Вместо эпитафии.

      Странные буквы, которые складываются в слова, затем в предложения, а чуть позже в бессмысленную речь отчаявшегося человека. Я не знаю зачем пишу этот текст, он не желает быть прочитанным кем-либо, не желает быть озвученным или услышанным. Я просто пишу это, хотя говорю, что пишу неясно зачем, то лгу, потому что на самом то деле причина живет во мне, растет, как червь в мозгу человека, питающийся эмоциями и чувствами, растущий и пожирающий позже все на своем пути не разбирая ничего, потому что у него нет глаз. У меня тоже нет глаз, все из-за того, что ничего не хочу видеть, я вырвал их себе. Растоптал и оставил валяться на запыленной дороге. Это вовсе не больно, даже испытываешь неясное облегчение, когда делаешь это. Пишу эти строчки, только для того, что бы руки были чем-то заняты, мозг думал о словах, а не о деле. Точно знаю, что как только будет написано последнее предложение и поставлена точка тонкое лезвие ножа пройден по моей коже, разрывая ее вновь и вновь, оставляя кровавые подтеки, а несколькими секундами позже разливаясь по рукам и ногам, кромсать свою кожу вновь и вновь только для того, что бы чем-то заглушить то, что внутри, только для того, что бы отключить все другое, забыть о том самом черве, грызущем мозг. Не осталось больше сил, не осталось желания идти, шевелить ногами, изредка случаются проблески веры во что-то, но такой же слепой, как и я сам. Вскоре она угасает, словно спичка на ветру и не остается ничего, темнота. Темнота, захватывающая все, окутавшая все, вобравшая в себя все. Однажды мне сказал очень умный человек, что темнота лишь отсутствие света, но нет. Свет не вечен, но вечна темнота. Второе дыхание не имеет обыкновения открываться когда оно необходимо, оно вообще н бывает. Бывает лишь мотивация, сила воли, но не дыхания. Потому что невозможно появиться чему-либо, когда ничего нет. Больше нет. Не оживить человека из его костей и праха. НЕ стать тем, кем ты был, после того, когда уже ничего не осталось. Идти вперед, все время врезаясь в стены тоже не возможно, потому что отчаянье сильнее всего, рано или поздно оно остановит тебя и очередной раз уперевшись в очередную стену ты осядешь возле нее и перестанешь дышать, но не потому что твое тело этого перестанет хотеть, потому что в твоей голове уже будет царствовать отчаянье. Всеобъемлющее и все поглощающее.       Мы живем в эпоху равнодушия. Мир состоит из лжецов, эгоистов и предателей. Последние самые честные из них , потому что они хотя бы находят в себе силы быть честными, в отличии от прочих. В то ж время предатели и самые опасные, потому что заставляют наконец прозреть и увидеть наконец , всех остальных. А уж после только развалины. Пепелище, на котором стоишь, совсем одинокий и никто руку тебе не подаст, но и к лучшему, ведь все равно не ухватишься за протянутую руку, потому что увидишь, что во второй. Затем все по накатанной, известной схеме. Останешься совсем один и оглядываясь назад будешь жалеть, что верил и доверял. А еще наконец начинаешь понимать, что никто никому не нужен и каждый сам за себя. Никому не доверяй, все лгут, или, что ещё чаще, просто пользуются, пользуются тобой, наивно раскинувшим руку для объятий совершенно позабыв, что так тебя даже проще распять. Говорят, что самое страшное в жизни это война, особенно ядерная. Очередная ложь. Война, это способ. Просто способ и не важно для чего. Для самоутверждения, для выплеска ненависти, а для меня — способ умереть. Суицид — это согласия, а оно невозможно в абсурдной жизни, под поезда или машины бросаться вовсе не вариант, твоя смерть — твое дело, а война просто легкий способ умереть. Я хочу на войну.       … Или хочу закончить свою войну?       Существование больше похоже на злую шутку, каждый раз трясти себя и спрашивать у отражения в зеркале не сплю ли я — не помогает, отчаянье, поселившееся в голове и успевшее пригреть себе место твердит об обратном, а с ним и не поспоришь. И все же так хочется проснуться. Открыть глаза и понять, что все это лишь иллюзия, очередная ложь, что это закончится и исчезнет во мраке ночи.. Но нет. А затем и догоняет мысль, что глаз то вовсе и нет больше на прежнем месте.       Я захожу в ближайший кабак и выпиваю виски, 100, затем 200. И только затем вспоминаю, что уже давно не пью и вкус алкоголя мне противен. Кругом люди, эти мерзкие загнивающие люди, напичканные дешевыми фильмами, пошлой литературой и наивными мечтами. Вечно от них разит духами и улыбками. Их голоса такие веселые, громкие, звучные, вечно смеются не задумываясь ни о чем, от людей тошнит и не сдержавшись я хватаю стакан и швыряю в людей, не глядя куда он летит. Меня волокут и выкидывают из кабака, как пес лежу на промозглой земле и смотрю в небо. Люди добрались уже и до него, испортили, сломали, извратили. НЕ звезды, не месяца, только бессмысленность и не более того. Подниматься с асфальта смысла я не вижу и лежу, пока снежинки оседают на моем пальто и шляпе. Идти некуда, да и не к кому, в своей квартире я сегодня уже был, поэтому можно и полежать чуть-чуть. Снег саваном окутывает тело и я закрываю глаза в надежде умереть, хотя и знаю, что не случится этого, недостаточно отчаянья внутри. Только сколько это «достаточно»? Мне девать его некуда, уже лишнее складываю на полки. У вас достаточно отчаянья? Мое не возьмете?       Мимо пролетают машины, проходят человеческие создания, я не вижу их, но слышу и в такие моменты хочется еще и отрезать себе уши, что бы обрести вакуум, безмолвный, слепой и безвоздушный кокон, в котором я наконец смогу заснуть. Что-то в голове перещелкивание и тело, на автомате идет в сторону жилища, где я провел тридцать шесть лет, мое сознание все ещё там, на асфальте, в окружении страшного ора, который окружает, но ноги сами собой пересекают переулки, проходят мимо домов, в которых горят три-четыре окна, остальные поглотила тьма. Наконец я останавливаюсь. Напротив меня, на той стороне улице стоит темная фигура, которую я узнаю из сотни тысяч, не глазами, не руками, а каким-то невиданным шестым чувством. Не человек, его силуэт пересекает дорогу и подходит ко мне. Из рта этой субстанции, когда-то мне родной вырываются хриплые слова, и губы дрожат. Я с ужасом понимаю, что мое сердце бьется так часто и дышать становится сложно, в какой-то момент я осознаю, что так долго ждал этих слов, так хотел их услышать. Темная фигура обнимает меня, прижимается всем телом, а я, словно во сне, от которого мне, впервые, не хочется проснуться, беру за руку человека и мы поднимаемся в мое укрытие. Свет режет глаза, с непривычки, и прогоняет тьму.       Больше в маленькой, пыльной комнатенке нет и напоминания на вечный, всепоглощающий мрак. Мои губы расползаются в улыбки, но, наверное, она больше похожа край криво оторванного листа бумаги, исчезла правильность из мышечной памяти. Фигура человека больше не темная и я могу видеть лицо, все обрело форму и цвет.       Ноги подходят к столу, руки отодвигают верхний ящик. Несколько секунд спустя короткий вскрик возвращает все на круги своя. Дуло пистолета слегка дымиться, это как война, только небольших размеров, вписывающаяся в одну единственную комнату. Либо ты, либо тебя. Но дело, в общем то, не в этом, просто в этой фальшивой игре каждый сам за себя.       Пусть и согласие на абсурдность, но, пожалуй, стоит выпить чашечку кофе, прежде чем мои мозги окажутся на стене.