Неуместная шуточка.

      Как только Адлет и Фреми вышли из храма, два храбреца, которые, в принципе, могли стать друг для друга немного больше, чем просто приятелями, направились на поиски укромного уголка, где уселись теснее друг к другу.       И стоило им это сделать, как откуда ни возьмись, позади парочки появился Ханс, за которым уверенным шагом следовала Мора, которая первая подала голос. — Что скажете насчёт небольшого розыгрыша? Кошак ослепительно улыбнулся, обнажив все свои 32 зуба, когда Святая гор подмигнула ему, так как это могло означать только одно. — Это так мило, — промурлыкал Хампти. — А ты сомневался? — В тебе? Нет, конечно. Мора поманила его лёгким движением руки, и Ханс, послушно подойдя к ней, наклонился вперёд, ловя каждое слово союзницы. На его лице появилась широкая, коварная улыбка.

***

      Адлет бросил злой взгляд в сторону Фреми, которая, выслушав рассказ главы «Храма всего мира», не сдержалась и невольно улыбнулась. Парень незамедлительно ушёл подальше от заговорщически шептавшейся троицы к дубу, одиноко растущему вдали от других, и сам не заметил, как уснул, лёжа на самой нижней его ветви.       Проснулся он на той же толстой дубовой ветке. Каково было его удивление, когда он, открыв глаза, понял, что вскочил ночью. Красноволосый медленно потянулся, а потом спрыгнул с дерева.       Первая мысль, что промелькнула в его сонном разуме, была о прогулке, дабы освежиться. Тёплый, приятный ночной воздух играл длинными волосами Адлета, и приносил непередаваемое удовольствие, щекоча лицо. Такая хорошая атмосфера настроила Майера на позитивное настроение. Но то, что он увидел, совсем не освежило голову, как хотелось бы. Глаза Адлета расширились от полноценного, неподдельного шока.       На траве возле храма сидел, прижав ноги к груди, Ханс, любовавшийся полной луной. И всё было бы вполне терпимо, если бы он просто сидел и наслаждался видом. Но Хампти же, похоже, недавно успел искупаться в ближайшем водоёме: серовато-синяя шевелюра была мокрая, на спине и плечах блестели капли воды (видимо, Котяра не счёл нужным воспользоваться подручной тканью или полотенцем, чтобы вытереться). Белый кусок ткани, судя по всему и служивший в роли полотенца, намотанный на бёдра, едва скрывал самое пикантное место. Рельефные мышцы и кубики пресса не были закрыты майкой или чем-либо другим, а скорее были специально предоставлены для любования. Майер попытался не выдавать своего восторга, что получилось у него не очень хорошо. Он так и не смог закрыть рот от такого зрелища, а глаза округлились и размером напоминали две тарелки. Хотя внутри и поселилась злость на этого самодовольного кошака, но Адлет не мог отрицать, что без верхней одежды, да ещё и при свете луны, его друг выглядит неплохо. — Доброй ночи, милый, — сладким голосом промурлыкал Ханс, глядя Майеру прямо в глаза, и делая вид, что не замечает выражения его лица. И всё же, злость победила, поэтому красноволосый только недовольно посмотрел на друга. — Не такой уж и доброй, — буркнул он в ответ. — Да? И почему же? — с искренним недоумением спросил Хампти и добро (а может и сочувственно) посмотрел на собеседника, а потом улыбнулся, как будто разговаривал с маленьким ребёнком. Адлет не стал отвечать. Они оба молчали в течении нескольких минут, во всё время которых Ханс открыто и добродушно улыбался (пусть даже не убирая чёлки с глаз; хотя это было и не обязательно), а Майер своим взглядом прожигал в нём дыру, не позволяя и своим глазам и на миг скользнуть вниз. Кота, видимо, радовало смущение сильнейшего в мире, и наблюдая, как последний покраснел как помидор то ли от смущения, то ли от злости, или же от всего сразу, заулыбался лишь ещё искреннее.       Ханс первым нарушил молчание. — Может, присоединишься ко мне? — ласково спросил он, вразвалку подходя к Адлету. Затем он, оставаясь всего лишь в пяти шагах от друга, наклонился в лёгком поклоне, даже не боясь того, что «полотенце» соскользнёт с бёдер. Как и ожидалось, накидка плавно скатилась вниз. Майер не смог ответить. Он инстинктивно закрыл ладонями лицо пунцового цвета, а Хансу это лишь доставило ещё большее удовольствие. — Ханс! — с негодованием воскликнул парень. Хампти быстро выпрямился и поднял полотенце, закрепил его на этот раз уже более хорошо. — Ты такой смешной, Сахарок, — промурлыкал Ханс, — особенно, когда злишься. — Смешно, что я могу сказать! — воскликнул Адлет, убрав руки с глаз. — Да ладно тебе. Давай я расскажу, как всё было. — всё с той же глупой улыбкой протянул кот. Адлет вообще не понял, о чём он говорит. Но Ханс, не дожидаясь ответа, начал объяснять ситуацию с розыгрышем. Сначала красноволосый не поверил ни одному слову храбреца, но с каждым его словом рассказ звучал всё убедительнее. — Вообще, Мора сначала смутилась и не хотела мне ничего объяснять, — подытожил Ханс, —, но я настоял на том, что выслушаю её и всё выполню. С этими словами он положил руку на плечо Адлета, но тот сразу скинул её и вспыхнул ещё больше. Он ушёл подальше от того места, где с весёлыми искорками в глазах сидел Ханс. Сначала Адлет решил игнорировать Хампти (а заодно и Мору), да и с остальными мало общался. После этой шутки он долго не мог прийти в себя. Прошёл третий день после той грандиозной шутки. Майер одиноко сидел в тени ветвей того самого дуба, когда к нему присел навязчивый Ханс. — Ну, может перестанешь уже на меня обижаться? — спросил он, пытаясь улыбнуться, как в тот злопамятный раз. — А я и не обижался. — По тебе видно. Адлет предпочёл не отвечать. Он хотел уйти подальше, но в теньке было так хорошо, что он решил всё-таки попытаться вытерпеть Ханса. — Знаешь, — с насмешкой прервал молчание Хампти, — ты такой… ну, впечатлительный, что ли. Чистый. Ты начинаешь смущаться при любом поводе. Берегись, как бы люди не стали использовать это против тебя самого, — он замолчал, — как в тот раз. — Как в тот злополучный раз. Да. — Адлет вздохнул, — И почему я не могу долго обижаться на тебя? В ответ Ханс лишь подмигнул ему.