***
Каждую зиму Пруссия приезжал в свой маленький деревянный домик посреди леса. Он был для него как убежище, местом где можно спрятаться ото всех. Несмотря на размеры дома, в нём была очень уютная атмосфера. Ему очень нравилось его старое кресло, на которое была накинута мягкая шкура, в мех которой он с удовольствием погружался. Треск поленьев, приятно ласкавший слух, лёгкий аромат вязкого дыма, знакомая книга и старое доброе тягучее какао под рукой. Это его маленький мирок, куда он погружался уходя от всех забот и вечной суеты- островок тишины.***
Продолжая идти в темноте зашедшего за горизонт солнца и навязчивых холодных снежинок, отплясывающих вальс под завывания ветра, Канаду привлек игра теплого жёлтого, домашнего света, исходящая из темноты вечернего леса.При виде этой игры светлой гармонии, он совершенно забыл о судорожной дрожи из-за холодной метели, мысленно прибывая с источником теплого света. Неловко справляясь с окоченевшими ногами, канадец направлялся к небольшому домику сквозь снежные сугробы. Совсем забыв о времени, словно кто-то стер все его воспоминания о бессмысленных блужданиях по лесу, он уже всем душой и телом находился в этом небольшом домишке. Оказавшись перед тяжелой резной дверью, он почувствовал облегчение на душе, окутавшись надеждой к спасению из ледяной хватки. Неуверенно постучав окоченевшими костяшками пальцев, он было подумал, что там никого не было, но услышав глухой стук, замер, словно . Всего пара минут ожидания, показалась целой вечностью...***
Тихий стук в дверь вывел Пруссию из его теплого желанного мира, состояния идиллии, в реальность. С несколько секунд он думал, что ему это показалось, но стук повторился, уверяя его в том, что ему это не почудилось. С неохотой он вынырнул из своего теплого пристанища и поставив кружку на стол, медленно поплелся к двери. Со скрипом замерзших петель, он распахнул дверь и увидел на улице стоящего в снегу канадца. Тот трясся от холода, морщясь от то и дело попадающих на лицо снежинок. Легкая улыбка коснулась губ Гилберта, увидев знакомое личико Меттью, окутанное бледной дымкой метели. Не медля, он взял ледяную руку Канады и завел его в дом, прежде решив согреть бедняжку, а уже потом расспрашивать его обо всём. Закутав его в слегка колючий плед и усадив его в кресло, он стал замечать как бледнота отошла на второй план, а лицо парня стало покрывать еле заметным румянцем. Всё это время молчав, Меттью старался не смотреть на пруссака, внимательно наблюдая за игривыми огоньками в камине, потрескивающие яркими искрами. Чувствуя как медленно тепло распространяется по телу и пальцы начинает неприятно щипать, от тепла предложенного Гилбертом горячего напитка. От раздумий при виде теплых огоньков, его вывел непривычно мягкий голос Пруссии. - Не поздновато ли для прогулки, Меттью? - легкая улыбка, не скрывала явного удивления и застывшего на лице вопроса, но в тоже время душевной радости за то, что в таком неожиданном месте, сейчас, Канада дополняет его маленький островок тишины. - С-снегопад застал врасплох, во время сборки хвороста. - коротко введя парня в курс дела, он невольно вздохнул, вспоминая все те часы, что провёл в лесу. - И поэтому ты решил побродить под снегом? - всё ещё не понимая, но догадываясь, почему Канада бродил вечером по лесу один, он присел с ним рядом ожидая более точных объяснений. - Если бы я только смог найти дорогу домой, я бы не бродил по лесу! - тихий и неуверенный голос канадца, рассекался треском поленьев, от чего его становилось труднее расслышать, но Гилберт завороженный его голосом, слышал только его, словно ту желанную тишину, что висела в его доме совсем недавно. - Я даже не знаю, сколько часов там пробыл... - Канада опустил голову, говоря настолько неуверенно, словно отвечая на чьи-то важные вопросы. Неосознанно приближаясь ближе к канадцу, завороженный его тихим голосом и уже слегка покрасневшим от тепла лицом, он не заметил как тот замолчал. Его удивленный взгляд был направлен на пруссака, который неожиданно, движимый порывом затуманенного сознания, покрыл губы Меттью желанным поцелуем, слишком лёгким, но ощутимым, чтобы насладиться этим мгновением. Не ожидав этого, Уильямс поддался сладкому искушению, упуская все мысли, взамен полагаясь лишь на эмоции. Осознание к обоим пришло не сразу. Красное и в тоже время по детски смущенное лицо, лишь выбивало пруссака из колеи, стирая грани реальности и желания. - З-зачем? - слегка отстранившись и придя в себя, на его лице застыло удивление. - Канада, ты ничего не... - глаза Гилберта резко расширились, а сердце бешено заколотилось как только Канада, на удивление пруссака, вернул то сладкое мгновение, что было так желанно для него. Такой лёгкий поцелуй, в один миг стер все границы между ними. Границы понимания, желания, реальности. Пруссия боясь навредить его хрупкому телу, вовлек его в более глубокий поцелуй, переходящий от легкого прикосновения в страстное желание. Вернулась та тишина, все так же развеваемая лишь завываниями ветра за окном, но только теперь в ней не было нужды. Гилберт больше не наслаждался ею, он опьянен Канадой и таким наивным поцелуем, этой нежностью, что ему казалось, что он вот вот сойдет ума. -Я...люблю тебя...Меттью. - Не прерывая поцелуй, Пруссия шепчет эти слова прямо в губы канадца, заставляя того краснеть ещё больше. Проводя языком по нижней губе Меттью, он заставляет того приоткрыть рот , бесстыдно проникая в него поцелуем. Встретив сопротивление, в виде бездействия, Пруссия отстраняется, боясь, что переборщил с этим. Красный до нельзя Канада старается не показывать своего явного страха и смущения, от действия пруссака, но горящие румянцем щеки выдают его. - Канада, я... - стыдившись собственных мыслей, парень отстранился и уже на расстоянии посмотрел на него. - Я тоже! - слышный и непривычно уверенный голос Меттью ещё больше повергает Гила в ступор. - Чего?... - Я тоже... - вся уверенность вдруг пропадает и Уильямс снова становиться заложником собственного смущения.- Люблю тебя... -Меттью... - с большой радостью и нежностью в голосе, Пруссия окликивает его. -Д-да... - не успел канадец договорить, как Гилберт взял его за подбородок и увлекает в новый, более страстный поцелуй. Меттью не ожидав такого мгновенно краснеет и неуверенно отвечает на поцелуй. Больше не сопротивляясь его действиям он покорно усаживается на колени пруссака, пока тот изучает языком его рот. Отстранившись, поцелуи медленно переместились на шею, невесомые, едва ощутимые. Канадец немного откинул голову назад, чтобы Гилберту было удобнее. Тем временем, он уже задрал его кофту и медленно начал изучать каждый миллиметр холодной, слегка розоватой кожи. Его прикосновения обжигали, из-за чего Канада то и дело вздрагивал. Вскоре кофта полетела на пол, а Пруссия поцелуями спустился к его ключицам и ниже. Меттью начал тихо постанывать, но из-за треска огня его было ещё труднее услышать. Гилберт, почувствовав что не может продолжать это сидя на кресле, взял канадца на руки и перенёс на кровать, слегка толкнув того в плечо, говоря тем самым чтобы он лёг. И на его удивление он сразу-же выполнил его просьбу. Быстро стянув с себя футболку, Пруссия навис над ним, заглядывая прямо в глаза. Канада просто не мог оторвать взгляд, он рассматривал его стройное и одновременно накаченное тело, то и время отводя взгляд от смущения. Пруссаку очень понравилась такая реакция, и он незамедлительно поцеловал его в губы, слегка покусывая их. Вскоре Пруссия отстранился, и вновь взглянув на лицо канадца, начал целовать грудь, соски, потом спустился на живот. Очень аккуратно, невесомо. Он обращался с ним как с хрустальной вазой, которая от любого неверного движения готова была разбиться. Канада доверял ему, доверял как никогда раньше. Он знал, что Гилберт не сможет ему навредить, или сделать то, о чём он будет жалеть. Как будто вдалеке, стало слышно, как звякает пряжка ремня. Меттью не придал этому большого значения, осознание происходившего появилось только тогда, когда с него уже стащили брюки, и отправили их вслед за кофтой. Из одежды на канадце остались только трусы, и то, когда Пруссия начал стягивать и их, Канада резко зажался, но пруссак не заметил этого и последняя часть одежды полетела на пол. Гилберт взглянул из-под полуприкрытых век прямо в глаза канадца. Его взгляд выглядел обеспокоенным, но потом он как-то странно улыбнулся и поцеловал его в живот, чуть ниже пупка. Затем чередой поцелуев спустился к паху. Меттью возбудился уже давно, но только сейчас это становилось почти болезненно. Прикусив губу, канадец, вцепившись в простынь, начал ёрзать на ней. Пруссия провёл рукой по внутренней стороне бедра, сначала как можно аккуратнее, затем более напористо. Это очень смущало, и Канада пытался отвлечься от этого, но внезапно Гилберт обхватил рукой его член. Меттью подбросило на месте, и он начал задыхаться, а как только пруссак двинул рукой вниз, он тихо застонал, прикусывая нижнюю губу. Пруссия усмехнулся, как будто он только и ждал такой реакции, а канадец только ещё больше покраснел. Он поцеловал головку, и тут-же вобрал всю плоть в рот, заставляя Меттью стонать в голос. Что происходило дальше, Канада не помнил, всё было как в тумане. Пришёл в себя он только тогда, когда Гилберт начал вводить палец. Канадцу это было больше не приятно, чем больно. Пруссак нашёптывал ему о том, что надо расслабиться, и к него это с трудом получилось. Чуть позже он вставил второй палец, тогда Меттью невольно пискнул и снова зажался, это было намного неприятнее чем раньше, но он терпел. Жмурил глаза, комкал простынь, но терпел и изо всех сил пытался расслабиться. Когда-же Пруссия ввёл третий палец, Канада не смог сдержать вскрика и зажался ещё больше. -Всё хорошо... просто расслабься... - непривычно тихим и слегка хриплым голосом Гилберт пытался его успокоить. Всё что оставалось канадцу, это терпеть. Было больно. Так продолжалось ещё какое-то время, пруссак аккуратно водил пальцами внутри Меттью, периодически покрывая торс и плечи поцелуями. Боль постепенно начала стихать, и вдруг по телу пробежала дрожь. Пруссия задел какую-то точку, из-за чего канадец застонал в голос. Ему очень понравилась эта реакция, и он снова двинул пальцами в этом направлении, и снова Меттью не смог сдержать стона. Вскоре боль не чувствовалась совсем и пруссак вынул пальцы, закинув ноги канадца себе на плечи. Он начал шептать что-то успокаивающее, что-то о том, чтобы он не напрягался, но Канада это слышал очень не внятно, словно через какую-то пелену. Пруссак поцеловал его в губы и тот почувствовал толчок и резкую боль, не сравнимую с той, что была раньше. Канадец резко вскрикнул, выдохнув прямо в губы Гилберта, и сразу зажался и начал ёрзать, из-за чего стало только больнее. -Расслабься... - едва слышным голосом Пруссия пытался пытался его успокоить, но тот его уже не слышал. Меттью начал сопротивляться, упираясь руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но не в полную силу. Пруссак снова его поцеловал, придерживая за плечи, чтобы тот не дёргался. Он не начинал двигаться, давая канадцу привыкнуть к новым ощущениям. И постепенно боль начала утихать. Когда-же она стала просто неприятным ощущением, Канада неуверенно кивнул. Пруссак снова поцеловал его, и толкнулся глубже. Новая волна боли, но уже не такой сильной как прежде. Канада сдавленно простонал и зажмурился, но по-прежнему пытался быть расслабленным. Гилберт снова дал ему время привыкнуть, а затем начал потихоньку двигаться, постепенно наращивая темп. Изначально, кроме неприятных ощущений, Меттью не чувствовал ничего, но вскоре, по телу разлилась волна наслаждения. Произошло это слишком неожиданно, и он начал стонать в голос, уже не пытаясь сдерживаться. Канадец точно не помнил сколько это продолжалось, ему казалось что вечность, а на самом деле - кто знает? Пруссия всё время шептал ему на ухо что-то успокаивающее. Он не помнил что именно, но тогда это было не важно. Меттью хорошо помнил оргазм, накрывший их с головой. И как Гилберт после этого лёг рядом, нежно обнимая его. Он шептал, что любит его... Повторял это словно в бреду. Говорил что не может жить без него. Канада в этот момент чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, и ничто не могло ему в этом помешать.