Клиент

Восседая на высоком табурете у барной стойки клуба «Шипрэк», Мэтт прямо-таки пёрся от самого себя и от того, как зыркают на него все эти кабаны с толстыми бумажниками. Прямо облизывают его глазами, топчутся и слюни пускают в свои коктейли, не решаясь сразу к нему подгрести. А друг на друга-то как косятся — по-волчьи, исподлобья. Вот где умора. Ещё бы они не залипли на него! Ни одна из здешних расфуфыренных шмар ему и в подмётки не годилась. Он и сам бы себя сожрал, проглотил целиком, такого вот симпу, взмокшего после попрыгушек на танцполе, гибкого, яркого, с умело подведёнными голубыми глазами, растрёпанными светлыми волосами и тугой задницей, упакованной в тесные джинсы. Его чёрная замшевая жилетка, расшитая стразами, была распахнута, выставляя напоказ загорелую грудь с пирсингом в сосках. «Конфетка, бля. Не пыжься так, Мэтти, не то треснешь по заднему шву!» «Иди на хуй», — посоветовал Мэтт ехидному голосу в своей голове и нахально ухмыльнулся, в свой черёд открыто разглядывая топтавшихся вокруг мужиков. Кто из них первым закажет ему выпивку? Бармен с унылой вытянутой рожей по имени Флоренс нипочём не продал бы спиртное самому Мэтту, чтобы не рисковать лицензией, но вот если кто купил бы мальчишке стакан кайфового пойла… Кто? Абы кого Мэтт не хотел. Он был разборчив. Что, собственно, и помогло ему выжить за те полгода, что он провёл вдали от дома. Но мужик, наконец усевшийся рядом с ним на свободный табурет, абы кем точно не был. При одном взгляде на его загорелую, словно из кедра вырубленную неулыбчивую физиономию и мощную фигуру Мэтт ощутил, как колючий холодок ручейком бежит вдоль его позвоночника, чтобы скрыться в ложбинке между ягодицами. «Хоу-хоу-хоу, будь осторожен, Мэтти, малыш! Этот чувачина уж больно с виду крут!» «Чтоб ты скис!» — пожелал Мэтт проклятущему внутреннему голосу и выжидательно улыбнулся мужику — так, чтобы тот получше разглядел ямочки на его щеках, таких гладких, словно они и бритвы никогда не знали. — Выпьешь? — негромко спросил мужик, властным кивком подзывая бармена. Флоренс подскочил мгновенно: аура силы, окружавшая незнакомца, была ощутимее, чем электрическое поле высокого напряжения. Словно Мэтт стоял возле трансформаторной будки, и от её гудения на его руках дыбом поднимались волоски. Когда ему было лет семь или восемь, он с соседскими пацанами любил играть возле такой вот будки на пустыре, и ощущение настоящей, невыдуманной опасности нехило заводило его уже тогда, в самом что ни на есть цыплячьем возрасте. Ну а сейчас — тем более. От чувака напротив прямо разило силой, деньгами и опасностью, а больше ничего и не требовалось, чтобы с ходу Мэтта завести. Одет, кстати, чувак был с виду просто: в голубой блейзер с закатанными до локтей рукавами поверх белой рубашки и в потёртые джинсы. Но эти тряпки явно были куплены в дорогих бутиках, а не на распродаже, как то шмотьё, в которое вырядился Мэтт. И несло от него едва уловимым тонким и тоже дорогим парфюмом. — Я спросил, хочешь ли ты выпить, — напомнил мужик, слегка приподняв брови. Флоренс за стойкой переминался с ноги на ногу, не смея отойти. — «Аляску», — ещё немного помедлив, небрежно бросил Мэтт. Пусть этот чувак не думает, что он, Мэтт, уже готов! Хотя он был готов, конечно же. «Мэтти, Мэтти, поосторожнее с пойлом, ты же знаешь…» Что да, то да, он знал, но слушать внутреннего зануду не собирался. Авось всё обойдётся, обходилось же как-то раньше. Святое дерьмо, ему просто нужно было сейчас выпить! — Сколько берёшь? — так же негромко поинтересовался мужик, подождав, пока Мэтт отопьёт из своего бокала с «Аляской» и медленно, показушно оближет губы, на которых осталась капелька апельсиновой горечи. Сам он пил виски. Да уж, этот жеребчик не привык ходить вокруг да около! Мэтт почувствовал, как его и без того тесные джинсы становятся ещё теснее. Он любил поиграть, почесать языком, повыдрючиваться, подразнить будущего партнёра, но сейчас… сейчас ему стало не до таких вот цирков. Ему отчаянно захотелось поскорее запустить руку в потёртые джинсы мужика, расстегнув широкий ремень с тяжёлой серебряной пряжкой. — Просто за отсос или ты больше хочешь? — уточнил Мэтт, снова облизнувшись, что уже не было намеренной приманкой: губы у него и вправду легонько покалывало в ожидании… в ожидании всего. — Больше, — коротко отозвался мужик, так и прошивая глазами всего Мэтта. Жадно, беззастенчиво, уверенно. До самой поджавшейся задницы. До самых потрохов. «Ох ты ж, смотри, как он раскочегарился! А ты держи себя в руках, не лезь на рожон, Мэтти!» «Пошёл в жопу», — посоветовал Мэтт и протянул с деланной ленцой, опершись локтем на стойку: — Учти, я всякой хуетой не занимаюсь: «золотым дождём» каким-нибудь, поркой, клизмами или ещё какой херью. Отсос и обычный проёб — насколько тебя хватит. — Классику предпочитаешь, значит, — прищурился мужик. — Что ж, я тоже. Ну а насколько меня хватит… — он выдержал длинную паузу, во время которой Мэтт затаил дыхание, и закончил, едва заметно усмехнувшись. — Надолго. Очень надолго, парень. Ты удивишься. — Что ж, удиви меня, жеребец, — хмыкнул Мэтт, слезая с табурета. Он старался казаться беспечным, но внутри у него всё так и замирало от предвкушения, просто жгутом сворачивалось. «Береги жопу, Мэтти!» Мэтт скрипнул зубами и шагнул к выходу из бара, независимо задрав подбородок. * * * — Как тебя зовут? — небрежно осведомился Мэтт, захлопнув за собой дверцу шикарной тачки. Дверца мягко чмокнула, кожаное сиденье спружинило под задницей, и Мэтт едва не подпрыгнул от восторга. Тачка была что надо: золотистая спортивная «альфа-ромео», которая взяла со стоянки так, что Мэтта прямо вдавило в сиденье. Ракета! — Ричи, — коротко ответил мужик и вопросительно изогнул бровь, уставившись на Мэтта. — Мэтт, — бросил тот, почему-то назвав своё настоящее имя. Обычно-то он представлялся каким-нибудь Донни или Ронни. Мужик лишь кивнул, и рекламные огни на обочине слились в одну сверкающую яркую полосу. Ну ка-айф! «Ты всё-таки ужрался, Мэтти, разъебай ты сраный!» Мэтт скривился, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. В отеле, куда Ричи его привёз, Мэтту прежде бывать не доводилось. Ему сразу вспомнился фильмец с Джулией Робертс, пока он, демонстративно покачивая бёдрами и распахнув свою жилетку, вышагивал по мрамору холла к просторному лифту. Лифтёр, совсем ещё пацан в бордовой ливрее, уставился на него, чуть ли рот не разинув, и Мэтт с ухмылкой показал ему средний палец на правой руке. Ричи, завидев это в зеркале лифта, снова изогнул бровь, но ничего не сказал. Номер был, распротак его, тоже шикарным. Шикарнейшим! В пентхаусы Мэтта никогда и никто ещё не водил. Впустив его внутрь, Ричи остановился у порога, внимательно наблюдая, как тот осматривается по сторонам, вертя головой. Взгляд его был непроницаемым и цепким. Заметив это, Мэтт постарался подобрать слюни и сделать вид, что ему всё нипочём. Он страшно жалел, что договорился с Ричи всего на пятьсот баксов. Продешевил, бля! Денег у мужика явно было до жопы, и он хотел Мэтта, реально хотел. Мэтт коротко выдохнул, невольно засмотревшись на открывавшуюся из огромного окна панораму: ночной Миннеаполис сверкал и переливался огнями, как карусель в парке. — Рисковый ты парень, — спокойно сказал вдруг Ричи, взяв с замысловатой угловой полки маленький пульт. Мэтт подумал, что от телика, но нет: из невидимых динамиков полилась тихая вкрадчивая музыка. — Рискуешь, говорю, — повторил Ричи, поворачиваясь к Мэтту, который настороженно прищурился. — На слово мне поверил. Пришёл сюда, как щенок на поводке. А я ведь тебе не только «золотой дождь» могу устроить… — ленивая улыбочка его стала жёсткой, а низкий голос — таким же вкрадчивым, как и мелодия, мурлыкающая в динамиках. — Если я тебя сейчас, допустим, скручу, выебу как следует, сперва хуем, а потом… — он задумчиво огляделся по сторонам, — во-он тем подсвечником, кишки через жопу выпущу, да и заплачу кому надо, чтобы тебя на свалку вывезли в мусорном пакете… понравится тебе такая перспектива, сладкий? У Мэтта пересохло во рту. К сожалению, он всегда отличался весьма живым воображением, даже училка по американской литературе это отмечала, зачитывая вслух его сочинения перед классом. «Какого хуя ты бросил школу, Мэтти?! Почему не сидишь сейчас перед этой сушёной миногой мисс Робертс, трындящей про какого-нибудь Фолкнера?! Скучно было? Сейчас весело будет!» «Уйди, говнище!» — мысленно простонал Мэтт и независимо — он надеялся, что независимо! — заметил: — Звучит заманчиво… первые два пункта, — он краем глаза покосился на подсвечник, из которого во все стороны торчали какие-то позолоченные отростки, вроде рогов. — Нахера держать тут такие штуковины, будто бы в этом мульте… в каком-то сраном замке у Чудовища! Ричи моргнул и внезапно расхохотался — искренне и весело. Он даже стал выглядеть моложе своих тридцати пяти или сколько там ему было на первый взгляд. На загорелом лице блеснули очень белые зубы, в уголках глаз лучиками собрались морщинки. Мэтт слегка приободрился, а то очко у него и вправду взыграло, всеми своими нервными окончаниями ощутив воткнувшиеся внутрь рога этого сучьего канделябра. — Мультики, значит, любишь? Ты и сам тут прямо как эта Белль, парень. А я, выходит, Чудовище. Так и запишем. Он продолжал улыбаться, и Мэтт заметил, что лучики морщинок у его висков светлее загорелой кожи: значит, мужик этот хмылился часто, и загар его был приобретён не в солярии каком-нибудь, а под открытым небом. Наверняка у него и яхта есть! Мэтт представил себе белоснежную громаду парусов над своей головой и завистливо вздохнул. Он гонял по Эри на ялике, и это было круто, но несравнимо с настоящим океаном и настоящей яхтой. А потом отец запретил ему даже приближаться к ялику. — Мыться будешь? — осведомился Ричи, кивнув на полупрозрачную стеклянную дверь, за которой, очевидно, находилась ванная. Не игриво осведомился, а деловито: понятное дело, шлюху же привёл. Вообще-то Мэтт был чистоплотен до брезгливости, работал только в гондонах и, несмотря на это, регулярно сдавал всякие анализы, проверяя, не подцепил ли где какую-нибудь хрень. — А ты? — вопросом на вопрос отозвался он, чуть помедлив. — А зачем? — пожал плечами Ричи. — Есть же резинки. Ах, вот так, значит. На самом деле Мэтт с удовольствием понежился бы в ванной с разными наворотами — а в этом шикарном сарае наверняка такие имелись, — но только в компании с этим странным мужиком. Чтобы они были на равных, голые и мокрые. Но если тому хочется простого, без изысков, грязного и потного порева, пускай. Подумав об этом, Мэтт снова ощутил холодок, пробежавший вдоль позвоночника к заднице, и томный жар, заливающий пах. Это было круто! «Хоть ты и шлюха, но предпочитаешь, чтобы у тебя стояло на клиентов? Много хочешь, Мэтти». — Бабло давай, — мысленно плюнув, хмуро скомандовал Мэтт и шагнул к Ричи, который почему-то не уселся ни на громадный кожаный диван у стены, ни на одно из таких же огромных и уютных на вид кресел. Стоял себе возле массивного письменного стола и бесстрастно следил за приближением Мэтта, кроссовки которого путались в длинном ворсе ковра. — Сперва ротиком поработай, парень, — с усмешкой распорядился он. — Чтобы я знал, за что плачу. Улыбка его стала хищной. Он даже своего модного блейзера не снял. И не выглядел расслабленным, готовым словить кайф! «Выкинет он тебя, Мэтти, сразу же, если ты ему не угодишь, и ни бакса не отстегнёт. И тебе ещё повезёт, если так случится. Не забудь про канделябр с рогами!» «Заткнись, сука! — едва ли не вслух прошипел Мэтт. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!» Он прикусил губу. Блядь, ему хотелось этого парня! — Ладно, ковбой, — пропел он, опуская ресницы. — Держись, сам напросился. Только хоть чуток приразденься, что ли. Чтобы я на тебя посмотрел. Ричи поднял бровь, но возражать не стал: одним движением стянул свой дорогущий голубой блейзер, небрежно швырнув его в ближайшее кресло. И повёл широкими плечами — так, что рубаха на них натянулась: — Доволен? Тогда работай, Белль, а не болтай. Займи свой ротик делом. Ухмылка его стала… как бы о ней сказала сушёная минога мисс Робертс? Сардонической, вот какой. Хорошо же… Уверенно — Мэтт надеялся, что уверенно! — он расстегнул ремень джинсов Ричи, звякнув тяжёлой серебряной пряжкой. И, маняще улыбаясь, потянул вниз «собачку» молнии, с восторгом ощущая, как под его пальцами твердеет крупный мощный член. «Бля, Мэтти, чтобы тебя порвать, ему и канделябра не понадобится!» Но Мэтту уже было плевать на внутреннего вредину и на его предупреждения. Так же, как и на сохранность своего злосчастного очка. Ричи тихо выдохнул, когда Мэтт взвесил его член в ладони и проворно принялся натягивать на него резинку. Это была вся реакция. Лицо его казалось совершенно непроницаемым, и веки не дрогнули, даже когда Мэтт, опустившись на ковёр, обхватил его член губами, не сводя с Ричи затуманенного взгляда. Как же круто было владеть этим сраным богатеем, грёбаным бруталом — хоть на несколько минут, но быть к нему ближе всех в мире, вдыхать запах его сильного возбуждённого тела, обхватывать губами самое для него дорогое — его охуенный хуй! «Мисс Робертс сказала бы, что это тавтология, Мэтти». Не слушая ехидину, Мэтт зажмурился от восторга. Но, едва он успел сделать несколько плавных движений головой, пытаясь пропустить член поглубже, как широкие ладони властно обхватили его голову, зажав её, будто в тисках. Ричи подался бёдрами вперёд, проникая Мэтту в горло так глубоко, что тот почти упёрся носом ему в лобок. Мэтт отчаянно заскулил и забился, пытаясь вырваться и судорожно хватая ноздрями воздух. Но Ричи его не отпустил. Он снова размашисто толкнулся Мэтту в самую глотку. И ещё раз. И только потом всё так же мучительно медленно извлёк свою дубину изо рта у Мэтта и легонько отпихнул парня в сторону. Тот едва не опрокинулся на спину, но вовремя упёрся руками в ковёр, кашляя и с трудом подавляя рвотный рефлекс. — Ебанулся ты, что ли?! — выдавил он наконец, кое-как поднявшись на ноги и оказавшись лицом к лицу с лениво усмехавшимся Ричи. Он готов был вцепиться в это невозмутимое лицо ногтями. «Не вздумай, Мэтти. Огребёшь!» — Я смотрю, ты не особо-то подкован, Белль, — невозмутимо заявил Ричи. — Я так и думал. Мэтт так и затрясся от ярости. — Не тебе меня подковывать, понял?! — зашипел он, сжимая кулаки и испепеляя этого мудилу взглядом. — А жаль, — холодно заметил Ричи, не моргнув глазом. — Но я всё равно заплачу тебе, как договаривались. То, что ты не такой уж и опытный, это… — он чуть помедлил и закончил спокойно: — Это заводит. Ах, заводит, значит?! Вот сучара! «Ну, он ведь прав, Мэтти, насчёт опыта, разве нет?» — Гони бабло! — снова потребовал Мэтт, всё ещё тяжело дыша и машинально утирая рот тыльной стороной ладони. Он постарался не услышать прорезавшуюся ехидину в своей голове. Не обращая ни малейшего внимания на то, что его член всё ещё торчал из ширинки расстёгнутых джинсов, Ричи невозмутимо кивнул. Однако тут же сказал: — Но я сперва хочу увидеть товар лицом, — и уточнил, мимолётно усмехнувшись, пока Мэтт переваривал это заявление. — То есть задницей. — Чтоб тебя, — после паузы проворчал Мэтт и глубоко вздохнул, берясь за ремень собственных штанов. — Стриптиза захотел? Прямо тут? Не в спальне? Он невольно бросил взгляд на сверкающий огнями Миннеаполис, раскинувшийся в широченном окне, а потом — на полуприкрытую дверь спальни, за которой призывно белела постель. — Успеешь, — коротко отрезал Ричи. — Давай, покажи мне всё, что у тебя есть, Белль. Ухмылка его стала ледяной, а низкий голос упал до шёпота. «В жопу деньги, Мэтти! Пора валить отсюда, пока не поздно!» Мэтти был бы полностью согласен с этим паническим воплем у себя в голове, но дело было не только в деньгах. Вернее, совсем не в деньгах. Теперь, когда он ощутил собственными ладонями и своей выдрюченной саднившей глоткой всю тяжесть и длину этого охуенного хуя, он до смерти хотел почувствовать его у себя в заднице. До смерти. До смерти, блядь! Выдохнув, он скинул кроссовки и рывком расстегнул джинсы. Выходя сегодня в клуб, он не надел трусов, потому что так было прикольнее. Штаны лучше сидели на заднице, а швы на грубой ткани приятно натирали нежную кожу промежности. Никакой другой стимуляции Мэтту не требовалось. Да и джинсы он взял свежевыстиранные, он же не идиот. Мэтт переступил через соскользнувшие на пол джинсы, оставшись в одних белых носках и в жилетке со стразами. И похабно изогнулся, подставляясь под пристальный взгляд Ричи. Тот рассматривал его с неспешностью доктора… вот только блеснувшие из-под полуопущенных век глаза уже не были бесстрастными. «Да он прётся с тебя, Мэтти!» Мэтт сам злорадно отметил это и поспешно повернулся к Ричи боком, пока тот не заметил следов от инъекций у него на бёдрах и не прискрёбся, что Мэтт, дескать, нарк. Докладывать какому-то мудиле про инсулинозависимость Мэтт не собирался, ещё не хватало! Он уперся руками в кожаную обивку громоздкого кресла, стоявшего рядом. Вспотевшие от волнения пальцы заскользили, оставляя на обивке влажные следы. Прерывисто дыша, он покосился на Ричи через плечо в немом ожидании. Он и сам не понимал, почему беспрекословно подчиняется приказам этого богатого мудака, едва не придушившего его своим хуем, почему не психанёт, не разорётся, не попытается хоть как-то протестовать, пусть даже тот въедет ему в морду, вырубит и выебет. Возможно, потому, что как раз такая перспектива его и возбуждала? Шесть тысяч вольт в трансформаторной будке. «Ну и долбоёб же ты, Мэтти…» Ричи медленно приблизился, не спуская глаз с Мэтта, и положил ладонь ему на поясницу, вынуждая сильнее выгнуться и оттопырить задницу. — Бабки! — напомнил Мэтт сквозь зубы, чувствуя, как сильные пальцы ощупывают его ягодицы, и как от этого ощупывания снова сладко напрягается его собственный хуй, вырабатывая собственные шесть тысяч вольт, прошибающие насквозь, до самой макушки. — Да вот же они, — прозвучал у него над ухом насмешливый голос, и что-то холодное и тонкое чиркнуло по ложбинке между оттопыренными ягодицами Мэтта. Тот обомлел, когда сообразил, что это. Подонок сунул ему в задницу карточку! Словно считывал пин-код в банкомате! — Да ты что, сука, охуел?! — прохрипел Мэтт, дёрнувшись было, но крепкая рука не дала ему шелохнуться, больно стиснув плечо. — Ах да, мы и вправду на наличку договаривались. А я-то уж хотел тебе с кредитки бабки перевести, Белль. Ну-ну, не шипи, пошутил я, пошутил. Перед глазами Мэтта возникла пачка сложенных пополам купюр. «Спасибо, тоже в задницу не засунул!» — Блядь! — с облегчение буркнул Мэтт, выхватывая деньги. — И чего ты всё выёбываешься? Голос его против воли дрогнул. — Ну извини, Белль, привычка у меня такая, — безмятежно улыбнулся Ричи, внимательно наблюдая за тем, как Мэтт пересчитывает банкноты и прячет их в карман поднятых с пола джинсов. — А ты почему без сутенёра работаешь? Не хочешь выручкой делиться? Вопрос показался Мэтту заданным совершенно некстати. — Я хочу сам выбирать, кого хочу, — огрызнулся он и насупился. — Свободный человек на свободной земле, понятно, — кивнул Ричи, и в голосе его проскользнула уже привычная Мэтту подъёбочка. — Штаны-то надень. Мэтт моргнул и уставился на него, не веря своим ушам: — Чего-чего? — Надень штаны, говорю, — терпеливо повторил тот. Его собственные джинсы уже были наглухо застёгнуты. — Сделай мне одолжение. Ошалело моргая, Мэтт кое-как натянул штаны. Напряжение всё ещё не отпускало его, горячо пульсируя в паху, и он точно знал, что с Ричи происходит то же самое. Так какого же хуя?! Что за долбаные игры? «Но деньги-то у тебя, Мэтти, так что не ссы!» — Вот хороший мальчик, — похвалил Ричи, с неослабевающим вниманием следя за всеми действиями Мэтта, которого аж потряхивало от бешенства. — А теперь опять развернись ко мне кормой. Давай, давай, не ленись, подставляй задницу. Не позволяя Мэтту опомниться, он рывком развернул его за плечи спиной к себе. Что-то брякнуло, но уже не пряжка ремня. Мэтт почувствовал, как его запястья плотно охватывает холодный пластик наручников. — Что за ёбань?! — вне себя прохрипел он, пытаясь повернуться и всё ещё надеясь, что это очередная дурная шуточка мудака Ричи. Ну или тот всё-таки предпочитает секс с игрушками, извращенец хуев. Но Ричи уже не намеревался ни шутить, ни играть. Он поднёс к носу Мэтта гнусно блеснувший полицейский значок и отчеканил: — Детектив Ричард Сондерс, полиция нравов Миннеаполиса, — он бесцеремонно запустил пальцы во внутренний карман жилетки Мэтта и выудил оттуда карточку медстраховки. Заглянул в неё и возвестил, гад, почти весело: — Мэттью Скотт Адлер, вы арестованы за нарушение общественного порядка и попытку продажи сексуальных услуг. «Похоже, мы влипли, Мэтти… А я же говорил… я же предупреждал, что надо рвать. Всё твои кошачьи хотелки!» — Но… но ты же богатей, сука! — взвыл Мэтт, лихорадочно озираясь по сторонам. Миннеаполис всё так же равнодушно сверкал огнями в панорамном окне. Разве мог какой-то сраный коп позволить себе такую роскошь?! Пентхаус! Да ни в жизнь! — Служба в полиции — моё хобби. Вообще-то меня вызвали в Миннеаполисское отделение из Лос-Анджелеса. Я здесь не примелькался, — любезно пояснил паскуда Ричи, всё так же крепко сжимая занывший локоть Мэтта. — Предупреждаю: всё, что будет вами сказано, может использоваться… — На хуй! — заорал Мэтт, всё-таки развернувшись и уставившись в лицо этому подонку горящими от ярости глазами. — Ты же пидарас, сука! Ты такой же грёбаный пидарас, как и я! Ты меня хотел! У тебя стоял! Он задохнулся, будто снова поперхнувшись стояком этого мудилы. Копа! Сраного фараона! Его поимел сраный фараон! «И он всё проделал как надо, Мэтти, лошара ты несчастный, чтобы ты не соскочил. Ты взял у него деньги и положил себе в карман — раз. Ты обнажил все свои чёртовы интимные места, какие мог, и покрутил ими у него перед носом — два. Ты попал». — На хуй… — надорванным полушёпотом повторил Мэтт. Горло у него саднило невыносимо, и ноги тряслись. Он просто распадался на куски, как заношенная половая тряпка. — Я хотел как следует проучить тебя, дурак, чтобы ты бросил эти поганые игры с судьбой, — остро взглянув на него, отчеканил Ричи. — Пока тебя и вправду на куски не раскромсали и на помойку не вывезли. Заботливый, падла! Мэтт проглотил горький комок в горле, чувствуя уже не ярость и даже не страх, а только какую-то чёрную беспросветную тоску. Он уже не мог орать и качать права. Просто не мог, и всё тут. — Тебя что, раньше не привлекали? — помолчав несколько мгновений, спросил Ричи, и Мэтт помотал низко опущенной головой. Он знал, что выглядит жалко, как уличная шавка. Он мог бы давить на жалость, просить, скандалить, но все остатки его грёбаной гордости восставали против этого. — Тебе восемнадцать? — снова хмуро спросил Ричи, усевшись на край стола. — Ты же видел ксиву, чего спрашиваешь, — прохрипел Мэтт, не подымая головы. — Местный? — прозвучал новый вопрос. — Типа того. Из Уайт-Спрингс, — поколебавшись, нехотя буркнул Мэтт. — Сраная дыра. Ненавижу. И все там меня ненавидят. Мать умерла. Отец… — он осёкся. В глазах закололо, и он стиснул зубы. Не хватало ещё разреветься перед этим педрилой! И про маму не надо было ему говорить! — Лучше бы ты там и оставался, Белль, — резюмировал Ричи, подбрасывая на ладони мобильник. «Это точно. Всё лучше, чем в тюряге сидеть. Даже если больше трёх месяцев не дадут. Даже если не в тюряге, а в исправилке для малолеток». — Отвали, — тоскливо прошептал Мэтт то ли Ричи, то ли своему грёбаному внутреннему зануде. — Не трогай меня. Не трогай, не трогай… Он задохнулся и опять до хруста сцепил зубы. Стоило так сделать, когда он отсасывал у этого поганого фараона! Стол скрипнул. Ричи поднялся, дёрнул за наручники — Мэтт сморщился от резкой боли в запястьях — и повернул ключ в замке. Наручники разжали свои хваткие челюсти, и Мэтт оцепенело уставился широко раскрытыми глазами сперва на красные полосы на своей коже, а потом — на непроницаемое лицо Ричи — Выкатывайся отсюда, сосунок! — устало скомандовал тот, пряча наручники в карман. — Деньги оставь себе, заработал. И прекрати немедленно эту свою… деятельность. Увижу ещё раз, что ты пристаёшь к кому-нибудь в баре, на улице, или ещё где — отправишься прямиком в тюрьму. Уезжай лучше домой. Прямо сейчас. Понял? Мэтт понял. Вернее, он ничего не понял, но машинально кивнул. И снова посмотрел на свои натёртые наручниками запястья. «Чего ты растопырился-то, Мэтти? Вали отсюда, пока он не передумал!» Мэтт поискал глазами свои кроссовки. Кое-как натянул их и пошёл к двери. И даже почти до неё дошёл, но тут ноги окончательно перестали его слушаться, и он плюхнулся на ковёр, вцепившись пальцами в ворс. Голова у него кружилась, в ушах гудело, словно он находился в идущем на посадку вертолёте. Он однажды летал на вертолёте, когда его доставляли в медицинский центр — сюда же, в Миннеаполис, пять лет назад. Тогда ему было двенадцать. Твёрдая рука властно тряхнула его за плечо. — Ты чего это? — в голосе Ричи прозвучала неподдельная тревога. Мэтт закрыл глаза, перед которыми порхали знакомые чёрные мушки, и глухо пробормотал: — Ничего. Отстань. Сейчас. Я… сейчас. Он бы с огромным удовольствием вылетел прочь из этой шикарной берлоги и мчался бы по улицам прямо до трущоб, где снимал комнату. Меблирашку, доставшуюся ему от Джейка Клари, парня, приютившего Мэтта после побега из дома, а потом свалившего во Фриско. Но Мэтт не мог даже привстать. Принакрыло его на этот раз крепко. Вот же гадская болячка… — Так. Ну-ка, посмотри на меня, — велел Ричи, бесцеремонно потянув его за встрёпанные вихры на макушке и вынудив поднять голову. Мэтт скривился. Он знал, что выглядит, как говно: тушь размазалась, губы вспухли, а глаза небось как у загнанного зайца. Ладно бы, волка! — Я звоню «911». Мэтт схватил его за руку и в очередной раз слабо удивился тому, какая крепкая это рука. Вот же лосяра здоровенный… — Нет! Я не нарк, ты не… не думай. Мне надо просто что-нибудь сладкое сейчас. Попить или съесть. Это гипогликемия. У меня диабет. Но я не хочу в больницу! Выпалив это одним духом, он замолчал и, пользуясь тем, что Ричи разжал пальцы, снова уткнулся лбом в поднятые коленки. Господи, до чего же он ненавидел эту сраную болячку, делавшую его зависимым от инсулина, от зануд-врачей, не дававшую ему жить, как он хотел. Сам Господь не давал ему жить, как он хотел, а не только отец! А мама… мама от диабета умерла. Лучше бы он тоже умер! Он замычал от бессилия и унижения, когда Ричи — надо отдать ему должное, сориентировавшийся мгновенно, — сжал его подбородок сильными пальцами и впихнул в полураскрывшийся рот несколько долек шоколада. Сладкого. Очень сладкого. С миндалем, определил Мэтт, послушно жуя. Не дожидаясь, пока он прожуёт, Ричи осчастливил его ещё одним куском шоколада, и Мэтт, давясь, проглотил всё до последней крошки. Потом у него перед носом оказалась откупоренная банка пепси, а голос Ричи отчеканил над головой: — В больницу! — и снова стиснул плечо Мэтта, пресекая готовый вырваться у того протестующий вопль. — Или в участок. Или домой, в этот твой Уайт-Спрингс. Сам выбирай, куда. — В больницу, — после паузы пробормотал Мэтт и закашлялся, отхлебнув из банки пепси. «Сам виноват. Сам позабыл, сколько инсулина вколол. Передозировал. И «Аляску» эту долбаную вылакал, как дурак». Ричи заявил то же самое, чёртов умник: — Пил зачем? И трахаться поехал с каким-то маньяком. Со мной то есть. Ну вот, перепсиховал и надорвался. — Пошёл в жопу! — яростно процедил Мэтт, пытаясь встать и упершись руками в ковёр. — Сам ты надорвался! Я тебе что… я кто… я… Язык у него окончательно заплёлся, и он даже заскулил от бешенства и беспомощности. — Ты крут, Белль, ты невъебенно крут, — с тяжёлым вздохом Ричи наклонился над ним и подхватил с пола — так легко, словно Мэтт ничего не весил. — Прости. Я тебя замордовал. Но я же не знал. Мэтт мог бы злорадно поржать над его глупыми извинениями. И невольно замлеть от того, что Ричи взял его на руки, прижав к себе тесно и почти что ласково. Но тут паскуда Ричи преспокойненько перебросил его через плечо задницей кверху, и Мэтт лишь бессильно взвыл, тщетно пытаясь отбрыкнуться: — Пусти, я тебе не кукла! — Конечно, ты не кукла, ты долбоёб, — невозмутимо подтвердил Ричи, и его большая ладонь очень чувствительно приложилась к заднице Мэтта. — Будешь ерепениться, ещё получишь. И он быстро вынес Мэтта из номера, направляясь к лифту. Там пацан в ливрее, конечно же, немедленно вытаращился на них ошалевшими глазами, и Мэтт, не утерпев, показал ему язык. Шоколад уже попал в кровь и вспыхнул там пожаром: Мэтт приободрился, язык у него перестал заплетаться и вполне мог быть продемонстрирован дурачку-лифтёру. И толстому мулату-швейцару у выхода. И направлявшейся было в отель, но остолбеневшей у двери старой грымзе в лисьем палантине. — Длинный он у тебя слишком, — скосив на Мэтта глаза, посетовал Ричи с лёгкой ухмылкой. — Ты туда тоже колечко вдень. Мэтт озадаченно моргнул и осведомился, цепляясь за его широкое плечо: — Тебе нравится, когда у партнёра пирсинг в языке? Ричи в очередной раз вздохнул и кротко ответствовал, перевернув его — действительно как игрушку — и поставив на тротуар: — Ты не мой партнёр, во-первых. А во-вторых, ты тогда надолго перестанешь этим самым языком трепать. Будешь смирно есть с ложечки и сопеть в две дырочки. Это тебе на пользу пошло бы. Он нетерпеливо огляделся в поисках своего шикарного драндулета, но машину, очевидно, уже отогнали на подземную стоянку. — Ч-чёрт, — досадливо буркнул Ричи, всматриваясь в лицо Мэтта. Брови его озабоченно сдвинулись. — Ты как, постоишь тут один пару минут, пока я тачку подгоню? Не грохнешься опять? Мэтт покачал головой и проводил напряжённым взглядом широкую спину Ричи, сворачивавшего за угол. Подождёт ли он пару минут?! Этих минут Мэтту как раз хватило, чтобы молнией метнуться прочь. Ноги, аллилуйя, уже не подгибались, а держали его как надо. Он поспешно махнул рукой возникшему из темноты таксисту, шалея от возбуждения и злорадного восторга. Хоть ненадолго, но он утёр нос этому Ричарду Сондерсу! Детективу полиции нравов Лос-Анджелеса, вызванному в Миннеаполис! Который будет искать его, непременно будет, Мэтт знал это точно. Во-первых, Ричи был таким продуманным заботливым засранцем! А во-вторых, у Мэтта в руке всё ещё был зажат бумажник, ловко выуженный у Ричи из кармана. «Надеюсь, что он найдёт тебя, Мэтти, и хорошенько надерёт твою распрекрасную задницу, мудозвон ты эдакий!» Мэтт торжествующе ухмыльнулся. Он тоже на это надеялся.