему навстречу, они ловят ритм безо всякого напряжения, так, как никогда не удаётся и, наверное, не удастся на репетициях или выступлениях. Джури шире разводит ноги, сильнее тянет Шинтаро на себя, не сдерживает пару раз сорванных стонов, сжимая член внутри, и, как ему кажется, падает-падает-падает куда-то, всё глубже и глубже. Потому, что в голове шумит именно так, как шумело в тот день, когда пятилетний Танака Джури свалился с горки и не покалечился только лишь чудом. С горки по имени Моримото Шинтаро, вяло думает Джури, он умудрился упасть так, что костей уже не соберёшь. По крайней мере, не в ближайшее время. Предчувствуя приближение развязки, Шинтаро хватает его мокрой ладонью зе бедро, стисиквая так сильно, что наверняка останутся неаккуратные синяки-следы, и дёргается так неловко, так… неизящно для будущего танцора, что Джури отмечает себе непременно подколоть его потом на эту тему. Но сейчас ему самому не до этого. Он выгибается ещё сильнее, практически вжимаясь бёдрами в бёдра Шинтаро, и хватает его за запястья, крепкие и твёрдые. Вспотевшие пальцы скользят по вспотевшей коже, но Джури нужно держаться, он должен, непременно должен, иначе при этом падении они потеряются, с Шинтаро станется, он ведь такой придурок… Который даже не успевает выйти до того, как кончил, и Джури вздрагивает всем телом, чувствуя внутри и на своих бёдрах влагу. Шинтаро всего трясёт, он дышит, как сумасшедший, он закатывает глаза и кусает губы до белизны, и Джури дёргает его, заставляя упасть на себя и обнимая так крепко, как только может. В это самое мгновение он кончает и сам, но Джури почти не чувствует собственного тела, только лишь пустоту и судорожное биение сердца самого близкого человека. - Джури, Шин-чан, спускайтесь к ужину, если проголодались, - зовёт мать откуда-то из коридора, и Джури крепче вцепляется в Шинтаро, просто так, по привычке. Мать не зайдёт в комнату, никогда ещё не заходила, и Джури иногда кажется, что она знает про них, но взять и спросить не хватает смелости. Да и зачем? Шинтаро слишком давно для них всё равно что член семьи… - Надо в душ, - шепчет Джури наконец, и Шинтаро неловко возится на нём, скатываясь на бок и отпихивая Джури ближе к стене. – Мама к ужину звала. - Позже… - бормочет тот и тычется лицом куда-то чуть ли не под мышку Джури, который, усмехаясь, в конце концов, обнимает. – Спать… - Ну спи, - легко соглашается Джури. Он и сам не хочет вставать и куда-то идти, так что вовсе не против. Особенно когда Шинтаро рядом, такой горячий, как печка, и такой… Тихий вскрик заставляет Джури вспомнить о всё ещё включённом телевизоре, на котором они попытались посмотреть ужастик. Фильм всё ещё идёт, и Джури лениво пытается вникнуть в сюжет заново, но вскоре бросает это занятие. Потому, что у него самого глаза нещадно слипаются. У них всегда это случается странно, иногда – внезапно, иногда – вообще невовремя. Хотя порой Джури кажется, что это «невовремя» - всегда. Просто в какой-то момент кто-нибудь из них двоих срывается… и всё. Остановиться, удержать друг друга от этого у них ещё ни разу не получалось. Да что там – Джури вполне готов признать, что они и не пытались. Ни когда-либо, ни сейчас. И Джури знает, что ни он сам, ни Шинтаро никогда не жалеют об этом.