Где наши крылья

У всех красивых девушек из фильмов категории «Б» одно амплуа — стать первой и вопиющей жертвой. Клише, но до страшной кончины в клешнях, щупальцах или клыках монстра, у всех красивых девушек из фильмов категории «Б» присутствует неоновая иллюзия беззаботной жизни. Вот Стелла заходит в красно-белое кафе, приглаживает розовую челку парика и мило улыбается подходящему официанту. Алой нитью на бейдже выведено имя — «Рэд». Стелла заказывает свежевыжатый апельсиновый сок и «что-нибудь на твое, — показательно скосить взгляд на бейджик, чтобы он заметил, — усмотрение, Рэд». Симпатичный долговязый официант оказывается дураком полнейшим: приносит ей внушительный кусок вишневого пирога со взбитыми сливками сверху. Ей, несчастной, которая вторую неделю сидит на жесткой, как малиновые барные стулья в этом красно-белом кафе, диете без сладкого. Нужно чем-то компенсировать промах официанта, поэтому Стелла хихикает и строит ему наигранно глазки. Это дает свои плоды, он даже оплачивает счет для нее. Они целуются за дверью пожарного выхода закусочной после смены Рэда, он пачкает розовым блеском губы. Рэд предлагает покататься на своем шевроле, но пока достает ключи из переднего кармана джинс — загорелый кулак отправляет его в нокаут. — Прокатись-ка до больницы, — цедит сквозь зубы крепкий Чак Чендлер, дергая Стеллу за локоть. Стелла взвизгивает по законам жанра, закатывает истерику, кулачками бьет по мощному плечу Чака, вырывается тщетно. Рэд опирается ладонью на поваленный мусорный бак, отрываясь с асфальта. На лице горит ссадина, Стелла смотрит за поражением ее-почти-нового-бойфренда через плечо обернувшись. Чак бросает Стеллу в свой раздолбанный пикап. Вот Чак везет Стеллу в неизвестном направлении по ночному шоссе. Ругается под нос, нахохлившись, вцепился пальцами в руль, скрипит зубами ревниво. — Знаешь, Чакки, — так Чендлера называла лишь Стелла, и это дичайшим образом выводило его из себя, — ты зря так поступил. Мы с тобой перестали встречаться, помнишь? У всех красивых девушек из фильмов категории «Б» есть следы неоднозначных отношений. А лучше любовный треугольник или постельная сцена на заднем сидении стильной тачки в плавниковом стиле. — Ты перестала со мной встречаться, помнишь? — огрызается Чак, врубая радио. Нежный неон орошает голубым сиянием кабину. По радио круглые сутки вертят одну и ту же песню, вторящую из каждого музыкального автомата, из каждого трескучего радиоприемника на кухне, из каждого авто. «Only you can make, oh, this change in me» — приятные вибрации голоса делают воздух в кабине между Стеллой и Чаком немногословным. Стелла опять прерывает молчание, закончилась только песня. — А вдруг он тебя найдет? Чак сворачивает к пестрящей розовым неоном заправке. — Найдет? — усмехается Чендлер рвано. — Этот тощий официант? Пускай попробует. Чак хлопает дверцей, машину пора накормить. Вот Стелла собирается высказать Чаку все, как на духу: мол, да, Чендлер, ты весь такой загорелый, сильный и крутой, и эта куртка спортивной команды по регби очень тебе идет, и твоя злость способна сбить эшелоном, несущимся на тебя со всей дури. Стелле надоели вечные петушиные драки за неаккуратный взгляд в ее сторону, надоели всплески гормональной любви — она ведь не дурочка, научилась не позволять ладоням Чака лишнего. Стелла не тянула на девушку из фильмов категории «Б», — Чендлер много раз возил в кинотеатр под открытым небом — Стелла устала мазать синяки от пальцев на плечах и собственнические засосы на шее тональником. Стелла давно носит перцовый баллончик с собой в сумочке. Стелла выходит из машины, звучно хлопнув дверцей, и скрывается в кафешке из ледяных стекол при заправке. Вот Стеллу встречает дверной колокольчик, набившая оскомину песня и улыбчивый официант с алым именем на бейджике, приколотым к груди. Стелла сдвигает ярко-розовый парик ровнее, губы растягивает улыбкой и белеет от испуга. Буквально. Алые нити перед взглядом сходятся именем «Рэд». Рэд — тот самый, что остался мили позади — протягивает меню, добрый вечер, говорит, миссис, чего желаете? Горло пересыхает, рука ныряет в сумочку за баллончиком, «only you can make, oh, this change in me» — поет музыкальный автомат знакомо. Стелла собирается бежать со всех ног из красно-белого кафе, словно из кошмарного сна. Из-под резины доброжелательного лица официанта Рэда — точно такого же, что приняло удар тяжелой руки Чака — торчат провода и блестит металл. Стелла отступает спиной к пластиковой двери, хватая прозрачную ручку. Собирается открыть дверь, лететь без оглядки до машины Чака, неподвижным взглядом продолжая упираться в «Рэда», — кем бы он ни был — цепенея плечами и ногами внезапно. Из головы Стеллы под ядовито-розовым париком вылетело первое правило всех красивых девушек из фильмов категории «Б»: погибнуть в первых рядах от лап монстра. С улицы испуганно кричит Чак. Алая надпись на стертом бейдже приближается. На лице Стеллы собираются красные точки — экземпляр подходит для изменения. «One, and only you», — мелодия плавится вместе с париком на голове.