Гнездо рябчиков

Сехун никогда не любил эту работу. На душе будто кошки скребли — настолько тоскливо было. Сторожить ночью кладбище от вандалов и пьяных родственников почивших — та ещё работёнка! Ни повышений зарплаты, ни продвижения по карьерной лестнице, ни-че-го! Только скучнейшие обязанности и отсутствие любых развлечений на километры вокруг. Сехун посильнее зарылся в одеяло и попытался уснуть вновь. Устроил его сюда любимый дядюшка. О был рад любой возможности. После окончания школы Сехун, к великому сожалению матери, не поступил в университет, а сразу пошел работать: семья жила бедно. Только толку от не обученного школьника было маловато. Три официальные подработки, но денег все равно было впритык. Единственное, что было хорошо, так это то, что навыки, полученные на всех местах работы, запоминались моментально. Он разбирался в технике, умел держать отвертку и молоток, различал газовые трубы от водоснабжения и даже умел сносно готовить не только яичницу с бутербродами, но и более сложные блюда. Временами ему, выращенному в большом городе, было жутко скучно в этом захолустье — кладбище располагалось за чертой города, почти в глухой деревне: ни телефона с телевизором, ни компьютера с интернетом. Радио, стоящее в углу сторожки, не работало ещё со времен второй мировой, только пыль собирало, а с мёртвыми не поговоришь — живые не поймут. Посетители не радовали — кто же идёт весёлым на кладбище? — а других способов общения с внешним миром у юноши не было. Разве что дядька раз в недельку заедет проверить да припасов привести. Сехун перевернулся на другой бок и опять затих. Парень честно пытался придумать себе какое-нибудь занятие. Пробовал готовить, убираться, чинить разваливающийся домик, в котором его поселили, но тщетно. Результатом всех этих действий стал забитый едой холодильник, идеально прибранная комнатушка и налаженная система водо- и газоснабжения. Дверь, скрипящая и клонившаяся от любого ветерка, теперь была его личным поводом для гордости: прикрутить петли и врезать замок оказалось делом пары минут — в подсобке нашлись нужные гвозди и шурупы. Лампочка в торшере, впрочем, по-прежнему барахлила: не то от пыли, не то от старости, но тут уж не он виноват — сделал всё, что мог. За окном светало, а сон по-прежнему не шёл. В дверь еле слышно поскреблись и как-то по-лисьи негодующе тявкнули. Сехун не смог сдержать улыбки. Все мёртвые спят сладким сном, поэтому их можно не опасаться. О никогда не считал себя трусом, но кладбище в первый раз ночью было довольно-таки жутким местом. Это потом, спустя неделю он понял, что никто из могил вставать не собирается, призрачным видом и унынием пугать тоже. Пообвыкнув, на душе стало гораздо спокойнее. Или это мамин крестик над порогом постарался? Сехун хмыкнул и побрел открывать дверь. Когда в сторожку первый раз так поскреблись, юноша подумал на мертвяков. Утро было ранее, пели птички, стрекотали насекомые в траве, и меньше всего О хотел увидеть перед собой прогнившее тело зомби. Собравшись с духом и вооружившись ломиком, юноша тихонько подкрался к двери и прислушался. Первый страх сгинул, предоставив мозгу возможность подумать. Сначала он решил, что это сторожевые собаки несутся на запах еды, но когда-таки распахнул дверь и первый раз увидел свою гостью — обомлел. Росомаха, самая настоящая росомаха, — Сехун таких не раз в зоопарке наблюдал, когда с одноклассниками на экскурсии ходил. Неторопливые, величавые, но от этого не менее смертоносные для мелкой живности, росомахи поражали воображение. Сехун всегда любил их милые мордочки и не раз восхищался совершенно осмысленным взглядам, в то время как одноклассники предпочитали степных неуклюжих львов и нелепых лошадей. Внешне, странная представительница семейства куньих, напоминала помесь барсука с медведем. Получившийся гибрид выделялся полоской на спине, пушистым хвостом и острыми зубами. Сехун ласково окрестил приблудницу «Малышкой» и каждый раз очень удивлялся знакомому тявканью за дверью сторожки — росомахи вели кочевой образ жизни и редко задерживались на одном месте. Что приглянулось именно этой особи в старом кладбище с его уставшим необразованным охранником, Сехун не знал, но искренне был рад видеть её. С собаками, кстати, сидящими у ворот и сторожившими входы и выходы, у О не сложилось. Отличные вышколенные бойцовские псы были совершенно отвратительными питомцами: не желали ластиться и угрожающе рычали, стоило парню протянуть к ним руку. Хотя жрать прибегали всегда по первому зову, зубастые пылесборники. Его Малышка была другая. Для О она была единственным другом и отличным развлечением. Сехун улыбнулся и принялся начёсывать шкурку зверюшке, что так часто забредала сюда за едой и лаской. Росомаха хоть и не урчала, как кошка, но было видно, что она довольна. Потрепав её за ухо в последний раз, парень утопал в сторожку, чтобы через минуту выйти оттуда с миской полной еды. Малышка встрепенулась и накинулась на сырое мясо под негодующие взгляды собак — им перепадал лишь сухой корм, оттого сочные куриные потроха, отдаваемые какой-то приблуднице их настораживали. Псы прихожанку, конечно, не любили, но она их совершенно не боялась, и собакам ничего не оставалось, как просто игнорировать, угрожающе скалясь при её приближении.

***

Сохён боялась, что становится слишком Ручной. Как и полагается оборотню, она держалась от людей подальше, не заводила близких друзей и терпеть не могла представителей своего же рода. Сохён была оборотнем-росомахой и привыкла рассчитывать лишь на себя. Отчего же этот парнишка со своим сборищем мёртвых не даёт ей покоя? Сначала она пришла именно на место. Сохён не считала себя слабой, но той весной, уже в обличье человека, а не зверя, девушка серьёзно простыла. Драться с себе подобными за отстаивание территорий и уютного местечка не хотелось от слова совсем. Залечь на дно и переждать болезнь казалось отличным решением. Старое кладбище на кромке леса подходило идеально. Зверьё в округе обходило его стороной: то ли собаки-охранники были жуткие, то ли место действительно гиблое. С безмозглыми псинами она договорилась. Несмотря на одинаковые размеры, Сохён была более разумна, чем эти шавки. Девушка заставила их подчиняться себе и спустя день уже беспрепятственно расхаживала по огороженной территории. Странные камни-памятники, обветшалые со временем, покосившиеся ограды могил, протоптанные людьми дорожки, вонючие благовония и сопревшие цветы. Сохён, что в животном обличье, что в человеческом, не понимала смысла этих мемориалов. Какой смысл оставлять после себя камень? Разумней было бы оставить дерево, куст цветов или ручей, но нет, странным людям нужен именно памятник, калитка, шлифованный камень и тысячи благовоний. Ким, хоть и считалась наполовину человеком, наполовину оборотнем, мыслила больше с точки зрения природы. Но если брать во внимание город, где жила человеческая версия Сохён, то на старом кладбище территория и атмосфера были гораздо лучше, чем в запыленной и загрязненной столице. Но вот субъекты, находящиеся в этом пространстве, немного пугали. Точнее, пугал один. И ещё точнее пугало собственное особое отношение росомахи к сторожу. Ведь принимать еду из рук Человека — плохо. Позволять ему же чесать себе спину — и того хуже. Возвращаясь в человеческое обличье, Сохён корила себя на чём свет стоит: один раз она позволила себе слабость — рассказала о себе правду лучшей подруге, но ничем хорошим эта затея не закончилась. Сохён хорошо уяснила, чем кончается доверие, оказанное человеку. Саднящий шрам на плече — отличное напоминание. Подруга оказалась психопаткой. Узнав о природе Сохён, девушка первым делом схватилась за нож. Ким усвоила урок: больше никто из знакомых об этом не знал, за исключением родителей, от которых она и переняла дар оборотничества. Так почему же теперь, в обличье зверя, девушка забывала о людском коварстве? Сохён ругала себя за то, что доверяет своё пропитание неизвестному, совершенно постороннему человеку, но в то же время была рада своеобразной заботе. Росомаха доела мясо и с наслаждением облизала пустую миску. Эх, сюда бы ещё пару толстеньких птичек или мышек и можно забыть о еде на пару дней: человеческая часть тоже будет рада — будучи двуногой, Сохён была подвержена женскому психозу под названием «я толстая — срочно на диету!». В звериной шкуре весь мир кажется другим, телом управляли инстинкты и различные запахи. Очередной такой вкусный запах доносился с высокого дерева. По подсчётам росомахи там было гнездо рябчиков. Отказываться от такого лакомого кусочка не хотелось, хотя приятная тяжесть в животе наводила на мысли о небольшом отдыхе. Размашисто работая лапами, Сохён уверенно забирается на дерево, когтями царапая жесткую кору. Добыча всё ближе и росомаха полностью сконцентрирована на цели, но жуткий вскрик из сторожки заставляет её невольно оглянуться и потерять равновесие. Выпорхнувшая из гнезда птица задевает морду зверя крылом, отчего Сохён на миг отпускает ствол дерева и в то же мгновение летит вниз. Уже на земле росомаха издаёт полузадушенный скулёж и тут же падает в обморок.

***

Сохён снилось море. Перед совершеннолетием, когда она была ещё детёнышем, родители возили её на побережье. Сладостно-соленые дни, полные радости и защищенности. Мама и папа уделяли ей всё своё внимание, оберегая и наставляя. В последний раз. Взросление у оборотней происходит раньше, чем у людей. Это были её последние каникулы в качестве ребёнка. Следом начиналась взрослая жизнь, полная опасностей и ответственности. Нет, родители её не бросали, просто… отдалялись. Приглядывали, но не вмешивались в принятые решения. Заботились, но лишь поверхностно, словно по старой привычке. Это время отдыха было самым сладостным. Словно съеденный украдкой кусок торта — он кажется в два раза вкуснее обычного. Море в те времена было чудесное. Волны приятно ласкали тело, а стайки рыбок и кораллы можно было разглядывать часами. Башни из песка казались каменными крепостями. Чайки кричали, словно вражеские драконы. Полуденное солнце грело кожу, щедро делясь теплом, так же, как и родители, отдавая всю свою нежность и защиту. Позже, в тех же южных лесах Сохён впервые охотилась самостоятельно. Тренировалась, добывала и разделывала добычу, обустраивала жильё и выслеживала потенциальных врагов. Первое время полная ответственность вызывала чувство эйфории и неконтролируемой радости, но со временем груз проблем становился всё больше и больше и нести его в одиночку было неприятно. Тогда она завела первую близкую подругу и открылась ей, мечтая разделить груз поровну. Детские воспоминания о временах, полных веселья и праздности, стали дороги, особенно после человеческого предательства и смерти родителей. Дороги назад не было, приходилось выживать так же, как её учили. Сохён искренне признавалась себе, что скучает по прошлому, и мечтала вернуть былую беззаботность. Правда, вернуть её теперь можно было, только заведя семью и переложив бремя ответственности на партнера, а Ким понимала, что пока не готова к подобному. Но чувства никуда не делись. Просыпаться было страшно. Девушка понимала, что лежит на чём-то мягком, но каждая клеточка тела нестерпимо болела, причиняя неудобства. И в тоже время просыпаться было до странного хорошо. Чувствовалась защита, уют, дом. Сохён чувствовала тоже самое, что и её вторая ипостась, доверяющая человеку гладить ей пузико. От осознания смешения чувств и разумов, девушка настойчиво сбрасывала с себя сонную негу, стараясь скорее прийти в себя. — Лежи-лежи! — скомандовали сразу же, как только она нашла в себе силы открыть глаза и попыталась сесть. — Тебе ещё рано двигаться. Мгновенно повсюду включился свет, ослепив Ким. — А..?! — голос был сиплым. Нестерпимо хотелось пить, и некто рядом, словно угадав её безмолвное желание, тут же подал стакан воды, помогая утолить жажду. — Всё хорошо. Всё уже прошло. Больше не будешь? Девушка покачала головой, привыкая к яркости люстры. Голос был явно мужской, да и образ казался знакомым. Ей чудилось, что она где-то уже видела подобную синюю униформу и воронье гнездо на голове, вместо волос. — Кто ты…? — еле слышно выдохнула Сохён. — Ты, наверное, меня знаешь. Я здешний сторож. Девушка с сомнением оглядела юношу, выискивая в нём признаки того самого человека. Наткнувшись на тёплый взгляд карих глаз, она поняла, что он действительно тот, за кого себя выдает. Внутренний зверь тоже благоволил ему. По телу разлилось блаженное тепло доверия, но разум, стойко стоящий на страже, выдал тотчас кучу опровержений, и девушка настороженно застыла. — Меня зовут О Сехун. А тебя? — Ким Сохён, — представилась она в ответ и тут же прикусила себе язык: вот дура-то! — Ч-что случилось? Почему я здесь? — Слушай, мы обязательно поговорим, только потом, ночь на дворе. А сейчас тебе нужно передохнуть. Ляг, пожалуйста, обратно. — Но я хочу знать… — словно маленькая заныла она. — Ну что за девчонка? — посетовал Сехун куда-то в окно. — Ладно, слушай. По всей видимости, ты упала с дерева. С большой высоты. Ума не приложу, что тебе там понадобилось. Ушла погулять, а через полчаса — бам! — я натыкаюсь на твоё тело. Дерево все исполосовано, рябчики в ужасе. Разве я тебя не сытно покормил? — Хотела ещё. Я люблю рябчиков… — девушка в ужасе округлила глаза, сообразив кому сказала и что сказала! — Ты знаешь? Откуда? — Когда на моих руках животное вдруг становится человеком — волей не волей поймешь, — пожал плечами сторож, присаживаясь на стул рядом. — А жаль. Ты была прекрасной росомахой. Настоящей Малышкой. Я чуть в окно не сиганул, когда увидел на своей кровати вместо любимицы неизвестную девушку. Ким зарделась и сглотнула. — И ты не…? — поспешная проверка на наличие одежды увенчалась успехом, но недоверие никуда не делось. — Нет. Я не. На тебе мой халат. Когда ты была росомахой, я завернул тебя в него, чтобы донести до сторожки. — О! — уважительно протянула она, но тут же опомнилась. — С-спасибо, но мне надо идти. Да-да, надо идти, — дрожащим голосом произнесла Сохён, пытаясь встать на локтях. — Пора уже. — Ничего себе! Девка с огромной высоты падает, оборачивается человеком, потом полдня в отключке лежит, а к вечеру приходит в себя и заявляет, что домой пойдет. Фиг тебе! — юноша сунул под нос аналогичный жест из пальцев и бережно опрокинул гостью обратно на подушки. — Пока окончательно не поправишься — никуда не отпущу. Завтра ещё дядя обещал приехать, возьму у него телефон и в больницу позвоню. — Нет! — слишком поспешно выкрикнула Сохён, надеясь остановить. — Не надо в больницу? Девушка отчаянно помотала головой. Если в больнице внезапно раскроется её секрет… Нет! Даже думать о таком не хотелось! — А что вызвать? Ветеринарную клинику? У тебя явно с головой проблемы, раз помощь принять не хочешь. Опомнись: ты с высоты на спину упала. А если позвоночник повреждён?! — Они могут узнать, — шёпотом пробормотала девушка и поморщилась. От слишком бурной и эмоциональной реакции болела голова. — Что узнать? Что ты оборотень? Девушка нервно покусывала губы. Слёзы, собравшиеся в уголках глаз, уже готовы были пролиться. Она не может пойти в больницу. Не может и всё! — Люди не должны знать, — пролепетала она. — И как прикажешь мне тебя лечить? Я не доктор и совершенно не представляю что делать, — усталый голос Сехуна раздался у самого уха. Юноша присел на корточки и бережно гладил девушку по голове. — У нас… нашего вида регенерация хорошая, — пристыженно пробормотала она. Этот человек хотел помочь. Просто хотел помочь. Успокойся. — Что-то я не заметил твоей хорошей регенерации. Шрам на плече до сих пор кровит. — Что?! Убаюканная совестью паранойя вновь мазнула по натянутым нервам, готовясь к худшему, но парень и не думал нападать. Сехун лишь неодобрительно цокал языком и промакивал старый, тот самый шрам ватой с антисептиком. Увлеченный своим делом, он не замечал вытянутого от удивления лица девушки и её огромных глаз, в которых металась паника. — Не переживай ты так. Всё восстановится, нужно лишь время. Но я бы рекомендовал всё же обратиться к врачу. Ты подумай, хорошо? Ким осторожно кивнула, мечтая о том, чтобы этот разговор побыстрее свернулся. — А сейчас извини, — О душераздирающе зевнул. — Время два часа ночи, я хотел бы немного поспать. Обещай никуда не сбегать. Мне не улыбается снова найти тебя с утра без сознания на улице. В этот раз девушка кивнула гораздо бодрее. Сил для побега было маловато, да и юноша, несмотря на все ужасы, посылаемые разумом, отдавал таким теплом и добротой, что хотелось ему довериться. Глядя, как новый знакомый готовится ко сну, раскладывая себе спальник на полу, девушка подумала, что всё не так плохо, что некоторым людям можно доверять, и что она, видимо, нашла своего партнера, раз впервые не хочет оказаться от него подальше. Зверь внутри одобрительно заурчал и лёг спать. Птенцы рябчиков довольно прикрыли клювы и привычно засопели, сидя у матери под крылом. Они даже не подозревали, от чего их спас внезапный крик О Сехуна, который обжёгся горячим маслом…