Принадлежать

- Чак, что с тобой происходит? – спрашивает Майк обеспокоенно и улыбается нервно. Кажется, у Чилтона есть тысяча и одна улыбка на любой случай жизни: улыбка радостная, улыбка несчастная, улыбка хренова-мученика-потому-что-у-кое-кого-отсутствует-инстинкт-самосохранения, улыбка после секса, улыбка перед сексом, улыбка во время секса, улыбка мягкая, улыбка нежная и сотни других. Чака это бесит. Потому что Чак пусть и комок смущения и неловкости, но внутри – забитый ревнивый собственник, маленький злой зверек, который хочет, чтобы его человек принадлежал только ему. Вместе с этими невозможными и нереальными улыбками, этими легкими прикосновениями к плечу, когда в очередной раз накатывает приступ неконтролируемой паники. - Все хорошо, - Чак неловко взмахивает руками и чуть не сбивает пластиковый стаканчик с кофе со стола. – Правда, все хорошо, Майк. Я… Все н-нормально, да. Чак уже давно научился врать самому себе – теперь это у него выходило естественно и легко. У него все хорошо: он жив, относительно здоров, руки-ноги на месте, голова работает – и на том спасибо. То, что Майк – Майк-черти-тебя-дери-Чилтон, - отказывается принадлежать ему и прекратить раздавать улыбки налево и направо, это просто досадное недоразумение, которое можно пережить. В конце концов, это же Майк Чилтон. Улыбающийся Дракон. Машина смерти и разрушений с доброй и нежной улыбкой хорошего парня, который за своих и в огонь и в воду. Майк Чилтон, ублюдочный придурок, рискующий своей жизнью так, словно у него в запасе их еще несколько десятков. - Я же вижу, Чак, - хмурится Майк и делает шаг к попятившемуся Чаку. – Я не слепой. Что с тобой происходит? - В-все нормально! – выкрикивает он – пожалуй, слишком эмоционально. – Нормально, Майк, правда. Что тебе взбрело в голову? – Чак нервно усмехается, дерганным движением хватает себя за предплечье. – Я такой же… Все нормально, да. Ничего… Ничего не изменилось, тебе кажется, просто кажется, это бывает от усталости, усталости, да… - Перестань бормотать, - обрывает его Майк, протягивая руку и зарываясь пальцами в волосы Чака, - и скажи уже, что с тобой случилось в последнее время? «Я вижу, как она клеится к тебе», - хочется выкрикнуть Чаку. «Я вижу, как она на тебя смотрит», - хочется зарычать ему. «Я вижу, что если бы не мы рядом – она бы на тебя кинулась и трахнула бы тебя на капоте этой твоей хреновой тачки», - хочется ему разрыдаться, утыкаясь носом в куртку друга, пропахшую бензином. Но Чак лишь сцепляет зубы и давит из себя непонимающую улыбку. Он ведь так хорошо врет сам себе. - Чак, - устало выдыхает Майк, подходит ближе и крепко обнимает, - что с тобой не так? Ну, Чак относительно нормален, как он думает. Правда, он встречается (тайно) со своим лучшим другом, передергивает на него (тоже тайно) по ночам, ревнует его (почти неявно, это заметил только Датч, но не придал этому значения), - а так, он нормальный. Абсолютно нормальный псих-собственник, который к тому же еще и дикий трус. Чак готов поспорить на собственную душу, что если бы на его месте была Джули, она бы давно уже отчитала Майка. Закатила бы ему сцену ревности, высказала бы все, что думает о Чилтоне, в конце разговора обозвала бы его и ушла, раздраженно цокая каблучками. Только вот Чак не такой. Он не может закатить скандал, потому что верит – нет, даже знает, - что после этого Чилтон развернется и уйдет. Навсегда. Скажет, что Чак – никто и говорить такое не имеет права. Скажет, что встречается с ним из жалости, потому что какой нормальный человек в здравом уме будет встречаться с Чаком по собственному желанию? - Друг, - шепчет Чилтон, касаясь губами кожи шеи Чака, - если ты мне ничего не будешь рассказывать, я не смогу тебе помочь. Чаку никто не сможет помочь. Вот вообще никто. - Все хорошо, - бормочет Чак, обнимая Майка в ответ. От него пахнет гелем после душа – мята, кажется, - немного бензином, совсем чуть-чуть – потом. Чилтон хмыкает, прижимая его к себе. Если кто-нибудь вдруг неожиданно войдет в гараж – хотя, вроде бы, все спят, - то не удивится: дружеские объятия никто не запрещал ведь, правда? - Ты же знаешь, я всегда тебе помогу, - Чилтон прижимается губами к месту, где бьется пульс. Чак на самом деле хочет, чтобы ему помогли. Чтобы вытащили из кокона ревности и злости, в который он загнал себя сам по глупости и неосторожности. - Майк!.. – нервно вздрагивает он, когда горячие руки Чилтона забираются под его рубашку. – Ты что?.. - У тебя расстроенный вид, - улыбается Майк. – Целый день кислый. Значит, что-то случилось. И я должен утешить свою крошку, разве нет? - Не наз… Н-не называй меня так, - краснеет Чак, покорно поднимая руки, чтобы Чилтон смог снять с него футболку. Майк толкает его к столу – чтобы был упор. Смотрит на него внимательно – взглядом душу вынимает; и Чаку кажется, что все его обиды и ревность куда-то ушли. Растворились. Сгинули в этих невозможных карих смеющихся глазах. Потому что даже если Чак и не заслуживает любви Майка Чилтона – а он точно уверен, что не заслуживает, - то что ему мешает просто принять ее и наслаждаться? Хотя бы немного. Чилтон расцеловывает его ключицы, сжимая пальцами бока – сильно, почти до синяков. Урчит, кусается, улыбается, а Чак, кажется, потерялся в ощущениях: в ощущениях горячих губ на коже, сильных пальцев, сильного тела, которое вжимается в него. - М-майк… - стонет он и тянет Чилтона за волосы на затылке. Тот поднимает недоуменный взгляд, кривит губы в непонимающей улыбке и тянется к нему за поцелуем – по началу мягким и почти что невинным, а затем – глубоким, страстным, со стонами и тихим рычанием. Майк любит кусать нижнюю губу Чака – чуть оттягивать ее, потом зализывать мелкие ранки. Любит вжиматься в его рот, любит рычать в поцелуй и чувствовать дрожь чужого тела, ощущать цепкую хватку рук на своих плечах. Любит смотреть на Чака после поцелуя – раскрасневшегося, задыхающегося, прячущего взгляд за длинной челкой. - Не расскажешь? – восстановив дыхание, спрашивает Майк, улыбаясь и склонив голову набок. - Ч-что?.. – Чак цепляется за него руками – ноги дрожат, не держат, хочется скулить и просить, чтобы Чилтон – хренов-улыбающийся-дьявол-Чилтон, - продолжил то, что начал. - Что с тобой происходит, - Майк раскрытой ладонью проводит по ширинке Чака, вырывая у того тихий стон. – Ну? - Я… - Чак откидывает голову назад, позволяя Чилтону кусать ее и оставлять засосы, наливающиеся красным. - Тогда я тебя трахну, - вкрадчивым шепотом произносит Майк ему на ухо и прикусывает мочку уха. – Прямо здесь. Вы-е-бу. Слышишь, Чак? О, Чак все прекрасно слышит. Настолько прекрасно, что требовательно стонет, цепляется за Чилтона и пытается дерганными, нервными движениями стянуть с него его куртку. Потому что если Майк вдруг решит сейчас развернуться и уйти, оставив Чака со стояком, то он просто не выдержит. Чилтон тихо смеется, скидывая с себя куртку и отбрасывая ее куда-то в сторону, позволяет Чаку нетерпеливо снять с себя футболку и прижимается – кожа к коже, сердце к сердцу. - Сядь на стол, - он подсаживает Чака, беря его в кольцо теплых рук, и снова приникает с грубыми поцелуями-укусами. Чак сходит с ума. Чак не понимает, почему Чилтону удается быть нежным и грубым одновременно, но, черт, какая разница, когда Майк расстегивает его джинсы и сжимает его член, выдыхая на ухо? Какая, нахрен, разница, когда Чилтон опускается перед ним на колени, с любопытством глядя снизу вверх? - Хочешь? – он прижимается щекой ко внутренней стороне бедра Чака, крепко держа его за талию. - Д-да… - Чак закусывает губу – до крови. - Не делай так, - хмурится Майк, прослеживая путь небольшой капли крови. – Только я так могу делать. Понял? Чака перетряхивает от этих слов. Это так приятно чувствовать себя чьим-то. Так охрененно быть для кого-то своим. Когда Чилтон берет в рот его член, аккуратно посасывая головку и издавая эти потрясные звуки, от которых по телу Чака расходятся вибрации, и контролировать себя не получается, он просто вцепляется пальцами в волосы Майка, громко и протяжно выстанывая его имя. Чилтон лижет член по всей длине, с нажимом проводя языком; покрывает мокрыми поцелуями ствол, сжимая его, поворачивает голову, чтобы, приспустив джинсы одной рукой, оставить засос на его бедре. И Чак толкается в его жадный, горячий рот, забывая, что надо дышать, забывая, что его стоны может кто-нибудь услышать. - М-майк?.. – спрашивает он севшим голосом, когда Чилтон отстраняется и поднимается, упирая руки в стол по обе стороны от его бедер. – Что?.. - Я же сказал, что я тебя выебу, - хитро улыбается Чилтон в губы Чака. Чак несдержанно стонет, когда его грубо сдергивают со стола, разворачивают и нагибают. Он чувствует ласкающие и извиняющиеся поцелуи на своей шее и лопатках, тает под грубыми прикосновениями пальцем, прячет лицо в ладонях – потому что он никак не может поверить в реальность происходящего. В какой у них там раз секс? Точно не в первый. И не во второй. И не в третий точно. Но каждый раз – каждый хренов раз, - Чак думает, что он сойдет с ума. Потому что Майк – это чистый огонь, адреналин, крышесносные чувства. - Ты потрясающий, Чак, - шепчет Чилтон. – Ты себе не представляешь, как ты меня с ума сводишь, идиот… - А?.. – Чак невольно подается бедрами назад, когда чувствует пальцы Майка внутри. - Ч-черт, - выдыхает Чилтон, проникая тремя пальцами – растягивает, тянет, нажимает, чуть сгибает пальцы. – Всегда узкий… Чак сдавленно скулит, кусает губы и жмурится до ярких кругов перед глазами. Каждый раз – как в первый. Когда Майк вцепляется зубами в его плечо, прикусывая почти до боли, Чак тихо вскрикивает. - Прости, - Чилтон принимается целовать место укуса. – Прости-прости-прости-прости-прости… - Н-нормально, - Чак выгибается. – Ты… трахать меня собрался, н-нет? Майк хмыкает, сплевывает себе на руку, смазывает член – Чак немного потерпит. Совсем немного. Чуть-чуть. Чак на пару мгновений забывает как дышать, пытаясь справиться с болью и ощущениями, которые ударили по всем нервным окончаниями. Безмерная наполненность, тянущее ощущение где-то в пояснице, скопившийся жар внизу живота, требовательные поцелуи Майка – и, черт тебя дери, Чак, кажется, окончательно сошел с ума. Совсем он в этом убеждается в тот момент, когда Чилтон начинает двигаться – вначале медленно, нежно целуя основание шеи, а потом – грубо и жестко. Почти выходит из него, а потом быстрым, грубым движением загоняет член обратно, изредка меняя угол, чтобы попадать по простате. Чак извивается, Чак забывается, Чак сжимает кулаки до кровавых полумесяцев на ладонях, ему хочется всего и больше: больше укусов, больше движений, больше хриплых стонов над ухом, больше Майка, настолько больше, чтобы он заполнил собой все это хреново пространство, чтобы выбил из легких весь воздух. - Чак, - выдыхает Майк ему на ухо. – Чак, сожмись сильнее, ну, давай, давай… Господи, Чак, - Чилтон жмурится, толкаясь в податливое тело. – Я кончу сейчас… - А я?.. – стонет Чак, подмахивая нервным быстрым толчкам. – Ох, черт… Майк крепко обхватывает его член, сжимает, двигает рукой в такт своим движениям, кусает за плечи, целует, оставляет засосы – и Чак на секунду думает, что теперь ему придется носить куртку с высоким воротником, чтобы все это скрыть, - но когда его накрывает с головой оргазм, он забывает обо всем. Чилтон рычит, стонет, сжимает пальцы на белых бедрах, пытаясь загнать свой член как можно глубже – и, перед тем, как кончить, выходит из расслабленного, мелко подрагивающего Чака, в несколько дерганных движениях доводит себя до оргазма и кончает в кулак, продолжая одной рукой судорожно сжимать бедро Чака. - Ох… - тот выпрямляется, замирает на несколько мгновений, зажмуриваясь, и наклоняется, натягивая джинсы с нижним бельем. – Ты… - Я все знаю, - ухмыляется Майк, целомудренно целуя его в краешек губ. – Я же не слепой, не забыл? - В-все?.. - Ага, - Чилтон широко улыбается, застегивая джинсы. – Перестань ревновать. Ты же меня знаешь, я… Чак пристыженно опускает голову, сжимая в пальцах край футболки Майка. - Перестань, - тот нежно поглаживает его большим пальцем по щеке. – Ну? Все хорошо? Я убедил тебя? Чак нервно кивает. Зверь, сыто урча внутри него, сворачивается клубком, засыпая. До поры до времени.