Петушиный бой.

Помню, мне надо было отнести важный конверт торговцу Акчукбею. Я не вдавался в подробности, что там и зачем, помню, что это было одно торговое соглашение между домами купцов. Большой Рой прослушал, что я направляюсь на юг, и деликатно, почти нагло, вручил мне сей документ с мешком золота. Золота оказалось не так уж и много, чем я наметил на первый взгляд, больше было мелких монет. Но куда деваться? Пройдя перевал Вельнюкс и проплыв вниз по течению реки Арвы, я оказался перед непроходимым лесом, который, как ни странно, все-таки прошёл. И вот тут началось самое интересное. Передо мной распростёрлось поле, окруженное тем самым лесом со всех сторон. Посреди поля протекала маленькая речка, название которой я не помню. По обеим берегам — деревянные избы. Рядом — засеянные поля, домашний скот. Но никого из людей не было видно. Только что странное темнеющее пятно вдали. И тут я вспомнил рассказы об этом месте. На этом поле, разделённые ручейком, расположены два вечно воюющие микрогосударства. Но по сути, не смотря на законы, права, обязанности, правительство и прочие атрибуты государств — это одна, кхм, две деревни. «Страна дураков» — как их ещё по-пьяни назвал мне один чиновник. Я пошёл вглубь. Границы, как сказать, будто и нет. Хочешь, ходи, хочешь, капусту воруй, хочешь, с войском приди — все равно. Я удивился тогда. А почему эти государства ещё суверенны?! Почему это не провинция или колония чьей-либо империи? У них ведь даже армии как таковой, наверно, нет. Хотя, может императорам угодно смотреть за жизнью этих вояк? Кто их знает, государей этих? Как и ожидалось, все население куда-то пропало. Только коровы мычали да свиньи хрюкали. Я направился к речушке. И именно там был собран весь народ. Они стояли у большой, просторной деревянной площадки, возвышавшейся над рекой и окруженной забором. Его окружила толпа, кто-то сидел на деревьях, и все смотрели зрелище, происходящее внутри. Я не удивился, что они кричат на хорошо знакомом мне языке. Но это было большим плюсом — я мог понять, что тут происходит. Так и не пробившись сквозь толпу и ни до кого не докричавшись, я окликнул паренька на яблони. — Эй, парень, что здесь происходит?! — Что?! — раздраженно буркнул конопатый, посмотрел вниз и удивился: — Да ты не местный! — Да ты что! А я не знал! — с каменным лицом парировал я, все ещё ожидая ответа на вопрос. – Ну? — Что ну? — Что здесь происходит? — В смысле? — В самом прямом! — начал я потихоньку раздражаться. — Война! — торжественно и недоуменно ответим он. И тут я опешил. Я не понаслышке знал, что такое война. Много раз я видел её обезображенное лицо; кровь, порох, вечный шум, крики, сама смерть — все это оставило неизгладимое впечатление в моем сознании. Война — это всепоглощающее разрушение. Здесь же войны как таковой не было. Я взобрался на дерево, где сидел пацан. Он неохотно подвинулся, удивившись, что иностранец в такие-то годы не забыл, как лазать по деревьям. На это я лишь усмехнулся. Внезапно раздался крик толпы. Он был толи радостным, толи гневным. Посреди площади появились два здоровенный мужика: один в соломенной шляпе с большими полями, другой — усач, в красных самодельных сапогах. Это были правители. Я не удивился, увидев их. Они отлично соответствовали своим землям. Но вот то, что было удивительно: у каждого было по петуху. У шляпника — повязанный синей лентой, у усача — красной. Оба нахохлившиеся и готовые разорвать друг друга в клочья. Правители — я не знал форму правления — дали сигнал, опустили на землю «солдат», отошли в противоположные стороны. Началась та самая война. Петухи сражались, сражались с таким рвением и упорностью в глазах, какие я видал у солдат, защищающих честь и свободу своей Родины. Они бились на смерть. Зрители заворожённо глядели на них, шептали, кто-то кричал подбадривающие кличи, мой сосед впился пальцами в ветку. Так же, как неожиданно все началось, так же все и закончилось. Синий петух в последний раз клюнул в голову соперника и издох. — Жил без страха и умер без страха, — прошептал мальчуган и вздохнул. Он посмотрел на меня и слабо улыбнулся: — Это — наша война. Не такая, как у вас. У нас людей мало, воевать некому, а кроме неё развлечений никаких. Вы называете нас вечно воюющими. Да. Но мы дружим и помогаем друг другу. Вот сегодня мы проиграли. Они как бы захватили наши земли, но, вообще, от этого ничего не изменится. Это игра. А ваша война, она даже глупее нашей. Я тогда ничего ему не ответил. Лишь подумал, что это бред. Как может быть жертва миллионов быть глупой? Как это все может быть игрой? Позднее, в таверне Борнера я рассказал эту историю одному знатоку. — Брось. Кого ты слушаешь? Этого пастушка, который сидит в своей клетке и жизнь не видит?! Это их причуды. Воюют, как хотят. Это им, как он подметил, развлечение! Наши войны другие. Они с целью и с душой, — горячо растолковывал он мне, схватив мое плечо и резко жестикулировав. — А какая душа может быть у войны? — тихо спросил я. — Душа… Ну может я не так выразился. Ну, ведь защищают Родину с душой? — А нападают? — Ой! — махнул он на меня рукой, поморщив нос. — А нападают с целью. И отстань от меня. Больше я от него ничего не добился. Я редко рассуждал на эту тему. Чаще, мои мысли были заняты другим. Но однажды перед сном я подумал, что можно было бы странам решать какие-то вопросы мирно. «Но это было бы не так интересно» — вдруг подумалось мне. Я встряхнул голову и лёг спать.