Похищение

Это было похищение… Джон Уотсон отлично понял это, так как его похищали неоднократно: Майкрофт Холмс, Джеймс Мориарти… И потому, когда ткань пропитанная хлороформом накрыла его лицо, проваливаясь в темноту Джон лишь краем сознания удивился: «Кому я теперь нужен? Без Шерлока?» Да. Без Шерлока Холмса… Шерлока, который умер, размозжив себе голову о мостовую перед Бартсом. Без гениального детектива Джон Хемиш Уотсон стал не нужен никому, а в особенности самому себе. Жизнь замерла, заключив Уотсона в кокон боли и отвращения к самому себе от своей же собственной никчемности. Шерлока больше не было. Умер не только гений, вместе с ним погибли все чувства Джона. Осталось только мучительное бессилие, злость на себя и неразделенная Холмсом, тайная и запретная, сумасшедшая любовь доктора. И какой идиот сказал: «Нет человека — нет проблемы?» И вот когда Джон балансировал на грани между никчемностью и желанием одним движением прекратить все это, когда уже шагнул в сторону последнего, его вдруг похитили… В темноте подъезда нового дома сильные руки в кожаных перчатках прижали к лицу Джона пропитанную забытьем ткань… Сознание возвращалось ударившим в глаза светом. Ярким, солнечным, теплым… Джон, зажмурившись, лежал в кровати и пытался понять, что, собственно, произошло. Ночь, подъезд, хлороформ… Приоткрыв один глаз и привыкнув к сочной яркости, Джон обнаружил, что лежит в кровати в маленькой уютной комнате. Деревянные стены, небольшое окошко, в которое бил яркий, совсем не лондонский свет, краешек синейшего неба и ослепительно белый снег. Не Лондон, точно, и, скорее всего, даже не Англия. Джон легко поднялся. Его ничто не удерживало — ни наручников, ни веревок. Странно, если учитывать то, каким способом доктор сюда попал. Собственная одежда Уотсона аккуратной стопкой лежала на стуле, что стоял рядом с кроватью, а на спинке висел восхитительный шерстяной синий свитер грубой ручной вязки. На полу стояли высокие теплые ботинки. Выбравшись из кровати, Джон, ощущая прохладу всем телом и слегка подрагивая от нереальности происходящего, подошел к залитому солнцем окну и… удивленно уставился на открывшуюся ему картину. Горы… Он был в горах, твою мать! За окном все было покрыто снегом: пломбирным, великолепным, сверкающим. Дом, в котором находился Джон, стоял у подножья горы. Пейзаж напоминал Альпы, которые Уотсон видел только на картинках и о которых тайно мечтал. Он, конечно, мог накопить деньжат и побывать в чудесных горах, но… Джон предпочитал лелеять свою мечту, а не убить ее грубой реальностью, в которой все могло оказаться совсем не так как хотелось. Доктор предпочитал мечтать, любуясь картинкой на рабочем столе ноутбука, очень похожей на ту, что сейчас он видел за окном. Черт… Мечта ожила непонятно и даже пугающе. Надев свою одежду, Джон украдкой очарованно провел рукой по висевшему на стуле свитеру, но оставил его на месте. Ботинки обул, так как другой обуви в комнате не оказалось. Размер подошел идеально. Дверь, вопреки ожиданию, оказалась не запертой, и доктор без проблем покинул свою спальню, невольно любуясь красотой дома. Гостиная, небольшая и уютная, радовала глаз и заставляла почти забыть о похищении. Джон уже решил для себя, что, во что бы он ни влип, это было куда лучше, чем серое влачение никому не нужной жизни в опустевшем без Шерлока Лондоне. Доктор огляделся: весело потрескивающий камин, два кресла, журнальный столик. Сердце болезненно сжалось, уж больно яркие пришли на ум ассоциации. Джон, поджав губы, двинулся дальше. На кухне кто-то был. Сквозь прикрытую дверь Джон услышал голос. Услышал и замер. Голос был знаком, даже более того… Голос напоминал бархатный темный шоколад… такой голос был только у одного человека в мире, единственного консультирующего детектива, который умер три месяца назад, покончив с собой, прыгнув с крыши госпиталя святого Варфоломея… Джон задохнулся прохладным и вкусным горным воздухом. — Да, я знаю, что делаю, — донеслось из-за двери полное пренебрежительности и знакомого упрямства, — поверь, так лучше. Нет. Это не помешает мне закончить дела, Майкрофт. Джон пошатнулся и оперся о деревянную стену, не найдя в себе сил толкнуть, наконец, дверь и убедиться в том, что он не страдает слуховыми галлюцинациями. — Ждать было неразумно, мы могли потерять его в любой момент, — зло и с тончайшим оттенком волнения, — ты же видел, он уже готов был пустить себе пулю в лоб. Я должен был вмешаться, раз ты решил этого не делать. Не для этого я прыгал, чтобы потерять его вот так. Сердце Джона дрогнуло и остановилось. В коленях появилась дрожь… Пальцы на руках сложились в кулаки… Джон, не дыша, вслушивался в одностороннюю беседу за дверью. — Да, сантименты, черт возьми. И плевал я на то, что похищение - это противозаконно, — в бархатном голосе послышались раскаты грома, отдающие звенящей сталью, — он нужен мне, понимаешь? НУЖЕН! И никому этого не изменить. Голова закружилась. Горячая волна коктейлем из самых разнообразных чувств окатила сознание Джона. Может, это сон? Или бред? Снег. Оживший пейзаж с заставки компьютера. Оживший любимый голос… Порывисто и свистяще вздохнув, Джон, совершенно не представляя, что будет делать дальше, резко толкнул дверь в кухню… Шерлок, совершенно не похожий на себя прежнего (толстый с воротом под горло, бордовый свитер; синие, вытертые на коленях джинсы; коротко остриженные волосы; золотистый загар на обычно бледном лице), спокойно восседал за массивным деревянным столом и, помешивая ложкой в чашке, точно такой же, как та, из которой Холмс предпочитал пить свой чай, живя на Бейкер-стрит 221 Б, разговаривал по телефону. — О… — на Джона уставились живые, похожие на жидкую ртуть глаза, - все, пока, поговорим позже, Майкрофт. Шерлок скинул звонок, несмотря на то, что Майкрофт был с этим не согласен, Джон отчетливо услышал доносившийся из трубки Шерлока протест, и как-то неуверенно и несвойственно для Холмса робко улыбнулся: — Доброе утро, Джон, — бархат голоса, такой привычный, оплаканный и, казалось бы, потерянный навсегда, ласкал слух доктора, внутри которого шла борьба между желанием придушить гения и заключить в объятия, а тот, невинно хлопнув глазами и едва заметно краснея, спросил: — Надеюсь, ты не будешь сильно злиться за то, что я позволил себе тебя выкрасть? В этом не было необходимости, просто… просто я очень сильно по тебе скучал.