Стакан.

Жил-был Стакан. Пыль покрывала его мутное стекло ровным слоем, а края были в нескольких местах сколоты. Он уже несколько лет жил на полке в таком же старом и пыльном шкафчике и понятия не имел, где они оба находятся. С ним по соседству мирно проживали паучок с длинными голенастыми лапками и семейство мелких писклявых серых мышей - Стакан уже и не помнил, сколько раз сменялись их поколения. Иногда он впадал в легкое забытье - чаще всего зимой, когда стужа просовывала костлявые пальцы сквозь дверцы шкафчика и сжимала бока Стакана так, что он тихо звенел - и тогда ему виделся полутемный зал стекольного завода и слышался пронзительный визгливый скрежет огранной машинки. Он был тогда еще идеально-прозрачным и вполне мог бы посоперничать по изяществу с каким-нибудь расфуфыренным хрустальным бокалом. Еще вспоминался ему день, когда его и еще девятерых прочих извлекли из темной картонной коробки и выставили на аккуратную полочку в магазине. Постепенно всю партию раскупили, и Стакан попал в руки опрятной пухлощекой молоденькой хозяйки. Ему отвели место среди прочей стеклянной посуды и вынимали только в случае семейных праздников. Мороз крепчает, и Стакан, на секунду отвлекшись от уютных размышлений, вновь погружается в легкое полузабытье. Вот хозяйка, уже заметно постаревшая, отбирает его из рук мужа и швыряет на пол. Тогда у стакана появилась первая зазубринка на краешке. А у хозяйки - первый кровоподтек на лице. Вновь память переносит Стакан по потокам памяти. Теперь он стоит на тяжелой скатерти черного бархата. Хозяйский сын, бессмысленно уставившись в стол, глотает из Стакана горькую воду. На столе - портрет хозяйкиного мужа с черной ленточкой. Рядом - повестка в суд на имя хозяйки. Что-то о непредумышленном. Стакан со звоном возвращается в настоящее. Стужа все еще беснуется совсем рядом, треплет дверцы шкафчика. Ясный летний день. Хозяйский сын спит беспробудным сном, его лицо осунулось, потеряло человеческие черты, заросло щетиной. В доме стоит тяжелый дух перегара, сигаретного дыма и немытого тела. Окурок медленно тлеет на ковре. Постепенно под ним появляется небольшая дыра, края которой, иногда выпуская робкие щупальца пламени, все ширятся. Огонь добирается до лужи горькой воды, пролитой на пол, и весело занимается все ярче. Хозяйский сын, не раскрывая слипшихся от гноя глаз, допивает горькую из Стакана и швыряет его в стену. Вторая зазубрина появляется, когда он вылетает в окно и со звоном падает в траву. Из дома, откуда он вылетел, вырываются клубы дыма. Свист ветра. Одна из дверец шкафчика с натужным воплем распахивается, и ветер остервенело отрывает ее, унося за собой. Ранняя осень. Двое мужчин распечатывают бутылку горькой воды неподалеку. Один из них замечает Стакан в траве и поднимает его, отирает корни тягучей тонкой травы, успевшей оплести стекло. Закончив неубедительную дезинфекцию, он наливает в Стакан горькую и пьет за здоровье товарища. Затем товарищ проделывает то же самое. Постепенно они сходят с ума - их лица становятся пунцовыми, из глоток вырывается бессвязное бормотание, вопли и дикий хохот. Они с трудом встают на ноги, стакан оказывается в темном кармане. Вторая дверца шкафчика с треском отламывается от трухлявой основы и уносится прочь. День, когда Стакан оказался здесь - угрюмое лицо нового хозяина, захлопывающего дверцы шкафчика. Натужный рокот мотора грузовика. Колдобина, на которой машину подкидывает кверху и заносит. Леденящий душу визг тормозов, кошмарная тряска, в результате которой Стакан швыряет о стенки запертого шкафчика. Грохот, треск. Новая зазубрина. Тишина. Затем людские голоса - но где-то совсем-совсем далеко, словно шкафчик отнесло прочь. И снова тишина спустя несколько дней. Тишина спустя год. Тишина спустя пять лет. Шкафчик состарился, стал рыхлым и хрупким. И вот пришла последняя зима. Тяжело, будто отрываясь от корней, шкафчик заваливается набок и стакан выкатывается наружу, в снег. Может быть, когда-нибудь он снова найдет людей.