Контрольный в душу

Квартирка действительно оказалась маленькой и небогатой, отчетливо было видно, что здесь никто не жил достаточно продолжительное время. Нет, никакой пыли или грязи, по-видимому, Альфред успел прибраться, или кто-то из родственников приходил «поливать цветы» на протяжении его отсутствия. Кстати, по пути мы все-таки познакомились. Альфред Флемминг, - даже фамилию мне назвал. Я на такой шаг не готов был пойти, сперва чуть не назвался каким-нибудь Стивеном, но вовремя прикусил язык. Все-таки имя – это едва ли не единственное, что мне нравится в собственной жизни. - Можешь не разуваться, Даниэль, - он сам исчез в ванной, я же прошел в комнату и разуваться, к слову, даже не думал. Друзья вообще-то называли меня Дэном, большинство полного имени даже не знало, и это было в порядке вещей. Но здесь иная ситуация, мне как-то подсознательно хотелось соответствовать «мистеру Флеммингу», ровно до того момента, как я услышал свое имя из его уст. Звучало нормально, слишком нормально для меня, словно часть закрытой жизни, от которой я сознательно отказался. Не хочу больше этого слышать. В ванной журчала вода, значит, у меня оставалось еще немного времени на изучение комнаты. Кровать меня не заинтересовала, лезть сразу в шкаф я не решился, оставалось исследовать стены, благо, там было на что посмотреть: множество фотографий в тонких рамках, все они были развешены в строгом шахматном порядке. Портреты каких-то людей, наверняка родственники, только уж слишком их много. Вот один был почти копией Альфреда, только постарше, а другой, рядом ниже, - вообще китаец. - Нашел что-то интересное? – вернувшийся Альфред теперь стоял за моей спиной, тоже глядя на фотографии. Господи, как же он бесшумно ходит, какое счастье, что я не полез в шкаф! - Угу, - коротко буркнул я, вспоминая, что наврал о плохом самочувствии. На деле живот все еще болел, но за здоровье я не переживал – мелочи, скоро само пройдет, останутся только синяки. – Так что мне делать? Для себя я решил, что немного здесь помучаюсь и уйду, когда выяснится, что я здоров. Увы, военные сейчас миллионами не блещут, и ловить тут больше нечего. - Снимай куртку, рубашку и ложись на кровать, - сам он открыл шкаф, на который я чуть раньше заглядывался. Посмотрев туда искоса, я увидел, что полки почти пусты, а в самом низу стоит армейский рюкзак, в котором и рылся Альфред. Куртку я снял без споров, а вот избавляться от рубашки был не намерен – мужчина тогда без труда увидит следы от шприца на левой руке, а предугадать его реакцию на это я не берусь. Странно даже, что он до сих пор не догадался – бледная кожа, контрастно-темные следы под глазами, волосы спутанные, третий день не мыл. Ну, мое счастье, что не все такие смышленые. Когда Альфред обернулся, я уже лежал с расстегнутой рубашкой – били-то меня в живот, и этого должно было хватить для осмотра. Не очень представляю, как это происходит в «полевых» условиях, но военный, судя по уверенным движениям, свое дело знал. Посмотрел на меня неодобрительно, однако на своем не настоял, подумал, небось, что я стесняюсь. - Ты чрезмерно бледен, - он сел рядом, глядя в мое лицо. В свете лампы я был, вообще-то, болезненно-желтым, как мне самому казалось, но спорить я тоже не стал. – Это один из признаков внутреннего кровотечения, но пока еще рано судить, надо проверить пульс и давление. Закатай рукав. Пальцы механически подцепили левый рукав, потом я вспомнил, что его-то как раз трогать нельзя, и предоставил Альфреду правую руку, пускай это и было немного неудобно, ведь мужчина сидел с другой стороны. - Нет, Дани, мне нужна левая, - мягко возразил мне мужчина, и сам взялся за ревностно оберегаемую мной руку. Это в мои планы уже не вписывалось, я резко дернулся, расцепляя его пальцы, уже успевшие сжаться на запястье, и перевел тело в сидячее положение. Какая, к черту, разница в этих руках?! Будто у меня кровь не одинаковая течет! - Да ну, я левша, потому берите правую, - я еще настойчивее сунул ему свою руку и решил, что если услышу от него хоть какое-то возражение, то сразу же оденусь и уйду. С нетерпением стал ждать ответа, но Альфред только плотнее сжал губы, нацепил мне повыше локтя какую-то штуку на липучке, и нажал на кнопку. Штуковина крепко сжала руку, что-то там начало жужжать, - похоже, так меряют давление. Альфред на меня не смотрел. Если раньше он казался мне довольно простым и добрым человеком, то сейчас ощущения иные – нахмуренные брови, губы по-прежнему сжаты, - он даже немного пугал меня. Но к руке больше не лез, а ничего другого мне от него и не было нужно. Прибор на руке прекратил жужжать и пискнул, завершая сомнительные измерения. Сомнительные – это потому, что в силу моего образа жизни давление нормальным быть просто не могло. Насчет пульса не знаю, я вообще ни черта не разбираюсь в этих медицинских тонкостях. Посмотрев на маленький черно-белый экранчик, Альфред нахмурился еще больше. Мне, как бы я ни старался, показания были не видны, так что я, уже предчувствуя неладное, задал вопрос: - И что там?.. - Ничего хорошего, - ответ меня не обрадовал, но я все еще ждал более подробных объяснений. – Слишком низкое давление, одновременно слишком высокий пульс. Какая вообще у тебя норма? То, что говорил сейчас Альфред, я не понимал. Больницу последний раз навещал в шестнадцать, вместе с мамой, когда сломал руку – шлялся со школьной компанией по заброшенной стройке и случайно свалился с лестницы, зацепившись ногой за арматуру. С тех пор я лечусь исключительно сам: часто простужаюсь зимой, выходя на улицу в слишком легкой одежде. Таблеток не принимаю, признаю только чай с лимоном и алкоголь покрепче – чтобы согревал. А уж пульс и давление… Да я и веса своего не знаю! - Э… Да как у всех, - неуверенно буркнул я, застегивая рубашку на все пуговицы и тем самым пытаясь намекнуть Альфреду об окончании осмотра. Хватит с меня этого, я себя и похуже чувствовал в жизни. - Тогда лежи, - уверенно проговорил он, толкая меня в плечо, ведь я уже собирался подниматься. – До утра подождем. Если не будет обострения, значит, ты в полном порядке, - надо же, в его голосе чувствовались явные командирские интонации, которые в первый момент возымели на меня действие. Но подчиняться я не привык, тем более, когда у меня есть дела поважнее. - Я не могу оставаться тут до утра! Меня, чтоб вы знали, родители ждут! – очередная ложь, я даже не подсчитаю, которая за этот вечер. – Они будут волноваться! - Сейчас дам тебе телефон, позвонишь им, - Альфред ничуть не смутился, как всегда найдя выход из ситуации. – Уверен, им важнее будет твое здоровье, - он тут же оказался на ногах и достал из кармана мобильник. Я мысленно выругался. Варианты закончились, что еще умного придумать, я не знал. Разве что напрямую заявить – ухожу, мол, и все тут. Не станет же против воли задерживать… - У меня свой есть, - отказавшись от чужой трубы, я вытянул из лежащей рядом куртки свою собственную и принялся набирать номер. Передумал уходить в самый последний момент, ведь существовала вероятность того, что Альфред оказался прав, и я смертельно болен, лежу тут на последнем издыхании. Преувеличивал я изрядно, но слишком уж не хотелось умирать одному на улице. – Алло, мам? – произнес я в пустую трубку. – Я заночую сегодня у друга, да, приду завтра утром, - выдержав небольшую паузу, я «окончил разговор» и отложил телефон, облегченно выдохнув. - Зачем ты врал? Встрепенувшись, я занервничал, пытаясь сообразить, где же просчитался. Может быть, Альфред слышал, что из динамика ничего не доносится? Или я слишком быстро говорил?.. Или не успел вовремя зажечь экран, будто я нажал на «отбой»?.. Черт, что же не так?! Мое молчание не удовлетворило Альфреда, и он повторил: - Зачем ты соврал своей маме? - А-а-а!.. – облегченно выдохнул я, тут же расслабившись. А голос у него был такой, будто я всю его американскую армию подставил!.. – Так чтобы она не волновалась. У нее сердце слабое, понимаете?.. Военный пару секунд смотрел мне в глаза, а потом все же кивнул, согласившись с моим аргументом – единственным, но весомым. - Ладно, Дани, вот дверь в ванную, я сделаю тебе чай. Есть пока не надо, это может только навредить. Как-как?! Дани?! Я оторопело смотрел в широкую спину Альфреда, переваривая только что услышанное имя. Мда, изощренно, ничего не скажешь, меня мама так раз в год звала – в день рождения, и то только пока мне не исполнилось четырнадцать. Но исправлять мужчину я не стал, сам толком не понимая, почему. «Дани» - детский лепет, вот ей-богу. Никак не вяжется с моей внешностью, а уж с характером и подавно, видимо, Альфред пока всех этих тонкостей не успел прочувствовать. Пренебрегать ванной я не стал, хотя бы потому, что сильно хотел пить, а чая ждать еще долго – наверняка больше пяти минут. Прикрыв дверь в небольшого размера комнатку, я сразу же наткнулся на умывальник, открыл воду и с удовольствием попил, заодно умывшись и проведя мокрыми ладонями по волосам. Чуть выше раковины располагался небольшой шкафчик с зеркальной поверхностью, и я, случайно наткнувшись взглядом на собственное отражение, ненадолго завис. Светло-карие глаза с непривлекательными темными вкраплениями на радужке, глубокие тени – это уже наверняка не вылечить достаточным количеством сна и правильным питанием. Каштановые волосы от влаги разбились на отдельные тоненькие прядки, что вовсе не придавало им очарования. Давно пора было подстричься, пожалуй, займусь этим при первой возможности. - Дани. Охренеть, - пробормотал я, мотнув головой. Отражение больше меня не интересовало, зато привлекло содержимое шкафчика, может быть, именно там Альфред держит свои ценности?.. Дверца открылась с едва слышным звуком, и я разочарованно вздохнул – всего три маленькие полочки, на нижней была зубная щетка с пастой, а две верхние занимали баночки с какими-то лекарствами. Большинство были не прозрачными, белыми или зеленоватыми, пожалуй, именно в таких хранят таблетки. С интересом вытащив один такой флакончик, я прочитал название, но оно оказалось незнакомым, как и все остальные, - их я тоже поочередно вытаскивал. - Что ты делаешь? – от звука чужого голоса я дернулся, резко ставя баночку с таблетками на место, но немного промахнулся, задел несколько соседних, и они с грохотом повалились вниз. Блин. Кинулся их собирать, немного покраснев, ведь появилось такое дурацкое ощущение, будто меня застукали за чем-то неприличным. Я всего лишь посмотрел, что в этом такого?! Вот нечего было меня «Дани» называть! Последнюю баночку Альфред подал мне сам, улыбнувшись, будто показывая тем самым, что все в порядке. Шкафчик закрыл тоже он, пока я вытирал руки, стараясь вообще не смотреть в ту сторону. - Чай уже готов, - сообщил мужчина, первым выпуская меня из ванной. Едва кивнув в благодарность, я прошел на кухню, тоже мельком осматриваясь. Помещение было ничем не примечательным, напоминало мою собственную квартиру, только места тут больше, хотя и не намного. Узкий стол у окна, три табурета без спинок, плита и мойка, находящиеся впритык друг к другу. А на стене - календарь с полуголой девушкой и датой пятилетней давности. Не соврал, значит, действительно уезжал. Я уже примостился на табурете, когда из ванной послышался звук падающих баночек: не пара-тройка, как в моем случае, а гораздо больше, казалось, Альфред устроил в своем миниатюрном шкафчике настоящий погром. Подняться и посмотреть, что происходит, я не успел – хозяин жилища сам появился на пороге кухни, держа в руках полиэтиленовый мусорный пакет, где, судя по очертаниям, теперь покоились все его лекарства. - Мне кажется, они просроченные, - просто объяснил он, вновь куда-то пропадая. «Ну, охренеть…» - я безучастно уставился в окно с моим собственным мутным отражением, думая о том, мог ли Альфред все-таки понять, с кем имеет дело. Вычислить наркомана довольно просто. Во-первых, неряшливый внешний вид. Во-вторых, пульс и давление – у него теперь были показатели. В-третьих, я сам вел себя, как придурок, не давая левую руку (подозрительно, не так ли?) и хватаясь за всякие таблетки в ванной. Что с того, что я никогда таблетки с целью получения удовольствия не пил? Даже не представляю, какой именно компонент ответственный за это самое удовольствие. Я что, дурак, рисковать собственной жизнью и совать в рот что попало? Альфред жуткий перестраховщик. Или они действительно просрочены. * * * Мне была предоставлена честь спать на кровати, когда сам Альфред постелил себе на полу, утверждая, что в армии он так привык, и на мягком ему некомфортно. Естественно, я не спорил, потому что валяться на жестком или делить с ним постель не хотелось. Ради приличия я все же предложил поменяться, но наверняка мужчина видел мое облегчение, связанное с его отказом. О моем самочувствии Альфред больше не спрашивал, наверняка ему не понравились приступы раздражения, случающиеся все чаще и чаще; мы вообще почти не разговаривали и меньше, чем через полчаса после чая, пошли спать. Он стянул с себя футболку, я же пожертвовал только носками, полностью одетым мне было гораздо комфортнее. Лежа почти на самом краю постели, я прислушивался, пытаясь определить, уснул ли он уже. Вроде бы пора – небо за окном посерело, предвещая скорый рассвет, а он на ногах явно уже давно, такие люди не спят до полудня. Первые пару минут одеяло шуршало, но потом звуки стихли, доносилось только ровное глубокое дыхание, которое меня постепенно успокоило так, что я и сам, не заметив, заснул – сказывалась дневная усталость. И проснулся почти сразу же от не самых приятных ощущений – меня трясло, будто в лихорадке, а суставы то и дело пронизывала жалящая боль.