Вернуться

Это было знакомо, очень знакомо. Все здесь дышало умиротворением и потаенной силой. Стрельчатые арки, разрушенная кладка стен, утоптанная земля и возвышающаяся гордая башня – все спало, отдыхало от давно отгремевших битв, в мире и покое, которых так не хватало Солоне. Но здесь, казалось, она сумеет обрести утраченное, сможет стать счастливой. Магесса еще раз огляделась, пытаясь понять, где находится. Последние дни в памяти заволакивал туман дикой усталости и обреченности, и вспомнить, как она очутилась в этом прекрасном месте, подобном тихой гавани среди бушующего моря, Амелл не могла. Чувство узнавания и родства не оставляло ее. Остагар? Нет, здесь все иначе, от запаха до тишины, до разбегающихся под ногами тропинок. Но допытываться до ответов не хотелось. Хотелось просто брести вперед, неспешно, вдыхая полной грудью свежий воздух, и радоваться теплу, которое успели вымыть из тела затяжные промозглые ферелденские дожди. Солона улыбнулась, подняв голову к небу, и легко взбежала по пандусу на террасу, наслаждаясь необычайной легкостью тела. Давно она не ощущала себя такой свободной. Даже из снов исчезла былая беззаботность. Из снов… Мысль, догадка, предчувствие скользнуло по самой границе сознания и сорвалось в небытие. Магесса не успела ухватиться за тонкий хвост. Потому, что посмотрела вперед – и так и замерла, глядя на поджидающих ее. Дункан стоял в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди, и улыбался, мягко, радушно. Он был почти таким, как Амелл запомнила его, разве что менее напряженным и обеспокоенным. Солона приблизилась, медленно, неуверенно, с тревогой в глазах и уже не улыбаясь. Страж будто этого и не заметил. – А вот и ты. Надеюсь, я тебе не помешал? – Да, помешал, – коротко ответила магесса, вглядываясь в его лицо. Дункан только усмехнулся и развел руками, как бы извиняясь. – Я просто хотел убедиться, что тебе хорошо здесь, в Вейсхаупте. Эти величественные чертоги построены первыми Серыми Стражами. Потрясающе, а? Солона пожала плечами. Сердце тревожно билось, а мысли метались, пытаясь найти объяснение всему этому: живому Дункану, чужой крепости, показавшейся столь родной, отсутствию Алистера, с которым они после падения Остагара не расходились… – Почему мы здесь, если нам надлежит сражаться с Порождениями Тьмы? «Ты ведь ради этого меня выбрал? Ради этого лишил всего, забрал из прошлой жизни?» – вертится на языке, но Амелл сглатывает ненужные, лишние слова. «Он мертв, – повторяет память. – Он не мог спастись». Но кто тогда стоит перед ней? – Порождений тьмы больше нет, забыла? – Страж коротко и тихо смеется. – Ты ведь тоже участвовала в последней битве. Это был великий триумф! Мы низвергли Архидемона и сожгли все подземные логова. Дункан улыбается, довольно, гордо и поощряющее. Еще бы – его долг выполнен, мир спасен, и уже, если верить его словам, навсегда в безопасности. Но Солону начинает трясти от гнева и боли. – Это невозможно. «Если бы это было правдой, если бы Стражи были бы больше не нужны, я бы здесь не стояла. Здесь бы меня не было!» – Ты что-то от меня скрываешь, – произносит она, сжимая кулаки, не отводя взгляда от глаз Дункана. И почти не удивляется, когда голосом стража ей отвечает демон: – Глупое дитя, я столько дал тебе, а ты отвергаешь мой дар. Неужели тебя не устраивает мир, который я предлагаю? Солоне хочется смеяться и плакать одновременно, но она лишь отрицательно качает головой, молча перехватывая посох и собирая манну для удара. Ей слишком хочется развеять это наваждение, этот бред, стереть его из памяти, чтобы размениваться на слова. Огненный цветок расцветает в том месте, где стояла тень Дункана, сжигая ее в пепел, а магесса оборачивается к двум другим наваждениям-стражам, спешащим к месту боя. Когда же все заканчивается, Солона замирает, рассматривая то, что осталось от недавнего собеседника. Усмехается, дергая плечом, потом отбрасывает посох и смеется, закрывая руками лицо. Смеется взахлеб, до слез, так, что это веселье становится неотличимым от рыданий. От избытка боли тоже можно смеяться. – Глупец! – Кричит магесса небу и своему тюремщику, заключившему ее в темницу собственных снов. – А я ведь была готова обмануться! Ты мог, мог меня удержать! Но как же ты ошибся! Как глупо… Солона падает на колени, истощенная, измотанная, кусает губы и, обхватив себя руками, пытается согреться. Холод, одиночество и отчаянье последних дней наваливаются на нее прежним неподъемным грузом. А она шепчет, не утирая слез: – Мне не нужен Вейсхаупт, не нужен мир без Порождений тьмы. Это не мои мечты. Я – не Страж… Я – маг Ферелденского Круга, и я просто хочу вернуться домой. Хочу спасти Башню, которая была моим домом… Амелл вскидывает голову и кричит: – Поэтому ты сгинешь, а я пойду дальше! До конца! Чтобы вернуться…