Мой любимый братик

      Вы когда-нибудь замечали за собой такое чувство, когда хочется рвать и метать, только из-за того, что ваш возлюбленный обращает внимание не на вас/великих/, а на какого-нибудь там Силенда?! Конечно же возникало! Ревность крыса такая, которая живет в каждом из нас. Вот и у меня, пришел в гости тот самый момент, когда я СВОЕГО Канаду, МОЕГО, БЛЯДЬ, КАНАДУ, ревную, чуть ли не к кровати, на которой мы спим. Я уж молчу про то, как он мило улыбался Силенду, которого притащили с собой Артур и Франциск. Ну жил этот мелкий у Скандинав, что им, блин, не понравилось то! Я, тихо фыркая, сидел в сторонке от семейки, которая явно была заинтересована, ну просто офигенной идеей того, чтобы Силенд, слишком много этого сопляка тут, жил у нас с Мэттью. В нашем доме. В НАШЕМ, ЧЕРТОВОМ, ДОМЕ! Я, конечно же, был против, но меня проигнорировали и довольно-таки ловко заткнули, даже как-то обидно стало. Но больше меня поразило, что Мэтти, был очень даже не против этого. Я, конечно, всё понимаю: МОЙ Мэтти, любит детей и всякая прочая фигня, но это уже было слишком. Я не смогу его даже поцеловать! А знаете почему? Потому что: «Силенд, еще слишком мал, чтобы видеть подобное, а ты такими действиями испортишь его невинную, детскую психику». Да, я испорчу его психику, да, именно я. А то что он, чертову гору времени, жил с такими опасными личностями как Дания, Швеция и Норвегия, не в счет, да? Хотя о чем это я! Этот малец жил какое-то время с Артуром, к которому нередко заходил Франциск, сами знаете для чего. И именно я, конечно же, испорчу ему психику. Да этот малец впитал в себя половину хреновых качеств Англии, Франции, Дании и Швеции! Думаете, ему станет хуже?! Да он словно ходячая бомба, даже мне, Герою, порой становится страшно, от того, что творится в голове у этого мальчика. Нет, я, конечно, ничего против Англии, Франции, Дании и Швеции не имею, да и Норве довольно-таки неплохой парень, но они все гребанные извращенцы! Если Франция и Дания действуют открыто, то о темных делишках Англии и Норвегии, которые на пару с Румынией, что-то по-тихому употребляют, я и вообще молчу. Именно это я и хотел донести до Мэтти, но он лишь окрестил меня идиотом и разговаривать дальше со мной не стал. Теперь я сижу в «гордом» одиночестве и пью самый ужасный чай на всей земле, даже готовку Артура можно было бы назвать пищей богов, если сравнивать эти две вещи. За окном медленно темнело, а желания выкинуть эту парочку с балкона все росло, а вот Силенда следовало бы запереть в подвале, пусть помучается немного. Коварно усмехнувшись своим мыслям, я прокашлялся, авось меня заметят. Но никто даже и не отреагировал на это. Как же меня это всё бесило, хотелось просто взять, завалить Канаду на диван или кофейный столик и жестоко поиметь. Конечно же, я этого сделать не могу. Слишком уж сильно я люблю этого засранца, хотя, порой он этого заслуживает. Я нервно постукивал пальцем по столу, а потом я услышал слова, что мечтал услышать весь день «Извините, но нам пора идти». Слава Аллаху! Я буду поклонятся Будде! Верить в Иисуса! Тогда я уже был готов встать на колени и начать читать молитву, бог меня услышал, ура! И плевать, что этого старикашки не существует, допустим, я поверил в него именно сейчас, в эту самую минуту. Как только Силенд покинул порог нашего дома, я обнял Мэтти со спины, уткнувшись носом в мягкие волосы СВОЕГО Мэттью. Всегда поражался, как он, не смотря на то, что моется теми же средствами, что и я, продолжал пахнуть кленовым сиропом. Эх, что же ты со мной делаешь. — Я устал,- слышу твой усталый, но в то же время мягкий голос. — Давай пойдем… Договорить я ему не дал, слишком много я терпел. Я разворачиваю его к себе лицом и мои губы накрыли его, целуя немного грубовато, страстно. Мне надоело то ужасное чувство ревности. Ты отвечаешь, как и всегда, так же покорно, со всей любовью. Да, мне это ужасно нравится, и ты это прекрасно знаешь. Нравится, когда ты так покорно отвечаешь мне, открываешь ротик и позволяешь мне делать то, что я только захочу. Люблю твое покорное поведение, неплохая бы из тебя вышла бы жена, ну или раб, не настоящий, конечно, ролевые игры никто не запрещал. Надо потом подумать над этим. Ты обнимаешь меня за шею, прижимаясь всем телом ко мне, я слышу, как твое сердце начинает сильнее биться о ребра, как будто хочет вырваться на волю. Да, правильно, все так и должно было быть. Только ты, я, пустой дом и твое возбужденное дыхание, когда я начинаю покусывать твою шею. На твоей бледной коже я оставляю яркие отметины. Все твое тело будет усыпано ими. Ты ведь против таких отметин, только прости, мой дорогой Канада, сегодня все будет так, как я захочу. Ты сразу же все понимаешь. Молодец, хороший мальчик. Мы осторожно продвигаемся в сторону нашей спальни, где нас ожидает огромная кровать. Кажется, моя задница и не только моя, только что просчитала все углы в доме. Сбросив верхнюю часть одежды еще по дороге сюда, я начинаю снимать и нижнюю, нам ни к чему эти вещи ведь так? Пока я снимаю с тебя спортивные штаны, ты укладываешься на постель, приподнимая бедра. Штаны и боксеры отправляются в свободный, короткий полет, оревуар, тряпки. Прекрасная картинка предстает перед моими глазами. Мой милый Мэттью. Слишком возбужденный, покрасневший от смущения, чуть припухлые губы, что манили к себе, растрепанные волосы, уже успевший стать твердым член, истекающий смазкой. Я бы наслаждался такой картинкой целую вечность, я уже хотел было взять, то на что можно это заснять, но передумал в ту же секунду, желание было слишком велико. Я облизываю губы, а ты жадно следишь за этим действием. О да, моему мальчику нравится, когда я так делаю. — Что же ты хочешь, Мэттью Уильямс? — Спрашиваю я, шепча слова на ушко, прикусывая мочку. В ответ мне раздается тихим стон удовольствия и тихий, почти неразборчивый шепот: — Тебя. Я хочу тебя. Альфред Ф. Джонс…- таким голосом ему только об этом и просить, а еще стонать и чем громче он это будет делать, тем лучше. Я практически сразу же повинуюсь желанию своего любимого. Правда, перед этим, я хочу услышать его мольбы. Склонившись над парнем, я слабо целую его в губы, прокладывая дорожку из поцелуев к самому интересному местечку. Лизнув головку члена Мэттью, я был вознагражден тихим стоном. Я медленно начал вылизывать плоть парня, собирая капельки смазки на языке. Ты безумно сладкий, и ты это знаешь, знаешь, что мне нравится пытать тебя таким способом, и ты знаешь, ты этого наказания заслужил. Прикрыв глаза, чтобы хоть как-то отвлечься от твоего лица, я вобрал плоть в рот и начал двигать головой, старательно работая языком. Ты вцепился своими пальчиками в мои волосы, прогибаясь в спине. Тебе нравится, тебе это безумно нравится, да так, что ты уже готов кончить, всего лишь от такой «легкой» ласки, ведь все самое интересное еще впереди. Ты уже откровенно начинаешь меня умолять взять тебя, скулишь, стонешь в полный голос, ерзая бедрами по шелковой простыне, которая сбилась в огромный комок. Я отстраняюсь от тебя, слизывая с губ остатки вязкой, белой жидкости. Как там Франциск шутить любит? В сперме есть практически все, добавь только муку и получишь вкусный кекс. Ну, ты-то от него и не такое слышал, уж я то знаю о твоих познаниях в этой области. Ты смотришь на меня с немой мольбой. Да, пора бы заканчивать эти игры. Тщательно смазываю колечко мышц, тебя даже и растягивать не надо, все прекрасно растянуто еще с прошлой ночи. Я начинаю медленно входить в тебя, ты же стонешь, снова начиная возбуждаться. Когда я вхожу в тебя полностью, ты вскрикиваешь от удовольствия. О, да! Я уже наизусть выучил твое тело, и я без проблем найду то, что доставляет тебе огромное удовольствие. Усмехнувшись, я начинаю двигаться, постепенно наращивая темп. — Мэттью… мой любимый Мэттью.- Тихо говорю я, двигаясь сильнее, а он снова царапает мою многострадальную спину, на которой уже много следов от твоих коготочков.- Мой милый Мэттью… — Заткнись…уже…- Тихо шипишь ты, двигая бедрами в такт. Я начинаю водить по твоему члену, лаская головку, проведя пальчиком по каждой вене. Толчки стали жестче, сильнее. Ты уже срываешь голос, а я впиваюсь поцелуями-укусами в твою шею. Через пару минут или часов, я потерял счет времени, кончаю с тихим рыком, ты следуешь за мной, выгибаясь в спине до хруста. — Это того стоило…- Тихо говоришь ты, притягивая к себе. — Что ты имеешь в виду? — Я наспех вытираю нас салфетками и накрываю одеялом. Ты смеешься и целуешь меня в нос. — Очень весело наблюдать за тем, как ты ревнуешь меня к нашей же семье и то, с каким лютым видом обиженного американского хомячка сидишь и пытаешься пить чай, который ты ненавидишь всей душой. — Ты смеешься сильнее.- Джонс, тебя легко развести на ревность, мне это нравится. Я смотрю на тебя внепонятках. То есть меня, МЕНЯ, ГЕРОЯ, обманула собственная семья? А ведь я говорил! Говорил! Артур и Франциск ничему хорошему научить моего мальчика не могут, особенно если они собрались втроем. Черт! Уткнувшись носом в шею парня, я вздохнул. — Ладно, ты победил, я сдаюсь. Хитрая кленовая задница.- Я довольно улыбаюсь, прижимая к себе свое чудо.- Люблю тебя. — И я тебя люблю..- говоришь ты тихим голосом и вскоре засыпаешь. Знаете, а ревность, это не всегда плохо, особенно, когда эта ревность тщательно разработанный план. Эх, люблю я этого невыносимого канадца со всеми его закидонами, которые порой даже мне не понять, но я люблю его. Он только мой, мое сокровище, мое чудо, которое навсегда будет сладко сопеть у меня под боком. Это высшее счастье, знать, что ты кому-то нужен.