Драконья болезнь

Доспехи потемнели от крови. Торин принял удар ятагана на меч, стиснул зубы до боли и скрипа - и оттолкнул орка. Коротко замахнувшись, разрубил ему голову, но открылся аккурат под удар орочьей глефы. Крепкие доспехи не спасли - глефа нашла щель меж стальных пластин, узкое длинное лезвие вошло глубоко, раздробив кости. Торин вскрикнул - беззвучно в шуме битвы. Бильбо, который скрывался за большим камнем, увидел этот беззвучный крик, и бросился на подмогу. Не дал добить Торина, сам едва не лишившись головы, продержавшись до подхода своих. Торин встал, пошатываясь, попытался выдернуть глефу и не смог - кривые зазубрины зацепились за кости, царапнули по ним, да так, что скрежет отдался в ушах. Торин обломал древко, заставил себя встать. Рана была не первой, но, кажется, стала последней. *** В шатре пахло воском, травами, тканью, лежалой, но чистой. И гнильем, не очень ощутимо, но отчетливо и... безоговорочно. Бильбо не верил запаху, хотя все понимал. - Гэндальф, как же так, - выдохнул он, поставив очередное ведро с ледяной водой, - Гэндальф? Тот не ответил, молча обмакнул тряпку в воду и стер пот со лба. Какой-то незнакомый гном подхватил ведро, понес дальше, расплескав. Бильбо в растерянности отступил к стене, прошлепав босыми ногами по луже. - Сплошная каша, - буркнул Оин, осматривая Торина, - надо чистить и вынимать обломки из легкого. - Слишком много крови уходит, - тихо сказал другой лекарь, отжимая повязку, напитавшуюся красным, как весенний снег водой. - Если не остановить кровотечение, то он погибнет, - пробормотал Оин, - но нельзя же накладывать повязку на грязную рану. Бильбо стоял, стараясь не думать, что они говорят все это про Торина, про Короля под Горой, который так недавно отвоевал свое королевство. - Неужели ничего нельзя сделать? - пробормотал Бильбо, не в силах ничем помочь, только топтался рядом и часто дышал. - Он долго так не протянет, - заметил лекарь. - Я все слышу, - хрипло проговорил Торин, приподнимаясь на наспех собранном ложе. Волосы промокли от пота и воды. - Торин, - пробормотал Бильбо едва слышно и отступил в тень, стараясь слиться с ней. Вдруг один только вид хоббита оскорбил бы его в такой момент? - Надо прижечь, - едва выговорил Торин и откинулся обратно, сильные его пальцы стиснули простыню, и Бильбо замер, затаив дыхание, будто это могло помочь. - Должно помочь, - кивнул Оин, нашел подходящий стальной прут и сунул в руки помощнику, - раскали добела. Бильбо почувствовал, что волосы на затылке встают дыбом от ужаса - неужели Оин собирался прижечь рану каленым железом? Но Торин, похоже, этого и хотел. Обессилено и часто хватая воздух, он лежал, смотрел вверх, там, где стенки шатра сходились в высокой точке. Казалось, отлогие матерчатые стены колышутся в такт его дыханию. - Торин, - Бильбо не выдержал, подобрался ближе и попался ему на глаза, - я знаю, ты ненавидишь меня за то, что я сделал... - Не время для исповедей, Бильбо! - сердито одернул его Оин, но Торин нашел ладонь хоббита и сжал ее в своей. Повернув голову и уставившись на Бильбо, он велел: - Говори. - Ты... Торин, мне ты очень дорог, я много думал, я не хотел оскорбить... - забормотал Бильбо, неуклюже оправдываясь, но Торин посмотрел на него так, что ясно становилось: простил. Глаза его были словно обведены темным, но при этом были такими яркими. - Это было славным приключением, - криво улыбнулся он, стиснул его пальцы, сильно, до боли, а потом разжал, - отойди, Бильбо. Лучше тебе этого не видеть. Бильбо кивнул, вновь скользнул в тень, не желая смотреть, но смотрел, не отрываясь на бело-алый конец прута, на пальцы, стиснувшие простыни, на обструганную ветку, которую Торин послушно стиснул зубами. И зарычал, глухо, долго, заглушая тихое шипение. К запаху трав и воска прибавился сочный аромат жареного мяса, щекочущий ноздри и абстрактно аппетитный. Бильбо не выдержал, упал на колени, и тихо стошнился в бадейку с грязными тряпками, подозревая, что вот-вот лишится сознания, а то и вовсе рассудка. - Не место тебе здесь, - буркнул Оин. Бильбо быстро закивал, вытирая рот, сплюнул, прогоняя кислый привкус. Торин, потеряв сознание, лежал, запрокинув голову, и бессильно стискивал простыню. А потом его пальцы замерли. Гэндальф, сидевший в углу, словно большая серая птица, поднялся и подошел ближе. Взглянул на Торина, на темную, развороченную рану в груди. И молча закрыл глаза, положил ладонь на лоб Торина. Бильбо молчал, боясь спугнуть, не зная, чего ожидать, а Гэндальфу, кажется, было сейчас очень несладко. Дышал он тяжело, тихо и дробно выговаривая какие-то странные слова, и словно темнота сгустилась в небольшом шатре. И разом все прекратилось. Гэндальф выпрямился, чуть покачнувшись, и Бильбо бросился к нему, коснулся его ладони: - Что теперь? Маг не ответил, перекинув шарф через плечо. И вышел наружу, так ничего и не сказав. А Торин лежал, стиснув простыни так крепко, что порвал их там, где натянулась ткань. *** Бильбо не спал толком почти трое суток. Поначалу Оин не слишком-то приветствовал его, считая, что полурослик выслуживается перед Торином за предательство, но потом махнул на него рукой: кроме Торина, были раненые, требующие внимания. А Бильбо старательно ухаживал за Торином, не задумываясь о том, что скажет Оин и другие. Он и правда отчасти желал заслужить расположение Торина, прощения просил, но не только. В конце концов, за время похода они стали настоящими друзьями, и Бильбо от всей души желал, чтоб Торин выжил и поправился. Пусть Торин ошибался, но ведь каждый имеет право на второй шанс. Стараясь облегчить Торину выздоровление, Бильбо постоянно крутился рядом. А Торин, слегка наоборот, гнал от себя хоббита, когда тот слишком усердствовал с заботой. Противился нежности, не желая показывать Бильбо свою слабость. - Неужели за водой больше послать некого? – буркнул Торин, заметив Бильбо, боком заходящего в шатер. - Мне ничего не стоит принести воды, - возразил тот, поставив на пол вначале одно ведро, потом другое. Выпрямился, размяв плечи, и подошел ближе, уселся на самый краешек кровати – Торин, как мрачный коршун, внимательно следил за его передвижениями. - Эльфы свертывают знамена, - сообщил Бильбо, мимоходом подхватив свалившуюся подушку. Отряхнул ее и глянул на Торина, - ты не хочешь произнести речь? Устроить какой-нибудь праздник? - Отличный повод для радости – не видеть эльфов под носом, - буркнул Торин, задумавшись. - Если ты, конечно, в состоянии, - Бильбо выгадал момент и пропихнул подушку ему под спину. - Я-то в состоянии, - сказал Торин, вздохнул, меж его бровей пролегла тень, - Даин привел армию и эту армию нужно кормить, снаряжать, обеспечивать. Эребор ничего не может сейчас дать. - Не рано ли думать об этом? - Зима пришла, - Торин потер ладонями лицо, стирая выступившие капли пота, - мы не можем жить вот так, у подножья горы. И зимовать таким небольшим числом в Эреборе будет тяжело. - Ну и ладно, - пожал плечами Бильбо, - это твоя крепость, твой дом, нам в нем ничего не угрожает. Справимся как-нибудь. Торин, глянув на него искоса, улыбнулся вдруг, слегка просветлев лицом. И ничего не сказал. *** Прощальное празднество все-таки организовали, а Торин присутствовал на нем постольку-поскольку. Рана заживала тяжело, мокла и прела под повязками и, хоть Торин и вышел в зал, стискивая ладонь Фили, но ему пришлось быстро уйти. Бильбо не замечал ничего в этот вечер – ни красоты эльфов, ни людских речей, ни наспех отмытого зала с паутиной и копотью на высоком потолке. Видел лишь только бледные губы Торина, произносящего речь, его чуть подрагивающие пальцы и ярко, лихорадочно блестящие глаза. - Все хорошо, - выдохнул Бильбо, стискивая в пальцах золоченый кубок, уставился в тарелку, - все хорошо. И не поднимал взгляда до самого вечера. Не мог прямо сейчас броситься и узнать, как Торин себя чувствует – это было некрасиво, невежливо. Его бы не поняли. Вечер вышел довольно грустным: слишком много погибло в Битве, слишком тяжелой ценой достался гномам Эребор, слишком быстро Торин покинул праздник. А когда гости разъехались, оказалось, что никто из четырнадцати друзей не знает толком, чего хочет, и как этого достичь. Торин, полусидя-полулежа в высоком каменном кресле, дремал, прикрыв глаза ладонью, Балин устроился рядом с ним, закутавшись в теплое одеяло, Глоин допивал остатки эльфийского вина, а Кили ходил взад-вперед, накручивая на пальцы длинную золотую цепь. - Кажется, вот только недавно мы вышли в светлое будущее из норы нашего хоббита, - сказал он, оглядывая всех присутствующих, - а теперь неясно, что делать с этим наступившим будущим. - Как же неясно, - хмыкнул Балин, подтянув и себе бокал вина. - Эребор наш, золото наше. - Это просто отлично, - усмехнулся Кили, обмотал брата цепью, нарядив его как праздничное дерево, - и что теперь? - Теперь, - хрипло отозвался Торин, - приключения кончились. Можешь взять тряпку и пойти вымыть полы. - Полы? Я? - А кто еще? - Торин смотрел на него без тени улыбки, - да, нас слишком мало, чтоб вдохнуть в Эребор жизнь. Но это не значит, что столовой, спальней и гостиной у нас будет одна-единственная комната. - Так удобнее, - буркнул Кили. - Так удобнее было и в Синих горах сидеть, - подхватил Двалин, - если не возьмемся за дело, Эребор уснет этой зимой вместе с нами. - Но полы-то мыть зачем? - все еще возмущался Кили, потряс массивными браслетами, рубины в них искрились, словно эльфийское вино на просвет. – Неужели мы не можем найти каких-нибудь там женщин для этого? Заплатим им, деньги-то есть! Фили фыркнул в кулак, а Кили под перекрестьем напряженных взглядов замер, сморгнул и уставился на хоббита: - Бильбо, ну а ты чего молчишь? Скажи им, я дело говорю. - Мне кажется, - проговорил Бильбо, - что нет смысла платить за то, что можешь сделать сам. Балин усмехнулся, а Кили громко фыркнул, всплеснув руками, утопал прочь. - Ничего, Торин, - сказал Балин, - завтра мы начнем уборку. С твоих же покоев. И начали ведь, чему Бильбо был рад едва ли не больше других. В комнатах Торина обнаружилась большая кровать, на которой тот мог спокойно выздоравливать без риска повредить рану. Вентиляция в верхнем ярусе была хорошая, матрасы не отсырели еще – но Бильбо с помощью племянников Торина все равно выволок их на балкон, выбил на сухом морозном ветру. День выдался просто замечательным, пыль и снежинки кружились в лучах солнца, холод пощипывал за уши. Фили насвистывал песни, а Кили даже забыл о том, что хотел тратить деньги на такое приятное занятие. Двалин же, и большая часть гномов спустились ниже – настало время хоронить тех, чьи тела так долго оставались в забвении. Поэтому вечером, сколько ни пытался Бильбо завести непринужденную беседу, никто на нее не откликался. И тогда Бильбо уселся рядом с Торином, подвинув табуретку поближе к его креслу. - Нравится тебе здесь? – спросил Торин, поглядывая на него с легким интересом. - И да, и нет, - честно ответил Бильбо, сегодняшнее солнце все еще согревало изнутри. Он отклонился назад, прижавшись к его ноге, и Торин, незаметно для себя, осознал, что рассеянно поглаживает Бильбо по волосам. Таким мягким и кудрявым, что хочется гладить вновь и вновь, словно зверька по пушистой шубке. А хоббит сидел, глядя в огонь, и будто ничего не замечал. Поговорить им не удалось, но на следующий день, когда Торин уже переехал обратно в свои покои, они остались наедине. Бильбо, оглядев комнату еще раз - чистую, относительно прибранную, с легкой и слегка смущенной улыбкой оглянулся на Торина. Торин прошелся по комнате, не выдавая своих чувств, только горло его заметно сжалось, напряглись мышцы шеи, будто он сдерживал слова, рвущиеся наружу. Может, воспоминания сейчас переполнили его, выплескивались, как вода из кипящего котла – но Торин молчал, не желая открываться. С трудом обойдя комнату, он уселся на кровать, поглядел на Бильбо и кивком указал на стул в изголовье. - Ты просто золото, мистер Бэггинс, - проговорил он, потирая ребра, онемевшие, уставшие от повязки. - Я рад, что все закончилось, - сказал Бильбо, - и мне несложно помочь старому другу. Торин посмотрел на него с едва заметной улыбкой, такой неуловимой, но вместе с тем искренней и приятной. Бильбо вздохнул, и как бы невзначай коснулся покрывала. А Торин, поправляя его, натолкнулся на его пальцы, но не отдернул руки. Наоборот, взял его ладонь и принялся рассматривать, невольно сравнивая со своей. - Скоро ты станешь настоящим гномом, Бильбо, - ухмыльнулся он, - твои руки уже не похожи на руки неженки и лежебоки. - Я не хочу быть гномом, - возмутился Бильбо, но пальцев не отнял. Внутри все вдруг замерло, и он никак не мог понять, что происходит сейчас, - я... я хочу остаться самим собой. И вести жизнь домоседа, к которой я привык. - Ты хочешь покинуть меня? - Торин перевел взгляд с его пальцев, внимательно посмотрел в глаза, - когда? - Наверное, когда ты поправишься, - вздохнул Бильбо, - в Шире скоро весна, все зацветет, ветер разнесет запахи свежей листвы, лепестки яблони и вишни, а я так далеко от родного дома... - Ты не можешь возиться со мной вечно, - кивнул Торин, - я все понимаю. Бильбо, чувствуя смутное желание возразить ему, промолчал, сосредоточившись на ощущении тепла, исходившего от Торина. Пальцы словно покалывало мелкими иголочками, и каждое прикосновение к ладони было таким личным, не хуже поцелуев в темноте. Бильбо смущался, не знал, что и думать, но не предпринимал ничего. И Торин тоже молчал. За окном шел снег, кружился белыми пятнами на фоне серого неба. - Мне приятно, что ты сейчас со мной, - улыбнулся Торин, наконец, и хотел добавить что-то, но в дверь постучали. Бильбо тот же отдернул руку, будто занимался с ним невесть чем и отодвинулся в угол.