Эскимосский засос в бездну!

Слегка за полночь. Неосознанно, как всегда, мои глаза избегают встречи с окнами, будто эта колючая темнота может затянуть меня, поглотить, и я растворюсь в пустоте, от которой отделяет только выцвевший тюль, растворюсь, а дальше ничего… …лишь страх и небытие. Однако я вновь и вновь «задерживаюсь на ночь». Люблю тишину, такую, как сейчас, когда нет ничего громче собственного дыхания и размеренно текущей по венам крови. Мне нравится это лёгкое чувство страха, просыпающееся вместе с заходом солнца, но осознаваемое лишь в полном одиночестве. Оно зудит под кожей, напоминая, что я ещё жива. Но главное — это чувство силы, вызванное капелькой адреналина и услужливо раздуваемое собственными мыслями. Всё вдруг становится легко и просто, всё, о чём днём думается с неохотой и даже с некоторым страхом. Хочется открыть этот таинственный чемодан с инструментами и смастерить шкаф, тяжёлый дубовый шкаф с выдвижными ящичками и умелой резьбой, или поднять запылившуюся крышку пианино и разобрать по нотам самую сложную мелодию из всех, что доводилось слышать. Поэтому я пишу ночью. Тогда, когда душевных сил хватает, чтобы свернуть горы, а физические уже на исходе, когда дух борется с телом. В этом лихорадочном состоянии появляются самые ясные мысли, самые идеальные, самые чёткие, которые так хочется изложить на бумаге. Сегодняшняя ночь не исключение, хотя и не правило. Я устроилась на куханом уголке, обтянутом кожей, немного болезненно переживая первые секунды соприкосновения с его прохладой. Оглянулась вокруг. Всё как всегда. Кажется, что быть по-другому и не может, что вся обстановка: кухонная мебель, старый тюль и скляночки с приправами, — приросла к стенам настолько, что просто вынести её отдельные части невозможно, только резать наживую. Две солнечные лампы — одна тёплая и тусклая, а вторая яркая и холодная — освещают помещение, изредка мерцая. Дома сегодня никого. Дверь прикрыта по привычке. - Ну, пожалуй, начнём! — звук собственного голоса успокаивает. Как это всё-таки по-детски глупо бояться оставаться одной и зарываться носом в экран. Никого кроме меня в квартире нет. И ноутбук меня не спасёт. Это всего лишь две перекрывающих друг друга иллюзии, которые я сама себе позволяю. Дура, наверное. И тем не менее поспешно включая ноутбук, уставилась на него в ожидании. Экран загорелся и сразу как-то легче стало. Это, конечно, не руки, тепло приобнимающие за плечи, но тихое журчание прибора добавило уюта и ощущения безопасности. Клик — и браузер открыт. Клик — сайт. Клик — «Добавить фанфик». «И о чём же я буду писать?» — раздался в голове справедливый вопрос. Как назло сейчас нет ни одной достойной идеи, а старые не разжигают огонь страсти. «Ладно… Нужно придумать что-нибудь нелепое, взять первое, что в голову придёт, и назвать так свою историю, а дальше плести что-нибудь вменяемое…», — подобные вызовы самой себе давно вошли в норму, это добавляет остринки унылым будням. Когда играешь в «Cлова» и никак не можешь придумать уже сотое по счёту слово на букву «А», взгляд мечется вокруг, перебирая каждый предмет в отдельности, в поиске злополучных антрисолей и ампул. Неэффективно, надо сказать, но это уже где-то на уровне инстинктов — оглядеться и найти палку, которую засунешь в пасть набросившемуся на тебя хищнику. Так сейчас и со мной. Я судорожно мажу глазами вокруг себя, совершенно бездумно и отрешённо, быстро переходя с одного предмета на другой, не цепляясь, пока… «Эскимосский засос в бездну!» — так я решила описать запотевшее не по погоде окошко. Тьма, прижавшаяся носом к стеклу, не отрывая от меня своих глаз, размеренно дышит ртом, как если бы она была эскимоссом, а я объектом её обожания, но если я взгляну в её сторону, она тут же засосёт меня в бездну, и последнее, что я почуствую в этой жизни, её колкий взгляд, проникающий в самую грудь, врастающийcя в солнечное сплетение, притягивающий к себе силой намерения против моей воли, — воображение легко дорисовало детали и получилось нечто вроде зарождающейся идеи.  — Сойдёт. — тихо хмыкнула, разминая пальцы. Так… Жанр? Определённо даркфик, но вызывающий не ужас и потерю сна, а лишь покалывание на кончиках пальцев. Да, это по мне. Начинаю печатать, останавливаясь каждые тридцать секунд, чтобы прочитать написанное сначала и проверить последние строчки «на слух». Туго, тихо, медленно, но идёт дело. Прошёл час. Едва закончена первая страница текста, а я уже на нервах. Часто ловлю себя на том, что смотрю в одну точку уже несколько минут, ни о чём не думая и ничего не осознавая. Разумом спокойна, но где-то внутри немного взвинчина. Это нормально, даже естественно. Так-так, сейчас очень важный момент, дело подошло к завязке. Как описать чувства героини, когда её вышвыривает из реальности? Печатаю: Рози не успела ничего почувствовать… почувствовала пронзительную боль… вспомнила, как тяжело рождаться, когда её занесло… утянуло… засосало в… Очень нравится постукивание подушечками по клавишам, а вот то, что из этого выходит, нет. «Эх-х, не идеально, чёрт возьми, не И Д Е А Л Ь Н О!!!» — кричало в голове. Резонируя под потугами успокоить саму себя, чувство неидеальности вдруг разрослось до размеров человеческого роста и, уже не помещающееся в голове, с хлопком вырвалось наружу. Сразу стало легче, спокойнее, уютнее, сонливее, ленивее и захотелось закрыть крышку ноутбука, использовав её, как подушку. Только я прилипла к прохладному пластмассовому корпусу щекой, как тут же отскачила от него, словно от горячей сковородки. А всё потому, что… ...кто-то произнёс моё имя. Ещё раз. Тихий тёплый родной зов повторился. Я вскинула глаза вверх. Эм-м.  — П-привет. — выдала я неуверенно, пытаясь совершенно не подавать виду, что не знаю, кто это. Знакомая ситуация. Нередко бывает, что на улице кто-то одёрнет за локоть, доброжелательно улыбаясь, зовёт по имени, интересуется моими делами и здоровьем моей семьи, а я весь разговор пытаюсь вспомнить этого человека, но ничего, кроме расплывчатых образов на ум не приходит. Так и сейчас, смотрю на неё и думаю — что-то знакомое. Может быть, девушка брата? Красивая.  — Ты меня напугала… — выдохнула я. — Дома никого не было и я не слышала, как открывалась дверь. Уставилась на неё с немым вопросом, кто она и откуда, но гостья то ли не хотела на него отвечать, то ли просто не уловила его. Для собственного успокоения мне достаточно было немного, только бы услышать прикрывающуюся дверь в спальню брата или в ванную. Но там тишина… Тихо. Слишком тихо. Девушка незаметно поджала губы, кажется, ей не понравилось, что я прислушиваюсь:  — Я пришла по твою душу. — сказала она, не отрывая от меня своих голубых глаз, так холодно, ровно, спокойно, только… этот голос… «Чего-о?» — прозвенело в голове, но наружу вырвалось, как:  — Может быть, чаю? Короткое молчание. - Нет, у тебя глава не дописана. — строго процедила она.  — Откуда вы знаете? — тут я опешила, не представляю, как смотрелось моё лицо снаружи, но изнутри все мускулы были напряжены. — Кто вы?  — Я уже представилась, — недовольно отозвалась гостья, не дрогнув ни капли, — дважды. Мне стало страшно. Я всё ещё пыталась это скрыть, но рой назойливых мыслей жалил изнутри.  — Не стоит меня бояться, — недоумённо посмотрела она на меня, — я это ты. Не успев как следует проанализировать сказанное, я с опаской отметила — мы похожи. Чёрт возьми, очень похожи, только… У неё была безупречная, точёная фигура, ни грамма лишнего жира. Это совсем не мои бока. А нос? Я в детстве из-за него плакала, а мама успокаивала: «горбинки были у всех греческих красавиц». У гостьи же нос красивый, прямой, безукоризненный. Волосы гладкие, идеально уложенные, нет предательской завитушки на чёлке и кончики, о которых я всегда шутила: «подровняю, когда парень появится», лежали на талии ровной чертой. Платье было последней каплей. На ней было именно то, которое я хотела, начиная с шестого класса, если порыться в домашних архивах, можно найти его эскизы: Открытые плечи. Корсет от полусердца на груди до небольшого треугольника чуть ниже пупка, дальше пышная юбка в пол в несколько слоёв: первая из мягкой пластиковой сетки для формы, следующие пять для пышности, а сверху полупрозрачный шёлк. Полностью однотонно, колевского синего цвета, такого глубокого, что, кажется, приглянись и увидишь, как проплывает мелкая рыбка в толще океанской воды. Оно хорошо подчёркивает аристократичную белизну кожи, холод голубых глаз и теплоту густых рыжих волос. Идеально. Она идеальная версия меня. Наверное, я сплю! Конечно, я сплю! Неудобно ведь спать за столом, а не в мягкой постельке, оттого и провалилась в этот тревожный осознанный сон. Так бывает. Несмотря на то, что осознанные сны «на ощупь» очень реальны, их, обычно, легко отличить от действительности. Всего-то нужно изменить что-нибудь силой мысли. Уставилась на чайник, отдаю последние силы, чтобы перекрасить его в зелёный цвет, но… …рука гостьи, идеальной меня, опускается на мою руку. На мгновение мне даже показалось, что она давит с силой. Улыбка в мою сторону. Матерь божья, а какая голливудская улыбка, полюбуйтесь! После этого зрелища я вообще к зеркалу подходить не смогу.  — Нам пора, не отвлекайся. — спокойным, уверенным тоном сказала она. — Пиши.  — В смысле?  — Пиши свою историю. Я повела бровью. Странно. Ладно, напишу, главное, утром вспомнить всё и переписать по памяти. Под этим непроницаемым взглядом, который гостья на меня уставила, было не по себе. Он ничего не выражал — ни злобы, ни радости — только внимание, прибивающее, вжимающее. Сбивчиво открыла ноутбук, вернулась к фанфику, уставилась на него. Ничего. Ни одной мысли в голове, только мелкая дрожь по всему телу.  — Я же сказала тебе, пиши. — тихо, но уже более властно сказала она.  — Я не могу, ничего не приходит на ум. — созналась я и вздохнула. Взгляд её стал тяжелеть и напирать на меня так, будто бы я сказала что-то непростительное, но тут же на секунду смягчился и она подсела ко мне. Её рука невообразимо холодная опустилась мне на плечо, скользнула вниз по руке и перешла на бедро, растирая его к низу.  — Я тебе помогу, вижу, ты напряжена. — прошептала она на ухо. Как меня достало… это тупое, глупое, мерзкое подсознание! Я сказала ДОСТАЛО! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Почему оно постоянно подкидывает эти лесбийские сценки во сны? Зачем мучает? Чтобы я все внутренности во сне выблювала?! Бесит. Быстро откинула её руку. «Надо уматывать в другую локацию немедленно!» — встало в мыслях. Она приобняла меня за плечи крепко и тихо, по-змеинному, прошипела, повернувшись ко мне лицом:  — Мы с тобой одно целое и ты думаешь, что я не могу слышать собственные мысли? — в глазах ярость, насмешка и угроза. Дерьмо. ПОЛНОЕ ДЕРЬМО!!!  — Ты не притронешься ко мне, ясно?! — выкрикнула ей в лицо.  — Да ладно! Будто ты никогда не делала этого с собой. — щурит глаза, ухмыляясь. Тварь. Возможно и да… делала… но не так же! Что же… что же… попытаюсь успокоиться…  — Слушай, мне не нужно расслабляться, я спокойна, — трясусь нутром, — совершенно спокойна. С-сейчас, допишу и сдам.  — Вот и умница. — провела рукой по волосам, ещё более холодной, чем прежде. Отошла на своё прежнее место. Стерва. Сверлит взглядом. Невообразимо захотелось пить, сглотнуть, выморгать из глаз этот ужас в серце, провести рукой по лицу и отчаянно вздохнуть, много, горько. Смотрит на меня. Пишу. Печатаю. Не могу. Ничего не идёт. Делаю вид, что скоро выдам шедевр, но, на самом деле, даже не переключила раскладку. Только не подходи. От напряжения сдираю лак на ногтях, старая привычка. Шорох. Она привстала. О, ужас, её лицо! Что это! Оно покрылось язвами! Вжалась сильнее, внутрь, это же сон, пожалуйста, я хочу пройти сквозь стену, выпасть туда отсюда. Скорее! Кажется, почти сломала себе хребет, но никак, никуда не деться. Выдвинула ящик. В её руке нож. Тут же — по ту сторону стола. Глаза безумные. Я лишь успела почувствовать, как неправильно стекла по моему лбу капелька пота, но куда бы она не двинулась, всё одно — исчезнет. Это. Моё. Отчаяние. Одним резким движением она выхватила мою руку и засунула лезвие под ноготь, до половины, чтобы сказать напоследок:  — Оно мешает нам! — яростно хрипя. — Мешает нам стать лучше, быть идеальными! Все мышцы её лица дрожат от злости, а рука тверда, как камень.  — Избавиться! — резким движением ножа сдирает ноготь, захватывая кусок мяса и кожи. Истошный крик. - Нет, нет! Как больно! Остановись!!! — слёзы текут, слова даются тяжело. Нет, это не сон, это грёбанная реальность! Надеяться, умолять, бежать, что делать? Эта сволочь читает мои мысли!!! Это смешно, но…  — Авада кедавра… пламя дракона… да из какой ты вселенной, мать твою?  — Я из твоей головы. — спокойно ответила она, загоняя нож под второй ноготь и с каким-то подозрительным удовольствием отрывая его от кожи. Сжалась от боли. Стоны. Не хочу терпеть.  — Умоляю, остановись!!! Та лишь хмыкнула:  — Разве это не твои принципы?! Рвать наживую, пока не останется сил? Насиловать себя и свой организм день за днём, пока не достигнешь цели, наплював на то, что это может стоить тебе жизни? — орёт на меня зло, нещадно. — И всё ради чего? Чтобы было всё идеально? Хорошо. Теперь это наша цель и я буду следить за её выполнением. — засадила лезвие под третий ноготь, пробивая им до кости. Немею… кровь течёт по пальцам. Я вижу её, но уже ничего не соображаю. Её слова бьют по перепонкам, но смысл не доходит. Придвигает ко мне ноутбук.  — Пиши! — прошипела она.  — Сволочь! — в моём голосе отчаяние, слёзы. - Нет, я твоя муза, без меня ты никто, — орёт в ухо, — слышишь, ты никто без своего честолюбия. Свалиться в обморок и всё, умереть от её рук или потери крови, всё равно… Нет, не всё равно! «Жить!» — гулким эхом отозвалось в голове. Руки на клавиатуре, она уже вся в крови и в глазах мутно. Правая перебирает пальцами какую-то непонятную комбинацию, а левая запястьем бьёт по клавишам, бросая пальцы, вниз и разбрызгивая кровь по сторонам. Попало на экран. Стреть. В забвении провожу по нему пальзами, но только больше размазываю. Кровь. МОЯ кровь. Сука. Сдохни! Сдохни, тварь!!! С силой встаю и опракидываю на неё стол. Скачок адреналина как раз кстати. Лишь бы ухватиться за ручку, лишь бы… Секунда. Ткань ночной рубашки с невозможной силой натягивается, давя на шею, её рука разворачивает меня и бьёт головой об дверь, стекло разбивается, навсегда искажая лицо глубокими порезами. Кладёт мою правую руку на стол и размахнувшись отсекает четыре пальца, затем отшвыривает их, как если бы кидала в кастрюлю вариться капусту. Мизинец скатился со стола.  — Слишком много возни сдирать ноготь с каждого, правильно? — усмехнулась, передразнивая мой обычный ход мыслей. — Лучше сразу, быстро! О, да, лучше бы мне сейчас умереть! Сразу, быстро. И откуда это настойчивое желание выжить? Зачем?! Не хватает сил на крик, только глубокие пронзительные всхлипы и стоны. Ничего не чувствую, ничего. Только слёзы ручьём от созерцания ладони с одним пальцем, густо покрытой кровью. Не чувствую рук, словно их нет. Прогиб. Прижала к столу. Это уже не альтер-эго. Не мой идеал. Не человек. Не существо. Это мразь, труп, разлогающийся на моих глазах. В тряпье, уже иссохшемся и разваливающимся при каждом движении. С почерневшей кожей и разрывами на всём теле, открывающими гниющие раны, с вываливающимися наружу внутриностями. И откуда в ЭТОМ такая СИЛА?! Секундная мысль: «Значит, когда я начну разлагаться, стану такой?..» Почему-то эта мысль заставила меня бороться. Ноги не слушались, но я пыталась брыкаться, отбиваться.  — Не стоит противостоять правосудию. Всё мешающее должно быть обезврежено. — сказав это, она без раздумий всадила нож в бедро и рубанула вниз, тем самым, кажется, перерезав все сухожилия разом и оставив памятную зарубку на кости. Как я ещё оставалась в сознании — неизвестно. Хотелось жить. Вдохнуть поглубже воздуха. Снова и снова. Пока острое лезвие не войдёт в грудь. Может быть, последний раз в жизни вздохнуть.  — Итак, что ты там говорила? — колючий низкий НЕ мой голос, кажется, хотел вытеснить остатки сознания, уничтожить полностью, не оставив ничего. — Что я к тебе не притронусь? — уголок иссохшихся губ приподнялся. Локтём придавив моё еле дышащее тело покрепче к столу, слегка размахнулась и, не снимая пижамные шорты, впилась ножом чуть выше, чем между бёдер, чудом вклинившись в половые губы и до костей срезая кожу во влагалище. Крик больше похожий на рёв. Голова опрокинута вверх. Звенящая пустота. Уже ничего не чувствую. НИ-ЧЕ-ГО. Я умерла? Нет, жива. Чувствую, как она елозит там грёбаным ножом, прокручивая его вновь и вновь. Сквозь тишину, ту, когда слышится только собственное дыхание и текущая по жилам кровь, доносится еле слышная фраза, именно та фраза, что сказала эта мразь в самом начале:  — Нам пора… Нет, не пора! Не пора, слышишь? Не могу идти — буду ползти. Не смогу ползти — буду корабкаться. Если тело откажит — закричу. Но живой не дамся. Кажется, за это ты меня так ненавидишь, мразь? Я засуну в глотку тебе своё упорство и посмотрю, как ты задыхаешься. Буду смотреть, пока собственные глаза не сомкнутся в бессилии. Упала на пол и одной ногой протащила тело к окну, оставляя за собой лужу крови. Только бы дотянуться, только бы хватило сил. Рука с одним большим пальцем потянулась за щель между шкафом и стеной. Из ран от стекла кровь заливала лицо, глаза. Ничего не видно. Где эта мразь?! Взгляд по сторонам. Она за столом. Печатает что-то. Ловит на себе мой взгляд, встаёт. Глаза впалые. Руки истлены до костей. Выражение лица уже невозможно разобрать. Подходит ко мне почти вплотную. Сейчас. Ещё чуть-чуть. Рука тянется к ручке. Боже, какой невыносимо тяжёлый! Пожалуйста, пусть это будет последним испытанием!!! Ухватила одним пальцем и ладонью, подтащила к себе, подхватываю второй рукой и… На выдохе с рёвом вонзаю топор в грудь этой мрази.  — Сдохни! — последнее, что я сказала. Ощутила что-то колкое и на секунду стало холоднее. Не могу дышать. Тишина. Темнота. Пустота. И больше ничего… *** — Скажите мне, скажите, что случилось с моей дочерью? Кто её убил? — не могла остановить потока слёз мать, в который раз впиваясь взглядом в мужчину в погонах. Выдох.  — Ваша дочь совершила самоубийство, пробив себе грудь топором. Ни следов взлома, ни следов борьбы.  — Я не верю! Она не могла…  — Ею была оставлена предсмертная записка на сайте ficbook.net. Последняя фраза гласит, примерно, следующее: «Эта жизнь не была идеальной, стоит ли жалеть об её утрате?», я дам вам полную распечатку. Сочуствующий взгляд.