Блинчики

Утро явно обещало быть как никогда хорошим. Легкий прохладный ветерок, ласковые солнечные лучи, скользящие по «Villa Carlotta» и шум пробуждающегося города вокруг. Как это ни странно, но сегодня вилла радовала ближайших соседей непривычной тишиной и покоем. Обычно ее упоротые, но чрезмерно креативные жильцы по ночам услаждали соседский слух уносящими куда-то в небеса электронными семплами, вечеринками с явным перебором спешл дринков и прочими интересными звуками, которые можно было истолковать крайне многозначно. Сия феерия часто преодолевала рассветный предел, и не то чтобы кто-то особенно был против (а район, в котором располагалась вилла, так и кишел творческими личностями самого разномастного толка), но постоянно встречать рассвет под дикую смесь американского индастриала и произвольных норвежских напевов иногда все же было немного удручающе. Уютная тишина наполняла все комнаты «Villa Carlotta». Все, кроме одной. Потому что двое человек из зеромансеровского состава уже не спали. Если бы в этот момент на их кухню рискнул заглянуть кто-то из фанатов, он явно был бы поражен зашкаливающей упоротостью и одновременно чрезвычайной милотой представившейся перед глазами картины. А еще — умопомрачительным ароматом жарящихся блинчиков… Готовкой которых в то утро, как и во многие предыдущие ему, занимался Алекс. Фронтмен, как обычно, пренебрег верхней половиной одежды, однако сейчас это фактически не играло никакой роли, ведь спереди Мёклебюстовские телеса прикрывал большой розовый фартук с оборочками по краям и желтым цветочком на кармашке посредине. Сзади же сию композицию венчал элегантный бантик из тоненьких завязочек. Фартук явно был дамским и сразу навевал мысли о рекламе для домохозяек. Аля же явно не парился по таким мелочам, полностью сосредоточившись исключительно на приготовлении блинов. Точно также его не волновало и обилие украшавших кухонный стол белых пятен и разводов, которые всегда неизбежно появлялись после каждой новой готовки, что, в общем-то, было типичной ситуацией при работе с тестом. Весь процесс для него уже стал чем-то особенным — двигаясь возле плиты и вполголоса напевая строчки одной из новых Зеровских песен, Алекс пребывал в возвышенном кулинарном экстазе, так и манящим за собой в новую сферу блаженства, в которой место было только для него и для Кима, и… — И смотри, что б они не подгорели как в прошлый раз! А то у меня от подгоревших мигрени начинаются! — Да знаю, я знаю… — Алино лицо приняло весьма печальное выражение. Выдав столь суровую реплику, Ким вернулся к своему недопитому кофе. Надо сказать, что басист всегда присутствовал при таком важном священнодействии, как готовка блинов. Вот и сейчас Льюнг в небрежно накинутом халате сидел за кухонным столиком, пил кофе и читал какую-то американскую газету. Вернее, делал вид, что читал, ибо глаза искушенного наблюдателя сразу бы отметили, что Кимовский взгляд куда чаще задерживался на бантике, скреплявшем завязочки от фартушка Мёклебюста. В такие моменты в глазах Кима проскальзывало нечто настолько особенное, словно еще чуть-чуть — и новый альбом не за горами. И было все это просто ну до возмущения непалевно. Алекс же был полностью сосредоточен на жарке блинов, особенно после столь сурового и капризного замечания своего басиста. Не, ну он давно знал, что Льюнг — тот еще перфекционист, каких поискать, но чтобы так… Пригоревшие блинчики по всей видимости наносили идеализму Льюнга столь сильную моральную травму, что она тут же выражалась физически. То есть в мигрени. Естественно, что в таком случае ни о каком совместном блаженстве речь уже не шла. Кроме того, вредный Льюнг потом заставлял репетировать всех в два раза дольше, стремясь добиться совершенства если уж не в совместном поедании сладостей, то уж точно в музыке. И хорошо, что такие приступы творческой активности остальными уже давно приписывались безусловной гениальности тощего мигренозника. Вся эта упоротая сцена с блинами повторялась с различной частотностью в течение последнего месяца. Начало данному ритуалу было положено в один прекрасный день, когда Алекс понял, что ему срочно нужна отдушина для отдыха от бесконечных репетиций, постоянного Зеро-трэш-угара и заебов Кима. И если с первыми двумя вполне можно было более чем примириться, да и что уж греха таить, нефигово наслаждаться, то вот последнее было настолько уникальным в своем роде, что тут ни в сказке сказать, ни пером описать. Как говорили люди, знавшие Кима в реале, для перевозки его эмоционального багажа требовался отдельный самолет. И Мёклебюст чувствовал, что в последнее время этот самолет на него стремительно падает. Увы, но все его попытки привлечь внимание басиста оканчивались полным провалом. Ким с удовольствием совместно упарывался с Алей, мило улыбался, позволял себе провокационные жесты и намеки, и… Всё. Дальше этого дело не шло. Недоумение и облом Мёклебюста усиливались еще больше от того, что он-то как никто другой знал, каким же на самом деле Льюнг был извращенцем. А ведь многие, глядя на эту тощую фигурку, наивно велись на предложение вместе поесть ирисок и в итоге отделывались приличной порцией насилия. Результатом были такие мощные моральные травмы, что после столь пугающего опыта повторно подкатывать к Киму мало кто решался. А кто все же решался… Что ж, их имена сохранит история. И, казалось бы, что могло быть проще, чем обратить на себя внимание в такой ситуации, тем более, учитывая их анреально бурное совместное прошлое в Саймен. Но нет. Ким оставался все таким же неприступным, как скала в норвежских фьордах. И вот, придя в то далекое утро на кухню и предаваясь мыслям о безысходности и тщетности бытия, Алекс решил нажарить себе блинчиков. Ведь, как известно, сладости всегда улучшают настроение, а блины — то вообще вещь особенная. Дело как-то сразу пошло на лад, и потихоньку Аля уже наслаждался утром, и даже близящаяся эмоциональная авиакатастрофа более не казалась столь удручающе пугающей. Аромат от жарящихся блинов постепенно распространялся за пределами кухни. И вскоре он дошел и до комнаты Кима. Басист в то время писал текст песни для нового альбома, причем сей творческий процесс продолжался еще с вечера и, непонятно было, когда же он таки придет к своему логическому завершению. Строчки из подсознания тянулись крайне тяжело, да еще и эти странные мысли, в которых почему-то в весьма интересных позах фигурировал его фронтмен… И ведь нельзя сказать, что он был так уж равнодушен к Алексу. Просто когда у человека столь мощный эмоциональный багаж, решение даже такой простой социальной ситуации превращается в задачу уровня подвига. Ну и врожденное тролльство никто не отменял, ага. Льюнг на мгновение прикрыл глаза и потер переносицу. И в этот самый момент кратковременного отдыха он почувствовал какой-то невыразимо богический аромат. Сладкий, завораживающий и так и манящий выяснить его источник. Ким не стал сопротивляться этому позыву, поэтому, покинув свою комнату, он направился на поиски сего источника и, таким образом, быстро оказался на кухне. Он ожидал всего, но вид Али, мощно погруженного в приготовление блинов, таки задел какую-то особую струнку в его готичной душе. Открывшаяся его взору картина так и кричала о том, что он явно упустил нечто важное. Или же, точнее, что пришло время радикальных перемен. Появившиеся спустя несколько часов на кухне остальные ребята из состава Зеро были весьма удивлены тем, насколько запотевшими были кухонные окна, и это при том, что-то утро было довольно прохладным. С тех пор приготовление и совместное поедание блинов стали неотъемлемой частью жизни Зеро.