Младший сын

…Боль разрывала мозг, белыми звездами взрывалась под сомкнутыми веками, жидким огнем струилась вниз по позвоночнику, отдаваясь мучительными уколами в кончиках пальцев. Невыносимая тяжесть давила на грудь. Судорожные попытки сбросить ее с себя ничего не давали – оставалось только беспомощно и жалко сучить ногами, точно насаженная на булавку бабочка. Сквозь звон в ушах с трудом пробился низкий, пришепетывающий голос: - Тихо, тихо… Ишь, развоевался! Мелкайа заставил себя открыть глаза, но из-за слабости и головокружения зрение немного прибавило к пониманию происходящего – разноцветные круги и точки, мельтеша и расплываясь, только усилили дурноту и слабость. Его горло перехватил спазм, и в тот же миг чья-то рука надавила на его щеки, заставляя открыть рот, в который тут же хлынула сладкая, теплая жидкость. Мелкайа, давясь, жадно глотал ее, боясь только, что живительный поток закончится. - Отец, ты истощишь себя, - послышался другой голос из темноты. - Приведи жертву, а лучше двух. Он ненасытен, как пустыня, - с усмешкой ответил первый голос. В темноте послышались какие-то шорохи, затем легкие шаги, скрип двери – и все стихло. Мелкайа попытался пошевелить руками и понял, что они крепко привязаны к чему-то, невидимому для его глаз. Боль и дурнота ослабли, колотье в пальцах рук и ног почти сошло на нет, вот только зрение по-прежнему подводило его – кроме каких-то слабых сероватых бликов, которые могли быть игрой его воображения, он не видел ничего. Снова раздался скрип двери, на этот раз сопровождавшийся сопением и полузадушенными восклицаниями, и тут Мелкайа ощутил… К нему приближалось нечто желанное, вызывавшее сладкую дрожь нетерпения в мышцах, пахнущее страхом, грохочущее тревожным пульсом… Мелкайа рванулся, пытаясь освободиться, но тут же ощутил на своей голове касание холодных рук, острые когти которых предупреждающе кольнули его шею. - Лежи смирно, - послышался первый голос, а в следующий миг источник соблазнительного аромата, обжигающе-горячий, оказался у самых губ. Мелкайа ощутил напряжение артерий под кожей, сокращение мускулов, вызванное ужасом – и впился зубами в живое тело. Дикий крик жертвы потряс темные своды, а через несколько мгновений все было кончено – Мелкайа облизнулся, а выпитое досуха тело, словно мешок, рухнуло куда-то в темноту. Он все еще чувствовал голод и слабость, но окружавшая его тьма стала немного прозрачней. Он видел два силуэта – один, беловолосый и желтоглазый, стоял возле изголовья его ложа, чуть наклонившись, второй, темный, темнее окружающего мрака – справа, на расстоянии «готовности духа» - шага и длины вытянутой вперед руки. - Веди еще, - скомандовал стоявший ближе и склонился так низко, что Мелкайа ощутил на своем лице легкую щекотку от его длинных волос. Второй повернулся, сделал несколько шагов, и Мелкайа, на миг увидев освещенный дрожащим огнем факела прямоугольник открывшейся двери, задрожал от нетерпения. Вторую жертву, безмолвную и мелко дрожащую, Мелкайа прикончил почти так же быстро, как и первую. Сразу обострившееся зрение жадно скользило по покрытым пылью и паутиной сводам, по выложенным из грубо отесанного камня стенам, по лицам двух существ, находившихся рядом с ним – седого, облаченного в вороненые доспехи, и черноволосого, с острыми, хищными чертами лица. - С днем рождения, - с легкой ухмылкой произнес седой и молниеносным движением рассек веревки, удерживавшие Мелкайю на его ложе, оказавшемся каменным саркофагом. – Вставай, только медленно. Мелкайа не послушался и рывком сел. Голова снова закружилась, ему показалось, что он стремительно падает куда-то – и потерял сознание. …В глаза бил яркий свет луны, ветер покачивал тяжелые гобелены на стенах. Мелкайа изучал свое отражение в зеркале. Он уродлив, уродлив как смертный грех, и лысая, покрытая шрамами голова вызывает отвращение. Он не помнил, где и когда нажил эти шрамы – они были с ним всегда, и всегда делали его объектом для насмешек старших братьев. Как он ненавидел их иногда – особенно Рахаба с его изящным лицом и изумрудными глазами, и Турела, обладателя роскошной черной шевелюры и извращенного ума, выдумывавшего все новые и новые издевательства. Мелкайа вспомнил, как Турел привязал к вершине дерева украденную из города за горным хребтом девушку, и всякий раз, как Мелкайа почти уже добирался до нее, сбивал его на землю телекинезом. «Ненавижу…» - прошептал Мелкайа сквозь зубы, и перед его глазами, затмевая отражение его собственного лица в зеркале, поплыли сладкие картины: вот он подстерегает Турела, застигает его врасплох, подбирается сзади и вонзает свои клыки прямо в его горло. Нет, сперва он обрежет ему волосы, которыми он так кичится, а уж потом выпьет его кровь и станет сильнее всех – за исключением Каина и Разиэля, конечно. Но с ними Мелкайе не тягаться – ведь они такие сильные, что способны уничтожить его в одно мгновение… Волчий вой, откуда-то принесенный ветром, вырвал вампира из его садистских грез. Самое время отправиться на охоту. Мелкайа снял со стены плащ, встряхнул его – и задел краем за укрепленный на стене факел. Плащ мгновенно вспыхнул, вампир отшвырнул его от себя, шарахнулся в сторону в ужасе перед пламенем – и… …Снова свет факелов. Он стоит посередине пустой квадратной залы, сжимая в руках меч, а над ним возвышается Дума, вооруженный глефой. Он нападает – Мелкайа видит, как свет факелов отражается в лезвиях, вращающихся с быстротой мельницы в ураган, успевает только поднять свой меч – и удар выворачивает ему запястье, меч со звоном отлетает к стене. Дума смеется: - Слабак, это меч, а не прялка! Беги поднимай, быстро! «Ненавижу», - думает Мелкайа, нагибаясь за мечом и ощущая свою неуклюжесть с необычной остротой. Дума поднимает свою чудовищных размеров ножищу в грубом сапоге и топает ей с такой силой, что пол сотрясается, а рукоять меча, которую Мелкайа уже успел ощутить кончиками пальцев, ускользает от него. «Ненавижу, ненавижу» - стучит у него в висках. Он снова тянется за мечом, хватает его – и точно выпущенный из арбалета болт, стремительно бросается на брата. Сейчас, сейчас это насмешливое выражение лица исчезнет, уступив место ужасу, когда меч войдет в его шею точно меж двух позвонков… В последний миг одно из лезвий глефы оранжевым языком пламени взвилось перед глазами – и Мелкайа полетел с прежней скоростью, но уже спиной вперед. Удар об стену вышиб из него дыхание… …Опять поединок – Каин сказал, что ему нужен не цирк уродов, а подготовленные, сильные воины. На этот раз противник Мелкайи – Зефон, верткий, огненно-рыжий, с темными, как агатовые шарики, чуть-чуть навыкате глазами. Он боится – Мелкайа ощущает его страх, из пореза на виске медленно стекает темная, густая кровь. Горло Мелкайи предательски дергается от желания слизнуть эту каплю – но сначала он должен победить. Не зря старшие братья гоняли его почем зря – все же он сумел чему-то научиться. Зефон уже трижды вытер пол своей шкурой, в его взгляде Мелкайа читает сомнения в собственных силах. Мелкайа делает быстрый выпад, сталь клинков звенит, напряженное лицо Зефона оказывается совсем близко – ноздри Мелкайи трепещут от запаха крови на его виске. Еще ближе, чтобы вернее нанести подлый удар левой рукой пониже ребер, чтобы увидеть, как Зефон обмякнет, как закатятся эти его рачьи глаза… И тут Зефон отпрыгивает и начинает карабкаться вверх по стене, как будто у него на руках и ногах вдруг выросли присоски. Мелкайа беспомощно, как дрессированная собачонка в погоне за лакомством, прыгает у стены, пытаясь достать противника (брата?), а Зефон издевательски скалится, корчит рожи, плюется, норовя попасть в лицо. Еще один пункт в списке ненависти и мести… В долине Некрополиса кипит яростный бой – серафанцы наступают, теснят мелкайхим, а на востоке небо неумолимо светлеет, совсем скоро настанет утро… Храпящие лошади, рычащие люди, шипящие вампиры – все сливается в чудовищную круговерть. Мелкайа вскидывает голову вверх, почувствовав что-то – и видит, как серафанцы подтаскивают к каменистым откосам, сжимающим Некрополис с двух сторон, неведомо как поднятые на такую высоту чаны с водой. За секунду до того, как сжигающий поток успевает обрушиться на головы вампиров, Мелкайа разворачивается и стремительно бежит к темному зеву пещеры, в глубине которой таится вход в спасительные тоннели, в темноту и тишину. На следующую ночь Мелкайа, удерживаемый руками Разиэля и Турела, будет ничком лежать в тронном зале, уткнувшись лицом в сапог Каина и слыша над головой его холодный голос, сочащийся ледяным презрением: - И это – мой сын? Тот, что позорно бежал с поля боя, бросив умирать свой клан? Ничтожный трус! Я бы уничтожил тебя как жалкого червя, но это было бы слишком легким наказанием для тебя. Отныне земли Некрополиса станут твоей территорией и напоминанием о твоем позоре, и горе тебе, если я узнаю, что хоть один серафанец ступил на эту землю! Хотя презрительные взгляды жгли огнем, Мелкайа лежал неподвижно, не пытаясь вырваться из держащих его рук, и чувствовал себя ничтожеством. Никчемный, самый младший, самый слабый, позор рода Каина… Только во мраке и тишине самых глубоких подвалов Некрополиса Мелкайа был почти счастлив. Его острый слух охватывал все закоулки, все тайные закутки – он знал, что у входа, там, где белеют обломки убежища Напраптора, паук плетет новую паутину, что из щели между двумя каменными брусками в потолке зала – головоломки только что просыпалась струйка сухого песка, что в один из очагов положили сырое полено, и теперь древесный сок шипит, закипая от жара… Привычные звуки и чернильная темнота погружали его в оцепенение, позволяли забыть о том, что он – самый младший, самый слабый, самый никчемный из всего рода Каина. Лишь один день вне подземелий принес ему радость – день, когда Каин, перед тем долго не вспоминавший о своем неудачном сыне, вызвал его на совет. Получив вызов, Мелкайа испытал леденящий ужас – а что, если Каин решил избавиться от него, как избавляются от приставшей к сапогам грязи? С трудом поборов страх, он нашел в себе силы явиться во дворец, и не пожалел об этом. Они все, как и всегда, собрались в тронном зале – все, кроме Разиэля. Каин, сильно изменившийся и почти потерявший сходство с человеком, в вальяжной позе восседал на троне. По его лицу было невозможно понять, о чем он думает, что замышляет. Остальные братья, хоть и пытались скрыть это, чувствовали себя неуютно – поеживались, переминались с ноги на ногу, но не смели произнести ни звука. Ожидание стало почти невыносимым, когда тяжелые двери распахнулись и в зал вошел Разиэль. С ним тоже что-то было не так – слишком вызывающе блестели его глаза, слишком горделива была его походка. Вот он приближается к Каину, преклоняет колено… Что же это? У него крылья? Он превзошел Каина? Вот Каин, ссутулившись, как от удара в солнечное сплетение, обходит Разиэля по дуге, приближается, легко, почти ласково касается его крыла… У Мелкайи захватывает дух от боли и зависти – с ним никто и никогда не был ласков. А через миг Каин ломает крылья, крик Разиэля еще долго мечется между колоннами, глуша смешок Мелкайи – никто и представить себе не может, как он рад видеть, как проклятый гордец, никогда не обращавший на него внимания, не удостоивший его даже парой слов, посмевший соперничать с самим Каином, наконец-то унижен, брошен под ноги всех остальных, как сломанная кукла. Когда Разиэля швырнули в Бездну, Мелкайа жадно следил, как его тело скрывается в толще воды, и думал о том, что однажды он тоже сможет превзойти их всех, даже Каина. Только он не будет так глуп, чтобы вот так хвалиться своим даром напоказ – он каждому предъявит свой счет, отплатит за презрение и унижения, за то, что все они считали его никчемным… …Мелкайа вынырнул из одолевавшей его дремы. Пятьсот лет минуло с той ночи, когда Каин вынес свой приговор Разиэлю. Он сумел развить свой Темный дар – материальные преграды для него перестали существовать. Да и как может задержать стена или решетка того, кто умеет проскальзывать по грани миров? Ничего, что тело изменилось и одеревенело – он не торопится, тише едешь – дальше будешь. Месть – это блюдо, которое подают холодным. Скоро, совсем скоро его час настанет. Вот если бы еще не этот странный сон, будто со стороны показавший ему всю его жизнь – интересно, что означают такие сны? Что-то обеспокоило младшего сына Каина – непривычный запах или легкое сотрясение пола от незнакомых шагов? Мелкайа втянул воздух, задержал дыхание – кто-то чужой шел по его убежищу, кто-то, дерзнувший нарушить его покой. Мелкайа облизнулся – он давно не пил свежей крови и готовился полакомиться. …Странный, ни на что не похожий, и все же смутно знакомый демон упругим шагом приблизился к Мелкайе и заговорил: - Скажи мне, где я могу найти Каина?