Till we there

Если Джиён когда и представлял, какой будет его жизнь, то точно не огромным прокуренным особняком. Реальность оказалась суровее всех представлений о благополучной жизни, которая, однажды понял Джиён, ему нахер не сдалась. Зато в его реальность с разбегу вписался мелкий самодостаточный ублюдок, который сначала залез к нему в штаны, а потом и в жизнь. – Дохуя интересно? – Джиён в кроссовках валится на диван, отпихивая ногой пустые жестяные бутылки. Рядом лежит Донхён и мычит что-то утвердительное в ответ, не отрывая взгляда от экрана. Их двухэтажный дом больше похож на свалку, домработница приходит по четвергам, а это значит еще два дня жизни в помойке. Предыдущая попытка привести дом в порядок вылилась в секс на полу в луже подсохшего пива, и Джиён по этому поводу мог сказать одно – это был отстой. – Сука, я зомбе-е-е-е. Донхён вторую неделю ленится и безвылазно залипает в зомбоящик, оправдываясь духовным кризисом, чтобы звучало красивее и соответствовало внутреннему миру Джиёна. Смотрел свои всратые шоу даже в ванной, пока однажды не утопил свой планшет. – Смотрел сегодня, как слепая девка на передаче готовит, – Донхён прижимается горячим боком и кусает Джиёна за плечо. У него хриплый голос, будто он не разговаривал неделю, и это возбуждает до дрожи в спине. – Почти прослезился. – Не пизди, – Джиён двигает плечом ему по челюсти. Донхён – самый аморальный человек, которого он встречал в своей жизни, не считая конченых торчков из соседнего района. Они познакомились на самой трэшовой вечеринке Лос-Анджелеса, и он сказал: "Давай избавимся от всех ублюдских формальностей, хё-оооон", как только узнал, что Джиён кореец, и полез под резинку штанов. Джиёну к тому времени осточертело все окружающее, поэтому против он не был, а влип уже потом. – Ты в универе учишься, серьезно? – Да ты же, блять, умник, интеллигент, ха-ха. Что ты делал в той дыре? – А я думал, ты такой же, как я. Вот чёрт попутал. – Ну Джиён-а-а. Донхён говорил это все, сидя на Джиёне и нависая сверху. Его отросшие выцветшие патлы касались щеки, а стояк упирался в живот. Происходящее казалось абсурдным настолько, насколько привлекательным в своей новизне. И Джиён позволил мелкому уёбку без башки и чувства самосохранения делать все, что вздумается. А потом оказался в огромной двухэтажной свалке с вещами наперевес. Скинул свои две сумки на грязный пол – как с души камень. Джиён косит на Донхёна взгляд. В его глазах безмятежность и двадцать четыре кадра в секунду, а в телеке напротив инвестиционные акулы отшивают чувака, предлагающего им компанию по переработке использованных китайских палочек. – Экономистом решил стать? – Ага, должен же ты мне был подать хоть один хороший пример. Открою бизнес и буду купаться в зеленых деньгах. Лайк э босс. Единственный плюс нынешнего состояния Донхёна – он покладистый, насколько позволяет его буйный темперамент. В обычном состоянии он становится совсем неуправляемым, и если ему приебет ради эксперимента трахнуться на людном пляже, он убьется, но добьется. – Джиён-а, пива не купил? А то кончилось, – Донхён ногой пинает воздух и попадает по пустой бутылке раза с третьего. – Купил, – у Джиёна желание капать на мозги отрафировалось еще во второй день. Жизнь и так редкостное говно, чтобы тратить ее на нравоучения. Джиёну даже нравится. Похоже на типичный американский семейный вечер за просмотром шоу Дэвида Леттермана – вместо обычной порнухи, которую они смотрят по телеку во время тусовок с друзьями у них на хате. – А, это тот старый хер? Я знаю. Джиён смеется, потому что с Донхёном иногда невозможно разговаривать. В универе Джиён лучший на потоке, хоть и внешность обманчива – половина сокурсников все еще думает, что он последний укурок, и просят номер телефона – ну ты понимаешь. А еще: – Ты не похож на типичного корейца, – говорят они, это значит то ли "с тобой даже можно общаться", то ли "ничего себе, корейский гей". Так уж получилось, что Донхён единственный из всех стоит ближе всех к правде. Говорит, запал на плавность движений, списав первый раз на состояние. А во второй раз, увидев Джиёна с забранными в хвост волосами и очках на носу, удостоверился: – Охуеть, от тебя даже при свете дня сносит крышу. Джиён показал свою татуировку, когда Донхён, прижав к стене, задрал на нем майку. С Донхёном у него по сути из общего – только образ жизни и любовь к хип-хопу. Пока Джиён диджеит в местных клубах, Донхён изредка тусит в студиях мелких продюсеров, систематически забивая на колледж. Джиён закрывает глаза, но спать не хочется. В ушах звенит, а от Донхёна идут теплые волны, пропуская по телу приятную истому. – Что ты в них находишь? – А хули мне делать, пока тебя нет. Джиён притягивает его к себе и присасывается к губам, медленно скользя языком внутрь. И не отпускает, пока хватает дыхания. С Донхёном так просто, что еще не стало сложно, он не вешает ярлыки и не терзается мнимыми пиздостраданиями, как все вокруг, а его нежелание сдерживаться хоть в чем-то играет на руку им обоим – не считая мелких уличных потасовок и сбитых костяшек после. Когда начинается реклама, Донхён скатывается с дивана на колени и трется щекой о пах Джиёна. Все-таки ждал. – Хочешь у тебя отсосу? – А успеешь? Джиён толкается бедрами вверх и тянет его за волосы. У него отрасли корни сантиметров на десять – можно собрать их в отдельный хвост. Донхён прихватывает зубами край розовой футболки, а распутывает шнуровку на его штанах. У него теплые руки, и это приятно. Джиён запрокидывает голову назад, когда тот обхватывает губами головку его члена, насаживаясь и втягивая щеки. Задавшись целью уложиться в пять минут, берет глубоко и быстро. Джиён сквозь зубы постанывает, просит помедленнее – к черту челленджи, я же знаю, что тебе тоже нравится процесс. Донхён уступает – и мучительно медленно подводит к черте, сжимая губы у самого основания и сглатывая. Голос Джиёна срывается и перекрывает динамики. Становится хорошо – лучше, чем было за последние сутки. Донхён нагло облизывается, пока Джиён заправляет штаны. Шум из головы уходит, а глаза закрываются. Можно было бы уснуть прямо здесь, но плечо у Донхёна слишком костлявое, а диван не расстелен. – К черту пиво и эти шоу. Хочу, засыпая, тебя обнимать. – К чему столько лирики? – Да говорю же, девка слепая из передачи растрогала. – Идиот. Донхён находит его руку и переплетает пальцы – и это, кажется, самое милое, что он делал в своей жизни. – А завтра на пляж. Чтоб песок после остался и в кроссовках, и в волосах, и под языком.