Октябрь вкуса виски с молоком

*** Старый велосипед с потёртой краской весело скрипел, катясь по дорожкам провинциального городка сквозь тёплый пахнущий сырой землёй октябрьский воздух. Пак Чанёль, шестнадцатилетний мальчишка, лениво крутил педали, развозя молоко ранним утром, ещё до школы, а свежий встречный ветерок сбивал капюшон его толстовки. Ноги парня уже начинали болеть, но, к счастью, оставался всего один дом. Небольшой домик в один этаж с зелёной лужайкой и парой уже отцветших кустов на ней. Пак бросил велик, достав последнюю склянку из велосипедной корзинки, и направился к входу. Он хотел уже было опустить бутыль на ступеньку, но заметил там ещё две даже не начатые. В прошлую смену он не работал и не мог знать, что хозяин не забирает своё молоко уже третий день. Неужели уехал? Но ведь тогда должен был предупредить. Чанёль постучался, но никто ему не ответил. Тогда он обошёл дом и заглянул в окно спальни. Кажется, внутри всё же был кто-то. Чан снова вернулся к входу, попробовал надавить на ручку и толкнуть дверь вперёд, и та подалась. Он робко вошёл внутрь, спрашивая, есть ли кто дома. Молчание. Неуверенно парень направился в спальню, опасаясь наткнуться на мёртвое тело владельца. На кровати лежал молодой мужчина, накрытый одеялом до пояса. Его бронзовая кожа болезненно бледнела, а грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. Открыв глаза и заметив незваного гостя, он попытался приподняться и прошептал слабым голосом: “Ты ещё кто такой?”, - а затем снова рухнул на подушки. Чанёль подбежал к нему и проверил незнакомца на наличие температуры. Его лоб горел. - Не волнуйтесь, я не вор и не хулиган, просто доставщик молока. Вы не забирали его, вот я и… Продолжать не было смысла – парень, кажется, не особо улавливал его слова, а только лежал с лицом мученика, прикрыв глаза и плотно сжав сухие губы. Пак вызвал скорую и, дождавшись врачей, отправился на свои занятия, опоздав, конечно же, на первый урок. *** В следующую смену Чанёля на пороге его встретил тот человек. Он выглядел значительно лучше и тепло улыбался парнишке. - Ты тот самый молочник? - Ага, меня зовут Чанёль, - Пак протянул бутылку в руки мужчине. – Как вы себя чувствуете? - Спасибо, благодаря тебе всё хорошо. Я Ким Чонин, или просто Кай… хотя тебе, наверное, будет удобнее звать меня хёном. Ты школьник? - Да, старшеклассник. - Что ж, сегодня суббота и обязательных занятий у тебя быть не должно. Не хочешь зайти? Чанёль согласился, и старший угостил его кофе и рассказал, что тогда произошло. Он сильно простудился и думал, что сам справится с болезнью, но из-за внезапно поднявшейся температуры не смог даже пошевелиться. Чонин оказался двадцатичетырёхлетним журналистом-фрилансером, снимавшим этот дом, чтобы отдохнуть от городской суеты, но через какое-то время он собирался вернуться обратно в свою квартиру. Он сказал Чану приходить, когда захочет. И тот приходил, потому что Кай был его первым взрослым знакомым. Потому что он заинтересовал Чанёля. Его оливковый оттенок кожи так подходил золотой осени. Чонин двигался плавно, словно в невидимом танце, говорил, растягивая слова с приятным мурчанием в голосе, так неуловимо щекотавшим слух. Его каштановая чёлка всё время падала на лицо, и он убирал её тонкими пальцами, выглядывающими из длинных рукавов домашнего свитера. От него вкусно пахло шоколадом и апельсинами. Лукавый блеск глаз и звонкий смех, стройные бёдра и чувственные губы, всё в Кае было пропитано загадочным очарованием и шармом. Чанёль был озорным мальчишкой в самом нежном возрасте, когда ты только перешёл из детства в юность и с минуты на минуту ждёшь первой любви или удивительных приключений. Он хлопал длинными ресницами на каждую заинтересовавшую его вещь и спотыкался о собственные ноги, часто напевал под нос энергичные мелодии и иногда касался невзначай старшего, так что у самого по телу бежали мурашки. Ростом он был уже с самого Чонина и обещал вырасти ещё. Его руки были большими и сильными, уши смешно торчали в стороны, а улыбка всегда норовила занять пол-лица. Больше всего Чан любил наблюдать, как Кай ест. Он никогда ещё не видел, чтобы кто-то так соблазнительно поглощал жареную курочку. Однажды младший принёс клубнику, а потом не мог оторвать взгляда от Чонина: парень слизывал с ягод воздушные сливки, обхватывал их пухлыми, краснеющими от сока губами, а затем проталкивал внутрь, легко надавливая подушечкой указательного пальца. Это было слишком. Пак окончательно потерял чувство реальности и, наклонившись, прильнул к столь желанным устам. Уже через мгновение он понял, что сделал, и отстранился испуганно, но тут же был затянут обратно в поцелуй. Мягкие губы приоткрылись, пропуская его. Чанёль изучал чужой рот, лаская нёбо и посасывая сладкий клубничный язычок, обнимал Кая, робко запустив руку под свитер на его поясницу, а по телу разливалось приятное тепло, но потом старший отстранился, возвращая обоих к реальности. - Господи, что я делаю с ребёнком? – Чонин провёл рукой по своему лицу, очерчивая скулы большим и средним пальцами, и глубоко вздохнул. - Я не ребёнок, хён, - Чан снова попытался притянуть его к себе, но был оттолкнут. - Ты даже не совершеннолетний, и с точки зрения общества, я просто взрослый, занимающийся твоим растлением. - Я не ребёнок! И ты мне нравишься… - мальчишка смущённо покраснел. - Пожалуйста, иди домой, - попросил Кай, поглаживая его шею. *** Чанёль не думал обижаться или расстраиваться. Это было не в его духе. В конце концов, он так боялся, что старший сразу оттолкнёт его, накричит или прогонит, но тот только ответил на его поцелуй, а значит, есть надежда, что ответит и в другой раз. Каждой встречи с Каем он ждал как глотка свежего воздуха. Чонин казался ему самым добрым, красивым и притягательным человеком в этом маленьком городке, и отчасти, наверное, это действительно было так. Каю нравился живой и непосредственный Чанёль, с огромным потенциалом бойфренда к тому же. Старший мог только представлять, как изменится и возмужает парнишка годам к двадцати: станет ещё выше, наберёт мышечной массы, вылезет из тинейджеровской одежды. А его низкий голос уже мог плавить лёд и сердца. Но пока ещё Пак был просто очаровательным мальчишкой, зелёным юнцом, и сейчас их отношения могли выглядеть скорей смешно, а узнай о них кто-то из соседей – неприятности были бы у обоих. *** Как-то раз поздним вечером, когда за окном дождь шёл стеной и вода стекала по улицам сплошным потоком, в доме Чонина раздался звонок. Перед дверью стоял Чанёль, мокрый с головы до ног, так что волосы прилипли ко лбу. Парень рассказал, что его родители поехали в гости к родственникам, а он как назло забыл ключи, и потому кроме дома хёна, идти ему некуда. Кай запустил его без промедления, и, выдав сухую одежду, направил прямиком в душ. Спустя минут двадцать Пак пришёл к Чонину на кухню. Тот наливал янтарный виски в наполненный льдом стакан. - Хён, налей и мне, - попросил младший. Кай наконец поднял на него глаза и застыл на мгновение: Чанёль был в одних только спортивных штанах, низко сидящих на талии, и вытирал полотенцем влажные взъерошенные волосы. Старшему пришлось признать для себя, что обнажённый торс этого мальчишки был привлекателен даже для такого взрослого него. - Детям это нельзя, - ответил Чонин, очнувшись. - Жадина, - Пак сделал недовольно-обиженную мину. Кай покачал головой. - Мне просто не нравятся пьющие школьники. Он отпил из стакана, а младшего заставил согреваться горячим чаем. Стоя у окна, Ким опустошал уже вторую порцию алкоголя, чувствуя лёгкое опьянение, но мысля пока вполне здраво. Чан приобнял его со спины, нежно чмокая в шею. Чонин развернулся и захватил его губы. - Горько, - прошептал младший в его рот, прекращая глубокий поцелуй и возобновляя вновь. – Горько-сладко… - Эй, Чанёль-а? Хочешь, хён научит тебя чему-нибудь?.. Чему-нибудь плохому? Парнишка покраснел, неуверенно кивая головой. Кай сел на подоконник и притянул к губам его руку. Прикрыв глаза, он скользнул языком от основания пальцев к кончикам и вобрал один в рот, обволакивая мокрым шершавым языом, посасывая и прикусывая несильно. Чонин проделывал это с каждым пальцем, и ласкал между ними, целовал фаланги и оттягивал кожу зубами. Пак смотрел на него как заворожённый, чувствуя накатывающее возбуждение, выпирающее из штанов. Старший сполз с подоконника и повёл его за собой в спальню. Избавившись от одежды, Кай лёг на кровать и попросил Чана сесть на край и отвернуться. Чонин подготавливал себя пальцами, раздвинув стройные ноги и упираясь одним коленом в спину Пака. Младший изнывал от каменной эрекции, потому что смог таки подсмотреть кое-что, а его воображение додумывало все детали самостоятельно. Не выдержав, он резко развернулся и навис над старшим. - Прости, хён, я больше не могу, - почти жалобно. Кай притянул его за бёдра, и Пак со стоном вошёл в него. Внутри старшего было непривычно тепло и тесно. Чанёль сдерживался, чтобы не разогнаться сразу до максимума и не поранить парня, испортив свой первый раз. Он толкался в горячее тело глубоко и старательно и стонал, наверное, громче принимавшего Чонина, а тот подмахивал бёдрами, направлял его движения, и давал просьбы-подсказки, как будто обучая искусству любви. Младший переходил с темпа на темп, с нежности на грубость и обратно, словно играясь и пробуя разные вкусы. Он блаженствовал в предвкушении собственной разрядки и ещё больше от того, как получал под ним удовольствие Кай… Проснувшись, Чонин обнаружил себя в объятиях спящего Чана. Всматриваясь в его умиротворённое лицо и прокручивая в голове вчерашний вечер, Кай всё удивлялся своему решению переспать с подростком. Дело было не в выпитом виски, потому что парень хорошо помнил свои действия и мысли. Алкоголь помог только расслабиться и поддаться настроению и желанию, но не он это желание породил. И теперь Чонин даже не знал, должен ли он радоваться тому, что этот ребёнок трахал его, а не он – ребёнка, или же наоборот. Хотя сейчас старший начинал признавать, что Пак не такой уж ребёнок. Умения Чанёля ещё надо было оттачивать, но время у них пока имелось. И с каждым разом младший будет всё увереннее ласкать Кая, доставляя им обои всё больше удовольствия, и с каждым разом будет немножко взрослеть. А, может быть, Чонин однажды тоже покажет ему, как надо. *** С каждым днём Чанёль всё больше влюблялся в Кая, а тот всё больше привязывался к нему. Но старший по-прежнему не считал их отношения правильными и не видел у них никакого будущего. Как бы сильно он ни хотел быть рядом с Паком, но на данный момент это сулило только неприятности. Соседи уже начали что-то подозревать и косо поглядывали в их сторону, а, как известно, в маленьком городе слухи разносятся, как пожар по сухому лесу. Если бы правда всплыла наружу, это бы гарантировало осуждение в сторону Чонина, насмешки и издёвки - в сторону Чана, а презрение – им обоим. И если старший мог просто уехать и жить спокойно, то Чанёлю пришлось бы терпеть упрёки родителей и проблемы с одноклассниками. Ким Кай должен был остановить это, пока не случилась катастрофа. Привычным движением Пак поставил велик у невысокой ограды и направился к входу в дом Чонина. Он постучался несколько раз, но никто не отвечал. В голове промелькнула мысль, что, может быть, старший снова заболел. Вскоре под ковриком Чанёль обнаружил ключи, он открыл дверь и вошёл внутрь. Дом был пуст. Одна только голая мебель, сквозняк, колышущий шторы, и тишина. Быстрым шагом парень обошёл весь дом: прихожая, ванная комната, спальня, кухня, объединённая с маленькой гостиной, даже кладовка, - нигде не было никаких вещей Кая, ни одного следа его присутствия. - Хён! – закричал Чанёль, и его голос отразился слабым эхом. – Хён! Это не смешно! Ты не можешь бросить меня вот так… - болезненный ком подступил к горлу. Подойдя к подоконнику, тому самому, где Чонин ласкал его пальцы, Чан обнаружил одну единственную прощальную записку: «Чанёль-а, мой любимый мальчишка, спасибо, что ворвался тогда в мой дом и спас от простуды. Спасибо, что целовал меня, и за то, что был рядом весь этот октябрь... Но нам надо побеспокоиться о будущем (прости, что говорю, как занудный взрослый). Ты так юн и хорош собой. Тебе правда следует встречаться с какой-нибудь миленькой одноклассницей, отрываться с друзьями и готовиться к экзаменам. Наши отношения заставили бы тебя страдать в итоге. Хотя я и теперь сделал тебе больно… Прости, что позволил привязаться друг к другу нам обоим, и прости, что прощаюсь с тобой вот так, совсем не красиво. Я люблю тебя, правда, но больше не вернусь. Твой Чонин» Чернила расплывались от слёз несчастного Чана. Дочитав письмо, он смял его в руке и осел посреди пустой комнаты, просидев так до позднего вечера. Уходя, Чанёль закрыл дверь на ключ, и больше никогда сюда не возвращался. *** Чанёлю 22 и он учится на последнем курсе университета. Он давно уже покинул свой маленький городок и теперь живёт в большом и шумном Сеуле. Впрочем, его дом не так уж далеко, и Пак может навещать родителей по праздникам. В октябрьском воздухе столицы не витает слабый аромат земли и листьев. Здесь пахнет кирпичом, бетоном, автомобильными выхлопами и уличными закусками. Изредка парень вспоминает о своей странно короткой и сладостно-горькой первой любви. Прошло шесть лет, и время начало безвозвратно выхватывать фрагменты его памяти. Лицо Кая было теперь расплывчатым, словно сквозь водную гладь. Пак мог бы описать его словами, но не представить определённым образом. То же самое и с домом, окружённым зелёной лужайкой. Не имей Чанёль собственных фотографий, он, должно быть, и шестнадцатилетнего себя так же забыл бы. Зато он почему-то хорошо помнил свои ощущения: вкус чужих губ, тело Чонина в своих объятьях, влагу его языка на пальцах, а ещё свой панический страх, когда в последний раз проходил спешным шагом по пустому дому. Сейчас Чан направлялся куда-то через лабиринт равнодушных улиц. От квартала к кварталу, от светофора к светофору. На одном из оживлённых перекрёстках он привычно двинулся вслед за толпой навстречу разрешающему сигналу, но внезапно застыл посреди дороги. Мимо Чанёля проскользила знакомая фигура человека. Казалось, только вокруг него мир имел свои краски. Пак мгновенно обернулся и схватил его за руку, ощутив проходящее по телу электрическое тепло. Чонин удивлённо смотрел на него, не веря своим глазам. Перед ним стоял совсем другой Чанёль, такой, каким он мог только представлять его несколько лет назад: рост младшего хорошо перевалил за 180, спина стала значительно шире, а лицо - мужественней и осмысленней, и только в глазах мелькала вечная живая искра, выдающая прежнего ребёнка в душе. А Кай… Кай был по-прежнему хорош собой, и даже крохотные мимические морщинки нисколько не портили его красивого лица. Такой же тёплый и осенний. В одно мгновение воспоминания накрыли Чана всем своим весом, обнажая старательно скрываемую тоску, и он крепко прижал к груди растерянного Чонина. - Я нашёл тебя, хён… и больше не отпущу, - прошептал он, чувствуя, как старший обмякает в его руках. Взгляды заинтересованных драмой прохожих были почти ощутимы, но одно только тихое “Не отпускай…” в собственную шею - и Чанёль готов уже пережить что угодно со своей вновь обретённой первой любовью.