Последний Шанс

-Только в этом случае душа твоя обретет покой… - прозвучал бесстрастный голос. Я подскочил на постели, резко вернувшись в реальность из царства Морфея. «Это всего лишь кошмарный сон. – попытался я мысленно воззвать к собственному здравому смыслу. – Этот бред просто не может случиться, в самом деле» Я откинулся на подушку и уставился в потолок. В сознании шевельнулись непрошенные догадки. «или может?!» Потолок в моих покоях фамильного Замка Габсбургов, сколько я его помнил – украшала лепнина, оттененная позолотой, в самом центре этого великолепия висела огромных размеров хрустальная люстра на огромное количество свечей – я даже не представлял, сколько их там. Сейчас же надо мной нависала странная, местами неровная сероватая поверхность, в центре которой, непонятно, на чём держась, висело…понятия не имею, как оно называется. Да и что это, мне не известно. Все это наводило на размышления. Дверь скрипнула, пропуская в мои (?) владения молодого человека, довольно хрупкой и, на мой взгляд, женственной комплекции. -Кто позволил Вам врываться в мои покои без моего на то разрешения?! – возмутился я столь бесцеремонному вторжению. Вошедший долго и пристально рассматривал меня, будто видел перед собой музейную редкость, потом поинтересовался неожиданно высоким для юноши голосом: - А Вы-то кто такой и что делаете в МОЕЙ комнате? Натакую наглость я не сразу нашелся, что ответить. Как-то не привык, что меня могут не узнавать. Необходимо было просветить теперь этого малолетнего невежду. - Мое имя Франц-Иосиф, и я, да будет Вам известно… -Ага, император Австро-Венгрии? – усмехнулось небесное создание. – Я в таком случае кронпринц Рудольф!. я ощутил волну неуправляемой ярости! Да как он смеет?! Мало того, что этот юнец открыто насмехается надо мной, правящим императором, он смеет называться именем моего погибшего наследника. Пока я приходил в себя от такой безмерной наглости, обдумывая достойный ответ, за дверью послышался совсем необъяснимый мне оклик: - Дианка ! Есть иди. На репетицию опоздаешь! Голова пошла кругом. Да что тут, черт возьми, происходит?! Что случилось с этим миром, пока я спал, и где это «здесь»? Вопросы есть – ответов нет. - Где я нахожусь? – простонал я. То что, не у себя дома, в фамильном замке династии Габсбургов, я уже осознал, но где же, Если не там, где мне положено сейчас быть? По Всей видимости, мой вопрос развеселил моего невольного собеседника. Не понимаю, что смешного -В России. - рассмеялся мальчишка. а Вы как думали? Хорошо, что встать я не успел, иначе гарантированно бы сел бы, где стоял. Я предполагал, что нахожусь не дома, но не в России же.. -Как такое возможно?! - информация никак не желала укладываться в моем сознании. -Вот уж не знаю. - отчего-то посерьезнел собеседник. - Но как-то возможно, раз уж Вы у меня в гостях. Повисла пауза. Мальчишка сосредоточенно разглядывал меня. -Вы, и правда, похожи на императора Австро-Венгрии. - задумчиво произнес он. -А на кого мне быть похожим, если не на себя самого?!- более нелепое заявление, чем то, что я услышал, представить мне было сложно. -Рудольф, чтоб тебе шевелиться быстрее! иди есть, мы опаздываем! - снова прозвучал тот же голос, что и некоторое время назад, только звал он уже почему-то другого человека. Я на всякий случай еще раз осмотрел помещение, в тайне рассчитывая увидеть здесь своего сына. Но по-прежнему мы были тут вдвоем с хозяином хором. -выдвигайся без меня! - крикнул в ответ мой собеседник. - Я опоздаю, кстати, предупреди там. - затем, уже обращаясь ко мне, мальчишка произнес, - не оставлять же Вас тут в одиночестве.. Я же надолго уеду... Вот что, поедете со мной. сейчас все устроим. - юноша распахнул шкаф, и я похолодел, увидев там среди многочисленных вещей любимый китель сына. "кто, черт подбери, этот ненормальный мальчишка? и откуда у него вещь, принадлежавшая моему Рудольфу?!" Последний вопрос я, задумавшись, по всей видимости, задал вслух, и оскорбил этим хозяина помещения. - Вопрос моей невменяемости, Ваше Величество, весьма спорен. - произнес юноша с до боли знакомыми интонациями. Я хорошо помнил, мой сын в минуты ярости или обиды говорил с абсолютно теми же акцентами... Даже обращение… Все в речи мальчика сейчас напоминало мне общение с сыном. Неужели...? - Сдается мне, что именующий себя императором несуществующей страны, неспособный внятно объяснить, откуда он тут взялся и для чего прибыл, мужчина, к тому же неотличающий девушку от парня, куда более ненормален. ДЕВУШКА?! Так передо мной девушка? Я потрясенно всматривался в свою собеседницу, стараясь сопоставить имя, которым её позвали с тем, что я вижу перед собой. Почему её называли именем принца, было мне непонятно, но спросить я не решался. Бред... Полный бред. Девушка тем временем начала готовиться к выходу. Мне было невообразимо стыдно от осознания того, что я оскорбил ни в чем неповинное существо. В самом деле, девочка не имела касательства к моим проблемам и не заслуживала такого выпада с моей стороны. Мне протянули весьма странные одежды, предложив облачиться в них для выхода в свет. За неимением выбора, пришлось подчиниться. Пока я облачался, весьма неумело с непривычки, хозяйка помещения извлекла из шкафа вышеупомянутый китель моего сына и упаковала вместе со своими вещами в сумку. Затем, распустила волосы, видимо, чтобы уложить их как-то иначе, и я с удивлением отметил, насколько ошибся при первой оценке ее внешности. Теперь, глядя на длинные белокурые вьющиеся локоны, я, конечно, не спутал бы её с юношей. Пока я размышлял, девушка вновь уложила волосы так, что они выглядели совсем короткими. Как ей это удалось, осталось для меня загадкой. Сейчас, когда она повернулась ко мне, на меня смотрел...мой сын. Что-то неуловимое в её внешности делало ее до безумия похожей на Рудольфа - тот же взгляд, те же жесты...даже обида на лице... все до мелочей походило на моего наследника... такого знакомого и родного.. -Могу я узнать имя прекрасной фройлен? - когда молчание стало невыносимым, Я решился нарушить тишину. -Теперь значит, прекрасная фройлен?! - в глазах моей собеседницы отразилась целая гамма эмоций, а голос... если не принимать во внимание его высоту, стал совсем потрясающе похож на голос моего сына. Прежде чем я нашелся, что ответить, в моем сознании снова зазвучал холодный бесстрастный голос из кошмарного сна: -Ты все верно понял. Это и есть твой сын Рудольф. Последний шанс все исправить. Удачи. Из оцепенения меня вывел голос хозяйки: - с Вами все в порядке?! - я не без радости отметил, что злости и обиды в интонациях нет. Им на смену пришло волнение. - Не думала, что Вас настолько ранит моя резкость. - Она улыбнулась, и мне снова стало не по себе от того, какое сходство с моим сыном придала ей эта улыбка. - Меня зовут Диана. Ну, или Рудольф. Как Вам удобнее. - Конечно, называть сына его именем было бы куда удобнее. - Не знаю, почему тебя зовут именем моего сына, но именно так обращаться к тебе мне будет удобнее. Пообещав все объяснить по дороге, Диана потащила меня на улицу. Удивляться высотности домов и самодвижущимся повозкам особо времени не было. Мой Рудольф (теперь я иначе и не именовал мою спутницу) охотно пояснял мне все то, что казалось едва ли не волшебным и непостижимым. Мне было удивительно, как в его голове помещалось столько информации - на каждый мой вопрос находился вполне ясный и доступный моему разумению ответ. По ходу наших перемещений, Рудольф в подробностях рассказывал мне, каким образом снова обрел это имя. Слова "постановка" и "мюзикл" так и остались мной непонятыми, но Руди обещал показать в действиях, что это и как. Я не стал настаивать на непременном словесном разъяснении. Лучше увидеть. -Ну, наконец-то!! - облегченно вздохнул мой принц. - Даже почти не опоздали. - И он скрылся из поля моего зрения, оставив меня осматривать новое помещение. Довольно просторная и светлая зала с зеркалами на стенах. Интересно, что они тут собрались делать? на жилые покои помещение никак не походит. Для бала несколько тесновато. В другом конце залы я заметил несколько человек, в до боли знакомых мне одеяниях. Скрипнувшая дверь, привлекла мое внимание, заставив отвлечься от созерцания присутствующих. Я обернулся на звук. Передо мной стоял мой сын в своем привычном любимом кителе. Ровно таким я последний раз видел его при жизни. Поразительное сходство не оставляло сомнений в том, кого я вижу сейчас. Присутствующие некоторое время обсуждали одеяние моего принца – по всей видимости, до этого Рудольф не демонстрировал им любимую одежду – а затем, перешли к не очень понятному мне действу, которое сын назвал репетицией. На моих глазах одна за другой, разворачивались сцены из моей жизни. Я наблюдал происходящее, не понимая, откуда могли стать известны наши внутрисемейные проблемы. Ссоры, споры, скандалы, недомолвки – все в той или иной степени точности воспроизводилось сейчас собравшимися в зале людьми. Среди всех действующих лиц, мне было непонятно присутствие только одного персонажа. Спрашивать не стал – решил, что дальше будет объяснено в ходе развития сюжета. Первая пауза возникла как раз перед появлением моего Рудольфа. Кто-то из присутствующих заявил, что сегодня ему будет сложнее, чем обычно, ввиду отсутствия Франца. В ответ на это мой сын сделал то, чего я более всего теперь опасался – вытащил меня в центр зала, успев шепнуть на ухо: «Вы же знаете, как все было. Побудьте собой». Знал ли я ? Еще бы! На свет сейчас вытащили одну из моих последних и наиболее значимых ссор с сыном. Я сидел за столом, в наспех оборудованном «кабинете», искренне желая исчезнуть отсюда и не иметь никакого отношения к происходившему здесь. Я прекрасно знал, как должны развиваться события, но также понимал, что не имею права совершить ту роковую ошибку, которая уже лишила моего Рудольфа жизни. Принц врывается в мой импровизированный кабинет, отвлекая меня от работы. Все ровно как много лет назад. Мне не по себе от того, насколько похожа ситуация ну ту, что уже имела место в наших с Рудольфом жизнях. Сын что-то кричит о венграх, моей к ним нелюбви, нежелании принять перемены. Я почти не слушаю его, размышляя о том, как избежать сейчас повторения совершенных мной ошибок и моля Бога, чтобы ему не пришло в голову заговорить о своей любовнице. Хвала Небесам, тема не всплывает. Сына куда больше, что удивительно для меня, занимает судьба Венгрии. Я сдерживаюсь, и подбирая слова с особой тщательностью, говорю Рудольфу, что он неправ. Оставляю сына размышлять в одиночестве. За дальнейшим развитием событий наблюдаю уже со стороны, силясь понять, каким образом теперь история должна прийти к трагической развязке. В том, что события будут развиваться ровно так, как много лет назад, сомнений нет. Рядом с Рудольфом оказывается тот самый загадочный персонаж, присутствие которого пока не имеет для меня логичного объяснения. К середине действия ко мне приходит страшное осознание: существо рядом с моим сыном – Смерть! Я порываюсь защитить моего единственного наследника от такой компании, но меня удерживают, не давая вмешаться в диалог. Вместо этого мне суют бумажку со следующей «моей» фразой. Я в ужасе читаю написанное, понимая, что одним этим бредовым выпадом уничтожаю жизнь своего сына и свой последний шанс все поправить. Рудольф, пока я лихорадочно ищу выход, бредит, воображая себя королем Венгрии, поднимающим волну революции. Мираж рассеивается. Принц пойман. Мой выход, будь он проклят. Я против своей воли произношу написанную на листке фразу, убивающую моего наследника: «Ты не сын мне больше». Одновременно с этим в сознании звучит леденящий душу, но по-прежнему бесстрастный, голос: «Последний шанс, Франц. Ты опять сам все уничтожаешь! Не убережешь сына сейчас….сам знаешь, что будет» Я мечусь, ища единственно правильное решение. Паникую уже не оттого, что напуган перспективой неминуемой расплаты за гибель сына. Нет, это не внушает больше страха. Ужас вызывает теперь лишь осознание того, что я могу во второй раз лишиться одного из самых дорогих мне людей. Тем временем Рудольф общается с матерью. Я радуюсь – она всегда имела власть над сыном и была способна остановить, переубедить его, пресечь все глупости. Но радость оказывается преждевременной!! Вопреки моим ожиданиям Элизабет не только не помогает в сложившейся ситуации, а напротив, усугубляет её, заявив, что сын вырос и способен сам справиться со всеми проблемами своей жизни. «Мне незачем больше жить» - обреченно произносит наследник, и я холодею от ужаса, понимая, что за этой фразой последует. Все развивается ровно так, как в далеком прошлом уже случилось. Из общей картины нашей с ним жизни исключена только безобразная сцена ссоры, посвященной его любовнице. Но на общий исход трагедии это мало влияет – принц уже сделал свой роковой выбор, а значит, эта мелочь уже несущественна. Пока я теряю драгоценное время на размышления, упуская все предоставленные мне шансы, Смерть вручает моему Рудольфу пистолет. Еще доля секунды и… НЕТ! Я не допущу этого! Не стану сидеть и смотреть, как мой мальчик лишает себя жизни, и бездействовать! Под протестующие крики присутствующих я врываюсь в разыгрывающуюся трагедию и заслоняю собой сына, отделяя его от Смерти. Я не могу… не должен потерять моего Рудольфа во второй раз. Мой принц потрясенно смотрит на меня, явно не понимая, что происходит. Смерть смотрит на меня с интересом, ожидая дальнейших действий. Я собираюсь с мыслями, моля небеса, чтобы сейчас со мной говорил мой сын, а не исполнительница роли, прописанной и не предполагающей иного развития событий, кроме как гибель принца. Мир вокруг для меня растворяется и перестает существовать. Теперь есть лишь я и Рудольф. Последний шанс. Наша последняя дуэль. Словесная. От неё зависит исход всего моего дела. Последняя попытка исправить то, за что я казнил себя в той далекой жизни. -Опусти пистолет, Рудольф, прошу тебя. – я особо не надеюсь на то, что он послушает меня. -Ты отрекся от меня. – холодно и отстраненно констатирует сын, не опуская пистолета. – и мать следом за тобой отмахнулась от меня, как от чего-то ненужного. Мне незачем больше жить. – повторяет он фразу, убивающую меня без оружия. Упрямец!! Он не понимает, что собрался сотворить, но с завидным упорством, вне всяких сомнений, достойным лучшего применения, продолжает прижимать пистолет к виску. Одно мое неверное слово – и произойдет непоправимое.. Снова… Сейчас как никогда необходимо максимально осторожно выбирать, что должно прозвучать, а что нет. Еще одного шанса все исправить мне попросту не представится. Сейчас или никогда. Рудольф злиться. Совсем как в нашей последней ссоре в прошлом, выплескивает свои обиды, облекая мысли в слова. Я молча слушаю: - Ты боишься перемен, отец! – абсолютно спокойно, что крайне странно в создавшемся положении, произносит Рудольф. – Боишься настолько, что готов платить любую цену за сохранение привычного порядка вещей. Любую, даже если в уплату потребуют жизнь твоего сына. Я молчал, боясь сейчас вставить хоть слово в поток обид. Надо признать, доля правды была в его словах. Я, в самом деле боялся перемен. Быть может даже больше, чем войн или эпидемий. Но в одном принц сейчас допускал ошибку: никогда и ни при каких условиях, Я не платил бы его жизнью за привычный порядок вещей. Вот только как доказать ему это? -Ты дважды разрушил мою жизнь. – продолжил сын, не опуская пистолета. И я чувствовал, что он неизбежно коснется в разговоре этой мерзкой девчонки, в которую имел несчастье влюбиться и с которой всерьез вознамерился связать свою жизнь. Я был готов пойти на уступку и позволить ему расторгнуть политически выгодный для империи брак и связаться с баронессой Вечера, лишь бы он опустил пистолет и прекратил думать о самоубийстве. – Тебе будет наплевать, если я прямо сейчас спущу курок, ведь я больше не сын тебе, ты сам сделал выбор. О, Господи! Неужели брошенная в гневе фраза была воспринята настолько серьезно, и он полагает, будто я предал единственного сына? В моем сознании яркой вспышкой возникла идея, как все исправить. Ты сам навел меня, мой дорогой сын. - я был зол, Рудольф. – он хмыкнул, явно сдерживая комментарии, но пистолет опустил. Эта первая небольшая моя победа дала мне надежду на удачный исход нашей словесной дуэли. – и в пылу ссору сказал то, что не имел права говорить ни тогда, ни в любой другой момент времени своему единственному сыну. Как бы то ни было, слово сказано, но поверь мне, мой мальчик, я никогда так не думал! Рудольф был потрясен и смотрел теперь на меня, до конца не веря в происходящее. Рука, державшая пистолет разжалась. Оружие с грохотом упало на пол. Это стало второй и серьезной победой для меня. - Я был неправ, мой мальчик… - слова давались с трудом, но я заставлял себя говорить: так было нужно сейчас. А значит, все должно быть произнесено. У меня нет права решать за тебя. Ты прав, Рудольф, я боюсь перемен. Именно поэтому пытался отстранить тебя как можно дальше от политики. Твои предложения, надо признать, весьма рациональны и могли бы способствовать процветанию Империи, но мой страх мешал мне принять твои советы. -Отец?! – Рудольф до конца не верил в реальность происходящего. – Что следует из сказанного тобой сейчас? – уточнил он, видимо, ожидая услышать что-то неприятное для себя. Я собрался с мыслями, глубоко вдохнул и продолжил: - Мы заключим с тобой договор сейчас, родной мой: ты отказываешься от мыслей о самоубийстве, а я в свою очередь прекращаю попытки отстранять тебя от правления империей, начинаю прислушиваться к твоим предложениям, какими бы пугающими они мне ни казались, и не вмешиваюсь более в твою личную жизнь. Найдешь ли ты в себе силы и желание простить своего отца? Я замолчал, ожидая судьбоносного решения. Мы поменялись местами. Теперь от одного его слова – короткого «да» или «нет» зависели две судьбы. Только он не знал этого. Может, хорошо, что не знал. Рудольф медлил, то ли не веря в реальность моего предложения, то ли, выбирая слова для отказа. Больше всего я боялся, что сын не поверит в искренность моих признаний и попытается несмотря на все мои старания наложить на себя руки. И боялся я не за себя, как это бывало раньше. За него. Меня охватывал ужас при мысли о том, вот сейчас могу во второй раз потерять единственного сына. Ожидание, как мне казалось длилось целую вечность. - Я прощаю тебя, отец. – наконец, ответил мне мой Рудольф и впервые за последнее время, обнял меня. Одновременно с аплодисментами, которыми разразились присутствовавшие в зале невольные зрители нашего бурного примирения, в моем сознании снова зазвучал Голос: «Ты исправил ошибку, Франц. Договор должен быть исполнен. Вы оба – ты, и Рудольф обретаете покой, за которой так долго боролись» Удивительная легкость..Мы с сыном покинули этот мир, обретя долгожданный покой. Впереди нас ждала Вечность. Но единственное теперь имело значение: мы были вместе… Он больше не злился на меня, а с моей души пали оковы вины, отравлявшие мое посмертие.