Problems! Problems!

Луче принадлежит к древнему роду Джилио Неро, и это проблема. Да, это проблема, потому что когда в один прекрасный – или не очень – день на пороге ее дома появляется мужчина «Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой-За-Последние-Триста-Лет-Я-Имя-Не-Менял», Луче уже знает, зачем он пришел и что последует дальше. Ну и ладно, думает Луче, ведь поколения ее предков как-то с этим справлялись, и она тоже справится. В конце концов, это же ее долг, она же любит мир и людей и не желает им трагического и бесславного конца. Она же любит этот мир и людей, правда? Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой сам выбирает будущих Аркобалено, и это проблема. «Сильнейшие» - говорит он, предоставляя Луче всю информацию о них, записанную от руки на обычных белых листах формата А4. Почерк у мистера Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой мелкий, убористый, идеально-ровный, а стиль письма – витиеватый и до чертиков официальный. Луче просматривает бумаги и не знает, плакать ей, или смеяться. Почему надо выбирать именно сильнейших? Ведь бывают же почти-что-сильнейшие, такие-сильные-что-аххх и ну-силушки-то-у-них-через-край, и они тоже подошли бы на роль хранителей древних артефактов, но мистер Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой, кажется, неисправимый максималист и приверженец традиций. Ему следовало бы знать, что сильнейшие и адекватные – это антонимы во всех языках мира. Мистер За-Последние-Триста-Лет-Я-Имя-Не-Менял назначает всем будущим Аркобалено встречу в одно и то же время, в одном и том же месте, и это вроде как не проблема. Проблема – что все они на нее приходят. Луче никак не может придумать, какая из проблем в ее жизни является первоочередной. Сегодняшний день? Явление господина Вы-Можете-Звать-Меня на ее порог? Момент, когда крохотная Луче появилась на свет и издала свой первый крик? Или тот самый знаменательный день, когда не-человеческая праматерь не-Ева в лучших женских традициях ушла от Тогда-Еще-Не-Кавахиры, громко хлопнув дверью и на прощание забрав с собой добрую пригоршню колец? Луче так глубоко погружается в свои безрадостные мысли, что совершенно пропускает момент, когда будущие Аркобалено затевают безобразную драку. Кое-чья мужская суровая пуля портит лакированную поверхность стола, вспарывая ее щепками кверху, а кое-чей женский не менее суровый кулак почти что ломает нос одному самоуверенному киллеру. «Я уверена, что мы все подружимся», – дружелюбно говорит Луче на прощание. Ответом ей служат пять одинаковых скептических взглядов и один невидимый, но осязаемый из-под капюшона. Они не в курсе, что самый скептический взгляд в этот момент у самой Луче. Просто она умеет вовремя закрывать глаза. Будущие Аркобалено теперь живут в особняке Луче, и это проблема. Особняку Луче много лет. У него богатая история, включающая три пожара, выставку картин известного итальянского художника, бурный роман прапрабабки Луче с главой провинции Палермо и вереницу рождений славных дочерей рода Джилио Неро. В особняке собрано множество предметов искусства, на ступенях расстелена ковровая дорожка ручной работы, привезенная из Рима, а люстра в главном зале украшена 257 хрустальными подвесками. Вокруг особняка разбит сад, нежно взращиваемый годами. Первое, что делают новые жильцы особняка – совместными усилиями ломают перила у парадного входа и растаптывают клумбу с редкими фиолетовыми тюльпанами. Луче говорит, что это ничего страшного, улыбается и случайно ломает голыми руками ложку, которой только что перемешивала суп. Реборн зовет Лал Мирч «Бывшая Госпожа Капитан Третьего Ранга», и это проблема. Реборн – проблема сам по себе. Когда он открывает рот, проблема удваивается, а когда он открывает рот в сторону Лал Мирч, Луче кажется, сейчас весь особняк разорвет на части от напора этих двоих. Реборну в Лал Мирч не нравится абсолютно все: ее Беретта (о Мадонна, выбор настоящего солдафона, как патриотично! Я предпочитаю немцев, почему бы тебе не попробовать ЭйчКей?), ее осанка (если бы не твой паршивый характер, я бы принял тебя за восковую статую!), ее погоны (признайся, ты просто с детства любила бить людей!) и все остальное, что вообще Реборн может найти в Лал Мирч. Лал Мирч тоже в Реборне не нравится абсолютно ничего, но она хорошо держит себя в руках и никогда не начинает первой. Но это не страшно, потому что Реборн старается за двоих. Луче прекрасно понимает, что корень проблемы кроется в абсолютной несовместимости их профессий: это как в дурной отечественной комедии, где коп и воришка оказываются запертыми вдвоем на складе, смотрели, нет? В финале склад они все-таки взрывают, и его остатки полыхают на фоне закатного неба. Луче не хочет, чтобы ее фамильный особняк полыхал на фоне закатного, рассветного, ночного и какого-еще-угодно неба. Она вообще не хочет, чтобы ее дом превращался в дурную комедию. Луче в курсе, что занимается самообманом. Ее дом превратился в дурную комедию с тех самых пор, как в нем поселились шесть лишних человек, и это понимает каждый из них. Однако только одна Луче знает, что у всей этой истории на самом деле другой жанр. Вайпер не может определиться с полом, и это проблема. Не для Вайпер, конечно. Вайпер не нравится, когда его – или ее – зовут колдуном, магом, гадалкой, прорицателем, шаманом, предсказателем или мошенником. «Экстрасенс, – невозмутимо отвечает Вайпер, – иллюзионист, на худой конец». В отличие от всех остальных обитателей особняка, Луче в сверхспособности не то что верит – она просто в курсе их существования, достаточно просто заглянуть в семейные хроники, посмотреться в зеркало или позвать на ужин мистера Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой. Именно поэтому она не удивляется, когда раз за разом к завтраку из комнаты Вайпер выходит что-нибудь новенькое, и даже не обязательно в темном плаще с капюшоном: это может быть кокетливая шляпка с широкими полями и синим бантиком, солнечные очки на пол-лица и бандана с черепом прямо посреди лба, и однажды даже – о Мадонна – монолитная маска без прорезей для глаз. «Я подрабатываю, вообще-то», – невозмутимо отвечает Вайпер на все вопросы и уходит в неизвестность на целый день. Подрабатывает, да. Ясное дело, основной работой он – или она! – считает свое проживание в особняке Луче, но контракт с мистером Я-Имя-Не-Менял такой расплывчатый, что к нему даже апеллировать сложно. Луче, конечно, знает, кто такие иллюзионисты: беспринципные люди с заниженными моральными устоями, вот кто. А еще она прекрасно знает, что Вайпер не умеет видеть будущее или разговаривать с душами умерших, однако Вайпер умеет за большие деньги давать людям то, что они хотят получить, и это, на самом деле, не так уж и плохо, и у Луче нет предрассудков на тему того, кто и кем работает из них семерых (в конце концов, Луче, чья бы корова мычала, ведь самая криминальная работа здесь у тебя: ну-ка, ну-ка, а кто у нас мафиозный босс?). Однако Луче совершенно не нравится, что Вайпер никак не разграничивает свою работу и реальную жизнь и по привычке устраивает ежедневные иллюзорные шоу по мелочам. А еще никто не знает, как к ней – или к нему, вот именно! – обращаться, и поэтому каждый поступает в меру своих способностей. Лал, например, вообще делает вид, что знать не знает никакого (никакой?) Вайпер, Реборн отпускает дурацкие шуточки, а Фон говорит «синьо Вайпер» и недоговаривает окончания к словам, прикрываясь плохими познаниями в итальянском, что просто выводит Вайпер из себя. А еще он – или она, да определись же ты, наконец, – постоянно таскает из вазочки рафинированный сахар и потом заменяет его иллюзиями! Луче, вообще-то, видит иллюзии, как и все обыкновенные люди, но никогда не обманывается отсутствием вкуса в чашке с чаем. Однажды она напрямую велит Вайпер так больше не делать, но Вайпер просит всех присутствующих за столом взять по кусочку, подтвердить, что сахар настоящий, а потом невинно спрашивает у Луче, не перепутала ли она что-нибудь? По тому, как взрослые люди грызут иллюзорный сахар и смотрят на нее, Луче, с сочувствием во взгляде, Луче понимает, что быть реалистами – не всегда хорошо. Колонелло теперь живет вместе с Аркобалено, и это проблема. Колонелло – это ученик Лал Мирч, дослужившийся до звания лейтенанта в КОМСУБИН. Во всяком случае, именно так говорит сама Лал Мирч, сгорбившись на трехногой табуретке на кухне, когда Луче осторожно мажет йодом сбитые костяшки пальцев на ее руке. Второй рукой госпожа капитан сжимает стакан с виски. Сам Колонелло к тому моменту находится в больнице, потому что полтора часа назад Лал Мирч сломала ему руку. Луче не очень-то разбирается во всех военных тонкостях, но хорошо разбирается в человеческих взаимоотношениях. И еще в проблемах, конечно, о, по проблемам она самый настоящий эксперт. Поэтому когда белобрысый парень с жизнерадостной улыбкой заявляется к ним в особняк и говорит Лал Мирч, что он оставил службу ради того, чтобы не расставаться с Лал, Луче тут же понимает, что сейчас случится что-то плохое. И плохое случается. Лесной пожар, цунами, ураган и ядерная война меркнут перед Лал Мирч в ярости. Луче прячется за диваном и думает, что счет за разгромленную гостиную она отправит знатоку человеческой натуры, мистеру Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой, а в это время Лал Мирч ломает Колонелло руку, а потом разбивает скулу Реборну, который просто не умеет не совать нос в чужие дела и обходить неприятности стороной. Теперь Колонелло накладывают гипс, Реборн пытается как-то прикрыть синюшную часть лица, а Лал Мирч на трехногой кухонной табуретке жалуется на то, что влюбленные люди думают отнюдь не головой. Судя по тому, как она смотрит на свои руки, себя она тоже причисляет к категории влюбленных. На той же самой кухне Луче отчетливо понимает, что теперь Колонелло определенно живет вместе с ними. Фон – китаец, и это проблема. Это проблема, с какой стороны ни посмотри! Фон улыбается ничуть не меньше Луче. Он очень вежливый, никогда ни с кем не ссорится и не дерется, часто предлагает свою помощь по дому и с уважением относится к растениям в саду. Но он китаец. Луче думает, что они совсем скоро станут полиглотами в высшей степени, потому что итальянский является родным только для четверых из них, считая новоприбывшего Колонелло, но только Фон делает из этого целую историю. Он говорит, сесе. Он говорит, ни хао. Он говорит, Реборн сяньшэн, ни фа куан лэ, мэй йоу? Реборн сяньшэн, ни дуй лаобань йоу ганьцин ма? Реборн сяньшэн мэй йоу лимао! Бу хао исы, мой итальянский такой плохой! Так и тянет все время перейти на родной язык. Еще раз бу хао исы, друзья. Реборн третью ночь как одержимый сидит с итало-китайским словарем и разговорником, потому что поклялся, что выучит язык и надерет задницу одному китайцу, если тот посмел говорить про него гадости. Фон на дикой смеси итальянского и китайского привносит в жизнь обитателей особняка китайскую философию, гармонию инь и ян, нотку Востока и головную боль для Луче, потому что в ее бедной голове уже столько знаний о Китае, что хоть сейчас иди работай культурологом. Верде любит эксперименты, и это проблема. Он из тех, кого зовут безумными учеными. Верде носит рубашку, галстук, брюки, лабораторный халат и даже бейджик, на котором напечатано «Профессор Верде, Всемирная конференция по угрозе ядерного оружия, 19... год», но забывает сменить тапочки с помпонами на ботинки. Он частенько щеголяет подбородком, наполовину покрытым щетиной, потому что в процессе бритья придумывает новую формулу и убегает, чтобы записать ее. Он всегда говорит то, что думает, называет Вайпер(а?) исключительно шарлатаном и мошенником, а Реборна – самодовольной выскочкой, уверен, что надо начать войну с китайцами, потому что скоро они захватят планету своим количеством, читает Черепу статистику о летальных исходах на дорогах, от неправильно сделанного пирсинга и бракованных партий косметики, считает, что в армии служат одни дармоеды и взяточники, и при этом – делает все это от чистого сердца. Однажды он добавляет какой-то реактив в кастрюлю с супом на газу, и они остаются без обеда и без обеденного стола, который, буквально, разрывает на кусочки. Однажды он проливает на себя кислоту, и Лал приходится срочно вспоминать основы военной медицины. Однажды он приносит домой чей-то труп, потому что ему нужны экспериментальные образцы. Однажды он заваривает чай, и всем обитателям особняка приходится переехать в гостиницу в Палермо на два дня, пока ядовитые пары выветриваются из особняка. Однажды Луче понимает, что Реборн – не такая уж и неразрешимая проблема. Колонелло и Реборна связывает давняя дружба, и это – проблема. Сначала, конечно, это сюрприз. Реборн, который бросается на форму Лал как бык на красную тряпку, в то же время снисходительно треплет Колонелло по плечу – прямо по погонам. Они часто смеются вместе, вспоминают свою бесшабашную юность и ходят вместе на задания от мистера За-Последние-Триста-Лет-Я-Имя-Не-Менял. Они начинают на пару третировать Черепа, проворачивать безумные глупости прямо под носом у Луче, устраивают разрушительные дуэли и пари с печальными для окружающих исходами и слишком много шумят, и это действительно становится проблемой. А еще у них обоих – и у Колонелло, и у Реборна – есть Лал Мирч. И вся эта история превращается в взрывоопасное танго втроем. Лал Мирч прекрасно умеет разграничивать работу и личную жизнь. Колонелло терпеть не может разграничивать работу и личную жизнь. Реборн считает, что понятие работы входит в понятие личной жизни. Лал Мирч уверена, что Реборн плохо влияет на Колонелло. Реборн уверен, что Лал Мирч плохо влияет на Колонелло. Колонелло считает, что проводить время втроем – отличная идея. Луче считает, что отличная идея – это дождаться, пока они поубивают друг друга наконец, а потом предоставить трупы мистеру Знатоку Людской Психологии и со злорадством понаблюдать, как он мечется в поисках новых Аркобалено. Затем Луче долго раскаивается и с ужасом думает, что они плохо влияют не друг на друга, а на, собственно, Луче, в первую очередь. Однажды они ссорятся там, где их некому разнять – за пределами особняка, все втроем. А потом они приходят к Луче жаловаться: по очереди, конечно, потому что Луче добрая, хорошая, понимающая, и вообще, это она здесь главная, и не придумает ли Луче какое-нибудь решение этой проблемы? Лал с горечью говорит, что ей очень жаль, что такие невыносимые мудаки, как Реборн, существуют на свете. Колонелло говорит, что он устал от придирок Лал и насмешек Реборна, и ему надоело быть канатом, который перетягивают. Реборн говорит, что вы, должно быть, все чокнулись, если решили, что позвать в мафию солдатню было забавной идеей, и со злости так пинает трехногую табуретку, нежно обожаемую Лал, что у несчастного кухонного предмета ломается ножка. Луче готова предложить им что угодно: начиная от отказа на участие в проекте «Аркобалено» до секса втроем, лишь бы они угомонились! Но предлагает она им только чай, куда незаметно подливает успокоительного. У мотоцикла Черепа часто ломается глушитель, и это проблема. Сначала это проблема для Черепа, который долго и безвкусно ругается так, что Реборн обзывает его шпаной подзаборной, Лал дает подзатыльник и обещает вымыть рот с мылом, а Вайпер демонстративно поджимает губы и отворачивается. Потом это проблема для всего окружающего мира, потому что Череп пробует кататься без глушителя, заявляя, что и так сойдет. В этот момент Луче безумно рада, что соседей у них нет, иначе как бы она смотрела им в глаза? Потом Череп принимается за ремонт, и это перерастает в личную проблему Луче, потому что чинить его Череп притаскивает, конечно, к особняку. Мотоцикл грязный, масляные пятна оставляют нестираемые следы повсюду, колеса портят лужайку, а запах бензина пропитывает все и вся. Луче чувствует привкус бензина даже в чае, да что там, ей кажется, что она и пьет сам бензин, и ее посещают недостойные женщины семьи Джилио Неро мысли взять ночью лом и по-тихому доломать проклятый мотоцикл. Когда Луче спрашивает, почему Череп просто не купит новый – мистер А-Для-Этих-Ребят-Я-Буду-Шахматноголовым-Не-Рассказывай-Им-Луче ведь заплатил уже, и заплатил неплохо, Череп с нежностью в голосе отвечает, что на этом мотоцикле он выиграл свою первую гонку и расставаться с ним не желает. Ностальгия, видите ли. Череп выиграл первую свою гонку в тот год, когда его ноги наконец-то дотянулись до педалей, думает Луче. Мотоциклы столько не живут, думает Луче. Однажды он развалится на части прямо под Черепом, думает Луче. Развались уже, пожалуйста, поскорее!!! – думает Луче. Череп любовно протирает руль тряпочкой и хвастается, что кроме глушителя и отказавших как-то раз тормозов у этого зверя еще ничего не ломалось. Реборну нравится Луче, и это проблема. Каждый раз, встречаясь с ней взглядом, Реборн словно цепенеет. Возможно, если качать перед его глазами гипнотический амулет на веревочке, эффект и то будет не таким ошеломляющим. Мама всегда говорила, что глаза женщин Джилио Неро завораживают плохих, но небезнадежных людей. Гипнотизируют, влюбляют, заставляют поднимать из глубины души все самое сокровенное: это дар, девочка моя. Луче думает, что, может, хватит уже даров для бедных женщин Джилио Неро? Вслух же Реборн не говорит ни слова. Вернее, говорит, и очень много, но по сути дела – ни одного. Не пытается объясниться как-то, просто смотрит молча. За его ироничными улыбками, шутливыми комплиментами, за его раздражением, за его подначками Луче видит этот обжигающий пристальный взгляд черных глаз. Первая любовь всегда болезненная, правда, Реборн? С одной стороны, Луче рада, что его душа еще не совсем потеряна в круговороте порочной реборновской жизни. С другой стороны, нечему тут радоваться. Мама, мама, почему ты никогда не говорила, что взгляд женщин Джилио Неро – это обоюдоострый меч? За всю свою жизнь у Луче еще никогда не было настолько… платонической любви, и она почему-то уверена, что у Реборна тоже. Они просто проходят мимо каждый день, касаются друг друга кончиками пальцев и обмениваются взглядами, понятными только им двоим. Говорят о пустяках и бросаются шутками на самой грани. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Конечно, это не может закончиться ничем хорошим, учитывая все их обстоятельства. Однажды, когда Луче наслаждается тишиной и одиночеством, к ней в гости заглядывает мистер Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой. И это проблема. Правда, на этот раз, хе-хе, не для Луче. Луче радушно приглашает его войти, проводит на кухню, насквозь провонявшую бензином, усаживает на любимую трехногую табуретку Лал, которую сломал Реборн, наливает чай, который утром заварил Верде (вы же потенциально бессмертный, мистер Кавахира?), подставляет сахарницу с иллюзорными прессованными сахарными кубиками и улыбается. Луче улыбается так, что у нее аж скулы сводит от широты улыбки. Что самое удивительное, так это то, что улыбка на самом деле очень искренняя. Кавахира вздыхает и мрачно изрекает, что Луче ненавидит его всего лишь несколько месяцев, а вот ему приходится иметь дело с женщинами Джилио Неро на протяжении сотен тысяч лет. Луче никогда никого не ненавидит, вообще-то. Просто она любит, когда справедливость торжествует. Вайпер – женщина, и это проблема. В краткосрочном времени – для Черепа, который не вовремя залетает в ванную комнату, чтобы оттереть с рук машинное масло. Он вылетает оттуда как ошпаренный… а, нет, действительно ошпаренный струей кипятка из душа, падает с лестницы и прикусывает язык, а Вайпер в одном полотенце царственно объясняет всем сбежавшимся на шум, что фраза «Так мы тебя с мужиком перепутали, потому что у тебя сиськи маленькие» была очень плохой идеей. В долгосрочной перспективе – для всех, потому что Вайпер, наконец, перестает постоянно кутаться в свои капюшоно-шляпы и менять обличья, но взамен решает доказать всем обитателям особняка, что иллюзии – реально существующие штуки. Видимо, как месть за обвинения в актерстве. В результате на неделю особняк превращается в съемочную площадку для фильмов ужаса, Череп обнаруживает у себя несколько седых волосинок, Верде брызжет слюной, доказывая Вайпер, что ее не существует, Фон признается Вайпер в любви, а Лал, Колонелло и Реборн разносят из автоматов и пистолетов в щепки дубовую дверь в столовую, потому что на ее месте они увидели что-то такое, что не смогли даже описать прибежавшей на звуки выстрелов Луче. Следующую неделю им всем приходится мириться, извиняться друг перед другом и просить срочно забыть все то, что они делали или говорили. Реборн подружился с Лал Мирч, и это снова проблема! О, нет, он по-прежнему зовет ее «бывшая госпожа капитан третьего ранга», критикует ее методы воспитания, характер, манеры, выбор оружия и черные берцы на толстой подошве, а Лал по-прежнему считает его мудаком, предлагает сойтись в рукопашной и во время своей тренировки случайно попадает из пистолета десять раз в его любимую рубашку, сушащуюся на бельевой веревке. Однако теперь это больше похоже на старую привычку, нежели на застоявшуюся ненависть. Во всяком случае, так кажется Луче, когда она застает этих двоих на веранде, неприлично ржущих: Лал пришивает на место дырок на рубашке разноцветные заплатки в форме Микки-Маусов, а Реборн пытается подложить ей под руку заплатки поменьше и побледнее. Луче сначала тихонько закрывает дверь, потому что ей кажется, что ее мозг только что совершил дурную шутку над своей хозяйкой. Потом открывает снова. Лал и Реборн, сохраняя достоинство и невозмутимость, объясняют, что они поспорили на новую карманную модель Беретты, только-только спущенную с конвейера, кто сдастся первый: Лал с иголкой, ниткой и ножницами, или Реборн завтра, когда наденет эту рубашку под насмешками всех обитателей особняка. Луче начинает смеяться уже сегодня, да так, что Реборн признает Лал победительницей, в ответ на что Лал случайно загоняет иголку себе под ноготь, швыряет рукоделие на пол и грязно матерится. Выигрывает в этом споре Луче, которой клятвенно обещают привезти саженец редкого сорта яблони из питомника на другом конце Сицилии, если она никому ни о чем не расскажет. С одной стороны, думает Луче, это хорошо, что проблема взаимоненависти решена. С другой стороны, приятельство Лал и Реборна приносит теперь куда больше разрушений и тратит куда больше ее нервов… ну и нервов Колонелло, конечно, который разрывается от радости и от ревности одновременно. Луче предвидит будущее, и это проблема. Ее называют пророчицей и шаманкой, но правда в том, что это всего лишь неотъемлемая составляющая любой женщины из Джилио Неро. Просто у Луче эта составляющая зашкаливает. Луче не жалеет об этом ни капли: чем больше семейного дара она сумела при рождении перетянуть на себя, тем меньше, возможно, достанется ее дочери. Неплохая сделка, поверьте. Луче не может видеть будущее по своему усмотрению. Просто иногда (всегда?) ей на ум приходят видения и образы, и до того входят в привычку, что будущее она уже умеет предсказывать и без своего дара: нужно просто быть внимательной к мелочам. Череп, милый, не забудь взять зонтик, сегодня будет дождь. Профессор Верде, поторопитесь в свою комнату, мне кажется, результат вашего опыта скоро рванет. Реборн, Колонелло, завтра в магазине будет скидка на консервы, так что купите побольше, пожалуйста. Лал, Колонелло собирается снова сломать мой любимый куст олеандра, сделай с ним что-нибудь! Нет, Лал, я не имела в виду, с кустом! Нет, Лал, я не имела в виду бить Колонелло по голове! Реборн, я кому сказала, НЕ СМЕЙ пить кофе перед обедом, я все вижу, то есть ой, не вижу, но знаю! Иногда Луче видит то, что не может понять, и то, о чем не хочет знать. Она видит, как ее дочь-подросток плачет, забившись в дальний угол кровати. Как Кавахира, улыбаясь, смотрит на горстку сражающихся людей и записывает их имена в блокнот своим старомодным почерком. Как Лал кричит одно-единственное имя – а сильный вихрь неестественного происхождения срывает с ее головы пилотку. Как девочка с синими глазами умирает тысячу раз во имя беловолосого мужчины. Луче умеет видеть будущее, читать сердца людей, она хранит память своих предков, начиная с Сепиры, и с каждым днем ей все сложнее любить людей и этот мир. Может, дать ему возможность рухнуть раз – и навсегда – самый лучший вариант. Луче не может моделировать будущее, но она хорошо осведомлена о теории множественности миров и множественности выбора. Однажды ночью, в полудреме, ей хочется спуститься на кухню за стаканом воды. Она видит, как спускается по лестнице со второго этажа, как мелькает ее тонкая белая ночная рубашка, заглядывает за дверь кухни и нос к носу сталкивается с Реборном. Он как раз достает граненый стакан из сушки, но по привычке, отработанной годами, тут же разворачивается на шум открывающейся двери, опускает руку к поясу с пистолетом и забывает, конечно, про стакан. Луче ловит его на половине пути к полу, осторожно кладет на стол и улыбается Реборну. Он стоит так близко, что Луче боится сделать вдох, и тогда Реборн все решает за нее. Они жадно целуются в темноте кухни, Реборн сминает руками ее слишком тонкую – или наоборот, слишком толстую! – ночнушку, и Луче почему-то настолько счастлива впервые за долгое время ничего не решать, ничего не бояться и ни о чем не сожалеть, что… …что Луче открывает глаза и долго лежит, не шевелясь и вглядываясь в потолок. Ей очень хочется пить. В тишине дома слышно, как еле-еле скрипят половицы внизу. Она переворачивается на бок, обнимает подушку и крепко закрывает глаза. Дар предвидеть будущее хуже любого проклятия, знаете ли. Филе индейки стоит больше трех тысяч лир за килограмм, и это проблема. Стоит только начать прицениваться на рынке к мясу подороже, как Вайпер тут же поднимает тонкие брови (даже если на ней капюшон или шляпа, совершенно очевидно, что она поднимает брови) и спрашивает, а что, собственно, за праздник приключился? Впрочем, когда речь идет о деньгах и непредвиденных тратах, она всегда начинает одну и ту же песню, как будто эти деньги достали из ее кармана. Как будто за свои «задания» они не получают бешеные суммы! Вайпер копит деньги, но никогда не рассказывает, зачем, и откуда у нее такая патологическая любовь к ним. Она предсказывает, что лирам недолго осталось царить в Италии, и хранит сбережения в евро, по утрам читает биржевые сводки в газетах и критикует каждый ценник и каждую новую покупку. И еще, конечно, она часто ругается с Фоном по этому поводу. Фон выше Вайпер на целую голову, и он, осторожно заправляя Вайпер за ушко прядь волос, со своей высоты покровительственно сообщает, что любовь к деньгам разрушает человеческое сердце. Вайпер улыбается, облизывает ярко-вишневые губы и тоже покровительственно сообщает, что человеческое сердце разрушает пуля или нож, а вот мозг разрушают иллюзии, так что гото-о-о-о-овься, зануда! Луче считает, что из них получилась бы отличная пара, но помогать им не собирается. В конце концов, почему ей приходится есть картошку, и где ее филе индейки?! Арии полтора года, и это проблема. Ей все время хочется видеть маму. Очень сложно объяснить годовалому ребенку, почему мама вынуждена целыми днями нянчиться не с ней, а с семью другими великовозрастными детьми. Ария отрывает глаза плюшевым зайцам, требовательно сопит, тянет мамино платье на себя, и Луче с мрачным удовольствием думает, что характером Ария уродилась совсем отнюдь не в Джилио Неро. Конечно, в будущем фамильные черты проявятся сильнее – да что там говорить, они видны уже сейчас: когда Луче отдает дочь в руки няньке и собирается уходить, Ария, вместо того, чтобы разразиться слезами, только мрачно прищуривается и целенаправленно швыряется в спину Луче массивной погремушкой. Луче уверена, что мистер Вы-Можете-Звать-Меня-Кавахирой не посмеет и близко подойти к ее дочери через десяток-другой лет, потому что малышка Ария уж точно сумеет послать его… играться с проклятыми пустышками в гордом одиночестве. Однажды Верде вежливо просит Луче выделить ему одну грядку, и это проблема. Проблема, потому что Луче не находит причин отказать и соглашается, и Верде целую неделю кропотливо что-то сажает, поливает, удобряет и выглядит таким умиротворенным, что Луче даже не жалеет о своем решении. Почти. Потому что на восьмой день, в три часа ночи, наступает морковко-апокалипсис. Или не морковко-, а свеколко-, огурчико-, виноградо- или какой-то еще, но факт в том, что на особняк нападают растения-убийцы. Луче просыпается от того, что в ее приоткрытое окно заползает лоза и хватает за голую пятку. А дальше начинается кромешный ад. В эту ночь Луче узнает, что Реборн спит голым, но под подушкой всегда держит пистолет на всякий случай, и у него есть кокетливая родинка у пупка. Что Вайпер визжит так, что с мужчиной ее в здравом уме не перепутаешь, а глаза у нее синие. Что Череп спит в пижаме с машинками и смывает свой боевой раскрас на ночь, из-за чего на самом деле выглядит на несколько лет младше. Что Верде спит в лабораторном халате, на ногах волосы у него не зеленые, а светлые, а вместо оружия он предпочитает использовать нечто, похожее на пылесос (Луче не хочет думать, что это такое на самом деле). Что Фон все-таки знает, как материться по-итальянски, и расплетает на ночь косичку. Что Лал и Колонелло в это время, во-первых, не спят, во-вторых, не спят они в комнате Лал, а в-третьих, по ночам они все-таки не ругаются, а… Наутро все обитатели особняка отводят глаза и делают вид, что ночью не произошло ровным счетом ничего, стоящего внимания. Они предельно вежливы, тихи и без вопросов оттирают последствия ночного нападения в виде засохшей слизи, комков грязи и крошева стен, разгромленных стрельбой изо всех орудий. Пожалуй, это самое мирное утро за всю историю их знакомства. Все они – взрослые самостоятельные люди, и это проблема. Все они – взрослые и самостоятельные. У них есть богатый жизненный опыт, профессия и любимое дело, есть семьи, друзья и круг знакомств. Они распланировали свою жизнь на ближайший десяток лет. Они не считают себя святыми и умеют убивать людей. Их всех ждет ад после смерти, это неоспоримо. Они все – взрослые и самостоятельные, и в этом-то корень их общей проблемы. Им просто не нужны новые навязанные друзья – и тем более, новая навязанная семья. Луче чувствует их одиночество… и свое – тоже. Она старается день за днем, улыбаясь, протягивая руку всем и каждому, мирясь с проблемами и недостатками. И когда они действительно становятся одной семьей, все прошлые проблемы становятся какими-то незначительными. В сущности, все эти семеро – будущие, так сказать, Аркобалено – неплохие люди. И это проблема. Это, наверное, действительно самая большая проблема. Где мои тридцать сребреников? – смеясь, спрашивает Луче у Кавахиры, когда они встречаются в последний раз перед Тем Самым Днем. Это действительно проблема. Луче смотрит на звезды, но не видит ни знаков, ни предсказаний, потому что больше не ощущает себя пророчицей, а лишь только гвоздем. Последним гвоздем для одного большого общего гроба.