У меня был ты

Этому солнцу не вечно гореть Как бы ни пытались мы уберечь его свет Лишь для того, чтобы впредь прочно залечь на дне Скулить, болеть, обледенев Когда-нибудь земля крутиться устанет И все высотные здания распадутся на сотни кристаллов Собственно, завтра просто не настанет И нас раздавит, развеяв пепел ожиданий А в этом мире так много вещей, которым придаем значение Но непонятно зачем, под течением проблем, что кажутся важными Совсем забываем ценность сокровенного нашего Даже если астероид не промажет Улыбнусь, с иронией взгляну на небо бесстрашно Через секунду оно размажет все следы Но пока что у меня есть ты

Безответная любовь наверно одна из самых ужасных вещей, что может случиться с человеком. Это жгучая боль, разъедающая изнутри, врывающаяся в твой кровоток, доходит до самого сердца, и именно оно становится ее конечной остановкой. В эти моменты тело пронзает, вроде бы сначала не ощутимым током, но он несет боль, душевную, что в разы хуже физической, как будто фейерверком взрывается в твоих венах, пока не дойдет до сердца. Все это происходит быстро, молниеносно, но заставляет тем самым чувствовать боль каждой клеточкой тела. Лишь добравшись до сердца, оно взрывается атомной бомбой, собирается снова и повторяет взрыв снова и снова. Тоже самое сейчас происходит и с Томасом. Как же ему осточертело все, и он бы сделал, что угодно, что бы усмирить эту боль. Он чувствовал как она хозяйничает в его теле, как ломает кости и лишает воздуха, ему хотелось выть, он не мог это терпеть, но ничего другого ему не оставалось, и ничего сделать он с ней не мог, оставалось только ждать тот счастливый светлый день, когда он просто напросто перегорит и больше не будет чувствовать ничего. Боже, как же он желал этого, до изнеможения. Сангстер влюбился в О'брайена, в своего лучшего друга и ненавидел себя за это. И все бы ничего, да и Томас бы давно признался в чувствах, если бы… Дилан вот уже полгода, как нашел любовь всей своей жизни, днями напролет он мог рассказывать Сангстеру о ней. О том, как он ее любит как обожает ее имя, где они на этот раз гуляли и насколько она милая, что Дилан каждый день влюбляется в нее вновь и вновь. Как иронично наверно, ведь любовью всей жизни Дилана была Кая – лучшая подруга Томаса. И хоть Дилан так же был его лучшим другом, одновременно с двоими он виделся крайне редко. Но конечно же, после того как блондин узнал о их отношениях, он стал отдаляться от своей подруги и ушел в себя. Кая сразу начала переживать о своем друге, увидев его состояние, но Томас в душе уже попрощался с ней, как с подругой, и это не потому что он считал ее предательницей и он даже глубоко в душе продолжает до сих пор любить ее, но дело в том, что ему стало невыносимо больно находиться рядом с ней, видеть ее или слышать. Нет, даже не так, ему было больно находиться рядом с ними обоими. В конце концов это свелось к звонкам раз в неделю и встречам лишь тогда, когда Дилан неожиданно заваливался в дом к Томасу и волей не волей тащил его гулять вместе с ними. Ну а Томас же мало говоря ненавидел проводить время с ними, а кому понравится все время наблюдать, как человек в которого ты влюблен целуется, обнимается, говорит как любит другой… Но тем не менее, Сангстер был сильным и ни за что не показывал своих чувств, он лишь мило улыбался, говорил какие они милые, и просто прятался под маской равнодушия, ну а что ему еще оставалось делать?! Разрушать пару он не хотел, да и на взаимность не рассчитывал. И к тому же он до конца не мог понять, что же все-таки чувствует, возможно, он даже не влюблен. Отрицает очевидное, хочет найти множество других причин столь разъедающей боли и ненавистной ревности. Ночами раздумывал, влюблен ли он в него или все таки просто привык, что с самого детства Дилан был только его, как друг, и всегда все свое время проводил с ним, а с начала отношений это время сократилось в 5 раз, к тому же Сангстер был собственником и может не мог смириться с тем, что теперь друг уделяет и еще кому-то внимание. И тогда-то Томас и понял, что окончательно запутался в своих чувствах, но со временем все-таки понял причину своих переживаний. Все очень просто и в то же время очень тяжело. Да, Томас был влюблен в Дилана, ему пришлось с этим смириться, а вот с тем, что если он признается, то может разрушить прекрасные дружеские отношения между ними – нет. Томас считал, что лучше продолжать притворяться, что он искренне рад за них, прятать боль под улыбкой, чем признаться и потерять человека которым он дорожит больше всего в этом мире. Каждый справляется с болью как может, Сангстер так же нашел способ. И как не печально это признавать – он стал шлюхой. Секс и один только секс помогал ему хоть на какое-то время перестать думать о нем, перестать чувствовать боль. Почти каждый день все было как по плану: клуб, выпивка, выбор партнера, флирт и животный секс у одного из них дома, а на утро выпроваживание гостя или побег с его дома. Дилан знал об этом и совсем не поощрял способ жизни Томаса. Каждый раз он водил его к врачу, а то мало ли с кем он трахался и проводил, так сказать воспитательные беседы, но блондину было по барабану, он позволял с ним делать все что угодно, ведь радости жизни у него нет. И возможно, он бы ушел из жизни, но проблема в том, что Сангстер не был суицидником, да, боль не терпимая, и да каждый вздох дается ему все труднее, но такова жизнь и прощаться с ней он не собирался, с Диланом, с болью или без, он будет продолжать жить, сколько бы раз ему не пришлось сломаться, все же белая полоса когда-то да должна начаться. Томас слушал музыку, он любил это занятие, оно помогало телу расслабиться, мир становился не таким ужасным, он любил вдумываться в слова песни, особенно если они звучат так, будто написаны для него: «И пусть весь мир поломан Над высохшим морем рассвет застыл Телефоны молчат о чем-то так обреченно Но у меня есть ты» Дилан в очередной раз ворвался в квартиру Томаса, чтобы опять же в очередной раз надавать ему по шее. — Томас! Мать твою, Сангстер! – проорал Дилан, параллельно уже входя в комнату Томаса. Блондин же преспокойно сидел в кресле, опрокинув голову назад и слушая музыку в наушниках. О'брайен резко выдернул наушники с подлеца. — Эй, я кого зову!! Ты что снова с кем-то переспал? — Да чего ты разорался, О'брайен? Дай спокойно послушать музыку и вообще мог бы уже давно привыкнуть к тому, что я делаю, что хочу. — Да, пожалуйста! Я все равно буду водить тебя к врачу, так и знай. Только я пришел не нотации читать… – договорить Дилану не дали. — Ого! – состроил удивление Томас. — И сколько же медведей умерло в лесу? Надо же, Дилан О'брайен мне не будет нотаций читать, что так? А? Надоело? — Нет, не переживай получишь ты свою порцию моих нотаций, но сначала объясни мне одну вещь… ТЫ НАХРЕНА МНЕ ЗВОНИЛ ВЧЕРА В ТО ВРЕМЯ КАК С ДРУГИМ ТРАХАЛСЯ И СТОНАЛ В ТРУБКУ? Минутное удивление Томаса сменилось диким смехом. — О боже, Дилан прости, я наверно случайно, правда, прости, – продолжал смеяться Сангстер. — Случайно? Да прекрати ты смеяться! — Но смешно ведь, согласись. И вправду Дилану так же стало смешно, и он подхватил смех своего друга, после чего схватил подушку и начал не сильно бить Томаса. — Сангстер! В следующий раз выключай телефон, а то ты бы видел выражение лица Каи, когда вдруг она услышала в моем телефоне твои стоны. Еще немного посмеявшись, Томас вдруг резко перестал. — Ага, хорошо, Дилан. Это все? А то ты мог бы мне это и по телефону сказать. — Мог бы, а по шее при этом надавать не мог бы. — Я тебя умоляю, то, как ты вопишь, взрывается даже мозг. — Да иди ты, Сангстер. И все-таки ты прав это еще не все. Сегодня мы идем с Каей в клуб, ты с нами! Так что собирайся. — Оооо нет, Дилан, только не сегодня. У меня выходной и вечер я собираюсь провести с одеялом и телевизором. — Не хочешь, как хочешь, надумаешь, – звони. Дилан не стал его долго упрашивать, так как знал, насколько он упрям и если с первого раза «нет», значит и под прицелом пистолета Томас не изменит решения. После ухода Дилана, блондин сразу завалился спать. Он считал сон единственным лекарством от боли. Ведь когда ты спишь ты ничего не чувствуешь, и наверно поэтому он полюбил сон больше всего на свете. Проснувшись, он еще час или два провалялся в постели, пристально рассматривая потолок, по правде говоря, потолка он там не видел, он видел огромную боль в своем обличии, видел как режет вены, глотает таблетки и в этот момент жалел, что он не является чертовым самоубийцей, жалел, что ему не хватает сил лишить себя жизни. Позже, наконец, поднявшись, но только потому что решил все-таки пойти в какой-то местный клуб, и найти на этот раз не человека с которым он потом потрахается, а человека который изнасилует его до потери сознания и может даже побьет так, что он будет захлебываться в своей крови, Томас совсем не был против этого, если уж он сам не может этого сделать, пусть сделает кто-то за него. Но планам Сангстера сбыться не удалась, все так резко обломал Дилан. Квартиру заполнил разъедающий звук звонящего телефона, и, конечно же, как можно было догадаться, звонил Дилан. — Алло, Дилан, я спешу, что ты хочешь? – раздраженным голосом ответил Сангстер на звонок. — Ду-др-дружище!! Как твои дела? – по речи Дилана Томас сразу понял, что он пьян, до невменяемого состояния было еще далеко, но все же выпил он хорошо. — О боже, Дилан, вали домой, ляг спать и не мешай мне гробить себя. — Ну Томасюся, какой ты злюка. И кстати про домой, и спать, можно мне переночевать сегодня у тебя? Кая, ушла домой уже около часа назад. А ты ведь знаешь – увидит меня в такоооом состоянии, плеч с головы. Тьфу, ну короче ты понял. — Что б тебя, Дилан! Ладно уж, приходи, – Томас выдохнул и сбросил вызов. По тому, как быстро Дилан добрался, можно было понять, что клуб находился близко. — Тоооооомас, как я рад тебя видеть, сколько лет сколько зим! – Дилан налетел на бедного блондина с объятьями. — Ээээ, какого…? Ты меня сегодня утром видел. — Ну, блин, уже даже порадоваться тебе нельзя, – брюнет наконец отпустил парня из объятий. — А по телефону ты был более пьян, чем сейчас. — Ну, я немного протрезвел в их туалете, с двумя пальцами во рту. — Типичный Дилан, что тут сказать, – хихикнул в ответ Томас. — Ладно, проходи, будешь спать на диване, я уже все… Вдруг Дилан резко оказался рядом с Томасом, прижал его к стене вдыхая приятный аромат. — Тебе говорили, какой ты сексуальный? — Дилан, черт, что с тобой? — Томас, Томми, прости, по-моему, мне что-то подмешали в мою выпивку, – Дилан все ближе прижимался к блондину. — Я не могу остановиться. Сангстер опустив глаза на пах парня, заметил выпирающий бугорок. И да, действительно, что подмешали Дилану, было не сложно догадаться. — Дилан! Прекрати! Ты не хочешь меня, это Виагра. — Нет, Томас – хочу! После этих слов брюнет принялся целовать шею парня и оставлять алые засосы. Томас совсем не сопротивлялся, а что, он трахался почти каждый день с разными людьми, так почему он сейчас не может заняться сексом с человеком, с которым больше всего желал этого. Непреодолимое желание в Томасе, Виагра и алкоголь в организме Дилана, создавало бесповоротную ситуацию. Их было уже не остановить. Очутившись на кровати, Дилан одним рывком стянул с Томаса штаны. Следом полетела и вся их остальная одежда. Дилан не желал медлить, поэтому поднес пальцы ко рту Томаса. — Оближи. И Томас стал тщательно облизывать пальцы брюнета. Затем повернув Томаса к себе и подняв его на колени, Дилан ввел в него сразу два пальца, от чего тот выгнулся и поначалу хотел чуть отодвинуться, но сильная рука О'брайена на его талии не давала этого сделать. Хорошо растянув блондина, не дожидаясь больше ни секунды, Дилан резко вошел в него, врываясь до самого конца. На лице Сангстера даже навернулись слезы, и казалось, его крик услышат даже соседи. Резкие толчки, которые с каждым разом становились все грубее, Дилан безжалостно трахал Томаса, не жалея не его, не своих стонов. Блондин выгибался до хруста костей, кусал подушку, пытаясь хоть как-то заглушить свои стоны. А Дилану только больше срывало крышу, одной рукой он обхватил член светловолосого парня и стал надрачивать в такт своим движениям. И еще пару минут и они оба почти одновременно дошли до финала и, откинувшись на кровать, вмиг заснули. Проснувшись утром, кажется, Томас был самым счастливым человеком на свете. Он верил, что теперь все изменится. Конечно, изменится, бесспорно, но в хорошую ли сторону?! — О господи….Томас… что я наделал? Я… я ничего не помню, – а вот проснулся и Дилан с глубочайшим шоком. — Дилан… совсем ничего? — Ну, я помню, как позвонил тебе, как добирался к тебе, и… все. На глаза Томаса навернулись слезы, он больше не мог сдерживать себя. — Дилан, я больше не могу так, я люблю тебя…и совсем не как друга, – Сангстер взглянул своими заплаканными глазами в глаза напротив. — Томас… нет, я уверен, что это не так, ты не можешь, – Дилан подорвался с кровати и начал одеваться, после чего подошел к Сангстеру с опущенной вниз головой. — Прости меня, Томас, мне наверно стоит уйти, ты ведь знаешь, что я люблю Каю, и не смогу к тому же простить себя за то, что сделал с тобой, я думаю, ты найдешь еще свое счастье, я любил тебя… друг, – Дилан просто вылетел из квартиры Томаса, оставляя того кричать от боли и безрезультатно бить кулаками об стенку, до тех пор, пока в голову не пришел один единственный вариант. Томас Сангстер был из богатой семьи и поэтому запросто купил себе справку у доктора о том, что он смертельно болен. — Ха, мне 3 месяца жить осталось, а я не хочу больше жить ни секунды, так почему бы не сократить срок еще? – сказал он вслух, глядя на фальшивую справку. Выход из этой ситуации он видел один – эвтаназия. Справка у него имелась. А жить с этой болью он не мог. Последний вздох, последние мысли… — У меня есть был ты.