Я столько раз убивал тебя

— Отвечай на вопросы! — не выдержал следователь и заорал. — Ладно. Но… Все истории нужно слушать с начала. Грэтис опешил, глупо хлопая глазами, утрачивая с каждой секундой вроде бы отыгранные позиции. — Если надо с начала, говори с начала. — Он напоминал обиженного ребенка, но какой у них выбор до возвращения шерифа? Никакого, только юный следователь Грэтис с напарником, командированные из большого города совсем по другому делу. А потом уже либо ФБР будет править бал, либо шериф решит, что делать. Все надеялись на второе. Очень уж не хотелось и помощнику шерифа, и коронеру, да даже секретарю участка, терпеть допросы самодовольных федералов. А они неизбежно будут. И допрашивать, и набираться самодовольства, как только осознают масштабы случайно раскрытого преступления. А если про дело прознают телевизионщики, то и местные жители забудут, что такое покой. Вот только молодому человеку в допросной не было дела до жителей захолустного Уоррена. Ни тогда, когда он убивал, ни теперь, когда издевался над Грэтисом. — Авалон, где похоронен король Артур, оказался вовсе не островом и не загробным царством, из которого можно освободить. Нет, Авалоном оказался весь этот мир во всем отпущенном ему времени. Король Артур спит в самом себе, возрождающийся раз за разом в ожидании своего часа, во имя которого был создан. Защищать людей… — Миллс, а ему психиатра из города вызвали? — спросил помощник шерифа Вайт, которому все эти сказки на фиг не сдались. Он уже ощущал, что это будет самый ужасный и громоздкий отчет в его жизни. Следователь Миллс только пожал плечами. — Разве что Грэтис вызвал. Я приехал-то не больше часа назад, и ваш местный спектакль еще не прочувствовал. Стоя за прозрачной стеной новомодной допросной, организованной в их участке щедрым Штатом, они старались вникнуть в несвязный бред подозреваемого в двенадцати убийствах. Они даже не заметили, как к ним подошел секретарь участка, пока тот не прокашлялся. Секретарь, смурной, как и всегда, подал Миллсу документы по делу Уоллесов, ради которого обоих следователей и прислали в их город, выдержал тяжелый взгляд Вайта и удалился с той же холодной беспристрастностью, с которой явился. Держать в руках тонкую папку Уоллесов и предвкушать геморрой с этим безымянным парнем — видимо, это было кармой. Миллс же изменял жене? Изменял. За то и поплатился половиной имущества при разводе. Но мирозданию иногда мало, вот и послали небеса Уоренского душителя ему в наказание. Интересно было то, что Грэтис воспринимал это дело как шанс и величайшую возможность в своей карьере, в то время как его напарник считал его проклятием. Даже здесь противоречия. Коронер же просто уже шестнадцать часов подряд проклинал свое решение уйти на пенсию в следующем году. — Билли Льюис был шестой, может быть, седьмой жертвой. Сложно судить, учитывая, что он был убит почти одновременно с неизвестным мужчиной с перерезанным горлом. Всего трупов двенадцать. Опознаны только Билли, Кларк Томпсон, пропавший в прошлом году, и Томас Уотсон из Джексона. — А это еще кто? — Грэтис и Миллс уже прочитали дела двух местных подростков, и на третье неизвестное имя среагировали одновременно и одинаково. — Тоже пропавший. В прошлом месяце в новостях крутили. Он и разложиться особенно не успел, и кольцо у него именное на пальце. — Коронер положил папку со свежераспечатанными фотографиями на стол перед следователями и тут же потерял ко всем интерес, направившись к автомату с кофе. Миллс какое-то время молча сверлил папку взглядом, но все же взял ее в руки. — Удачи, — негромко пожелал со своего стола Вайт. — Она меня совсем забыла. — Миллс смотрел на фотографию за фотографией, прикрепленные к отчетам коронера по каждому из трупов, найденных в подвале дома номер десять по Гарден стрит. Молодой человек, представившийся хозяином дома, когда туда приехал патруль после звонка старой Грэйс Ханниган, а сейчас украшающий своей персоной допросную, должен был пояснить Миллсу, как все эти мертвые люди оказались в его подвале, а некоторые и зарытыми на заднем дворе. Вот только он уже несколько часов рассказывал какие-то странные легенды о давно умершем, а может, и мифическом английском короле. Это будет тяжело. Жаль, что нельзя принять виски для крепости духа. Не помешало бы. Из допросной вывалился серо-зеленый Грэтис, и Миллс очень надеялся, что тот просто устал от сказок. — Ну что? Выяснил хотя бы его имя? Не может же быть, чтобы дом не выставлялся на продажу и никому не принадлежал, но в нем проживали. — Миллс даже похлопал Грэтиса по плечу. Тот молчал. Верно, очень устал. — Задолбал тебя наш псих? Грэтис кивнул, но через долю секунду отрицательно помотал головой. — Нормально. Иди, прижми его. *** Заходя в допросную, Миллс думал, что прижмет сволочь, но парень в растянутой черной футболке с отросшими густыми и темными волосами, даже не посмотрел на него. Он грыз ноготь и смотрел в стену. — Пришли меня дожимать? — спросил он, ни к кому не обращаясь. Хотя, что это Миллс так сразу раскис? Это же его ад, ад и должен давить на мозги. — Нет. Не слышали про хорошего и плохого полицейского? — Слышал. Думал только, что мне оба плохих достанутся. — Ну, вы ошиблись, мистер… — Миллс выждал немного, словно замешкался, забыл имя, а не вовсе его не знал. — Как я могу к вам обращаться? Вот теперь парень на него посмотрел. Только не заинтересовался — мазнул взглядом и ничего не ответил. — Нестрашно. Не хотите говорить имя — не надо. Может быть Артур? Вы рассказываете много легенд о нем, наверное, восхищаетесь… Миллс сел напротив подозреваемого и на секунду пересмотрел свое желание задеть, зацепить за живое. Темные серые глаза сияли чистой злобой, сдерживаемой из последних сил. Оттого так неожиданны были и смешливый тон и вроде бы шутливые слова: — Зовите меня Великим волшебником Мерлином, о котором сложено множество лживых легенд. Можно и короче — Мерлин. А в досье пометить, что мама моя любила историю. Вам же нужно все объяснить хотя бы себе, а то не заснете. Растеряв на секунду все свою решимость, Миллс почувствовал себя маленьким мальчиком, пытающимся выделиться, обратить на себя внимание. Подозреваемый же казался многолетним старцем — таким уставшим стал его взгляд, как только из него исчезла искра злости. — Хорошо, Мерлин. Я буду звать тебя так. Ты можешь звать меня Джорданом, — Миллс раскрыл папку и по одной достал фотографии трупов в разной степени разложения, к некоторым из них были прикреплены прижизненные фотографии, если личности успели установить. — Скажи, Мерлин, что эти мужчины сделали тебе? Мерлин не задержал на снимках взгляда, хотя и посмотрел. Он больше отвлекся на хлопок двери за спиной Миллса. Как они и планировали, Вайт зашел и прошептал пару слов прямо на ухо Миллсу. Всего-лишь розыгрыш, но часто очень действенный. Внимание убийцы, насильника и почти наверняка психа намертво приковалось к помощнику шерифа Вайту, на что и был расчет. Перед угрозой смертной казни все становятся разговорчивыми. — Хорошо, вы свободны, — по сценарию ответил Миллс, и Вайт вышел за дверь. — Простите, что нас прервали, это просто было… — Дайте угадаю. — Мерлин лениво перебил следователя, потянулся и подвигал плечом, словно все мышцы ужасно затекли. — Штат требует для меня смертной казни. Соседний — экстрадиции и тоже смертной казни. Не хочу об этом. Я знаю, что эта сценка разыгрывалась для меня. Не куплюсь. Давайте лучше свой предыдущий план. Что мне сделали эти мужчины, так? — Так. — Миллс, выбитый из колеи, судорожно пытался перехватить контроль над ситуацией. Не было ничего в этом Мерлине, но одно его присутствие словно выбивало почву из-под ног. — Ничего не сделали. Просто все они похожи на него. — И каков же твой тип, Мерлин? Почему все эти мальчики? — Миллсу казалось, что он нащупал что-то. Мерлин не улыбался, но и не выглядел безмятежным мечтателем, каким был, пока вокруг него плясал Грэтис. Тонкие пальцы скользили по одной из фотографий, пока Мерлин ее рассматривал. — Мальчик просто дьявольски похож. Такой же дерзкий, такой же самовлюбленный, жестокий к себе и великодушный к другим. Сплав настоящей добродетели и озорного мальчишки. Слишком похож и в то же время не он. Я не мог смотреть на него. Не мог переносить его существования. Миллс сглотнул. Диктофон работал, а ему самому нужно было срочно что-то придумать, чтобы этот псих не вздумал заткнуться. Но Мерлин продолжал без понукания. Из фотографий он выбрал ту, что со скелетом. Коронер вроде бы считал его первой жертвой. — Мой первый в этом городе. Он. Из-за него я и приехал. Хотел попытаться снова. Я пришел к нему наученный горьким опытом… — Мерлин откинулся на стул и закрыл глаза. — Но, видимо, плохо наученный. — Почему же? — Хотите знать правду? — Ты сам хочешь рассказать. — Миллсу показалось, что в этом конкретном маньяке желания поделиться своим преступлением даже больше, чем во всех остальных вместе взятых. Он уже приготовился внимать, как Мерлин вдруг замкнулся и ни на что больше не отвечал. *** Шериф не вернулся и на следующий день. Зато коронер сделал впечатляющее открытие. Изнасилован был только Билли Льюис и неопознанная жертва номер десять. Участок стоял на ушах, многие спали прямо в офисе. Вайт шипел в трубку на шерифа, застрявшего так не вовремя в трех штатах от своего рабочего места на судебном слушании. Газетчики стягивались в городок, но пока без телевизионщиков. Родители опознанных мальчиков угрожали судом всем заезжим, если они помешают следствию, угрожали судом следователям, угрожали и самому виновнику, хотя вот уж кому его точно было не избежать. Где-то в половине четвертого утра мать Билли Льюиса заявилась в офис шерифа и уговорила постового дать ей “взглянуть в глаза этому мерзавцу”. Взглянуть она хотела тридцать пятым калибром, но промахнулась. Инцидент замяли общим решением участка. Здесь все, кроме Миллса с Грэтисом, знали Билли с рождения. Даже сдержанный, как кусок льда с северного полюса, Вайт сказал, что понимает и сам пропустил бы миссис Льюис, окажись он на месте и перед выбором. Утренний сеанс с Грэтисом не дал ровным счетом ничего, Мерлин только расспрашивал его о самочувствии миссис Льюис и уверял, что понимает ее. Даже извинения просил передать. Грэтис в конце концов выбесился и вылетел из кабинета, пока не испортил дело мордобоем. Миллс выждал с полчаса. Смотрел сквозь зеркальное стекло на подозреваемого, но тот почти не шевелился. Среагировал только раз, когда Вайт зашел предложить воды. В допросной Мерлин к тому моменту находился уже пять часов и хотя и не жаловался сейчас, мог потом нажаловаться адвокату. Которого так и не запросил. Мерлин от воды отказался, но спокойствие свое растерял. Стал вертеться и подергивать рукой, за которую был прикован к столу. Миллс решил, что наконец наступило его время, и вошел в допросную наигранно неспешно. — Скажите, а помощник шерифа Вайт ознакомлен с моим делом? — И все равно Мерлин смог удивить вопросом. — Конечно. Здесь все работают по вашему делу, Мерлин. — Тогда ему стоит еще и с зеркалом ознакомиться. Он же должен понимать, что я убивал и насиловал именно таких, как он. — Всего двоих. Наконец, Мерлина задело. Он перестал вертеться и затих. И, наверное, впервые внимательно посмотрел в глаза Миллсу. — Если вы хотите нащупать во мне человечность — зря. Я потерял ее много веков назад, когда наконец встретил его, моего возрожденного короля. Я думал, что закончились мои мучения, радовался, как мальчишка. Готов был подарить ему весь мир, а он хотел покоя. Спокойно жить и работать. — Кто же этого не хочет? — попытался поддержать истеричное признание Мерлина Миллс, но быстро понял, что не было там никакой истерики. Только злость и яркая, ни на что больше не похожая ненависть. Миллсу показалось, что Мерлин ненавидел себя так, как никогда не сможет миссис Льюис. каким-то шестым чувством он различал эти градации оттенков зла. — Но вы же не позволили ему. — Почему же. Позволил. Подарил ему мир и покой. Хотел лишь быть рядом. Мой король смотрел на меня с благодарностью, говорил о бесконечной признательности и все равно смотрел сквозь меня. Он даже не любил никого другого. Но и меня не любил. Был своей бледной копией, но внутри нес тот огонь, от которого я не смог отказаться. — И ты его убил? — Не я. — Мерлин ответил резко, но как-то отстраненно. — Во мне есть нечто большее, чем я сам. Когда я всем сердцем пожелал собственной смерти, погиб он. До сих пор помню, как мы стояли в его спальне, и я пылко просил хотя бы позволить мне любить его. Только не гнать. Только не смотреть сквозь, считать хотя бы другом… — И? — И никакого “и”. Он сказал, что ничего не чувствует ко мне. Если бы он просто сказал другие слова или в другой момент… Может, ничего и не произошло бы. Но он сказал то, что сказал. Я был раздавлен и сам не заметил, как моя сила раздавила его сердце. Широко открытые мертвые глаза моего короля смотрели на меня еще долго после этого… *** Из кабинета Миллс вывалился выжатым лимоном. Да что там, он ощущал себя полным сухофруктом. — Ну? — нетерпеливо спросил Грэтис, дав время только подойти к кофемашине. — Псих он. Живет своими сказками. Любой психиатр признает его невменяемым, а общество нас очень осудит, и по фиг, что не мы его в дурку пихнем. — В комнате на секунду воцарилась тишина, разбиваемая лишь звуками воды, бьющейся о дно пластикового стаканчика. — Вайтом, вон, заинтересовался. Помощника шерифа всего передернуло. — Не обращай внимания, он в допросной в наручниках и из тюрьмы не выйдет никогда, — тут же уверил Грэтис. — Да не посадят его. В психушку — может быть. — Джордан, твою мать! — Грэтис схватил напарника за плечо и чуть не расплескал его кофе. — Не нагнетай, а? — Осторожней, Марвин, пролью еще. Будем потом ходить и ароматить “утром в участке”. — Обязательно тебе парня пугать? — Да его напугаешь. Смотри, какой нахохлившийся сидит. — Миллс кивнул в сторону стола помощника шерифа. — А обнадеживать местных не вариант. Ты сам послушай этого Мерлина, прости господи. Миллс устало опустился на просиженный диванчик и отхлебнул свой кофе. — И послушаю. Грэтис развернулся на каблуках и под несмелыми взглядами всех обитателей офиса шерифа направился в допросную. Только напарник не смотрел ему вслед. Он просто пялился в свой стаканчик с напитком всей его жизни и в темной гуще видел, словно смотрел на прошлой неделе в кинотеатре, небогатый на подробности рассказ маньяка. *** — Детектив Грэтис? Как вы быстро. Я думал, у вас с Джорданом схема. — Мерлин покачивался на стуле, мерно бряцая цепочкой наручников. Тихо-тихо, но очень раздражающе. Грэтис стукнул открытой ладонью по столу, привлекая внимание подозреваемого, и со всем возможным напором и угрозой выплюнул: — Ты же, урод, нормальный! Всю пургу свою сказочную выдумал, потому что надеешься за психа сойти. Ты псих, конечно, но такой, каких в тюрьму сажают. И я тебя посажу, чтобы миссис Льюис и другие матери могли уже заснуть спокойно. — Успокойтесь, детектив. — Мерлин поднял на него ленивый взгляд. — Или вы боитесь? Слегка наклонив голову, Мерлин слабо улыбнулся. — Да кто тебя боится, сука. Ты угрохал двенадцать мальчишек… — Не судите по своему Билли. Многие мои жертвы давно были совершеннолетними. Да и не двенадцать их было. — Неспешная речь Мерлина никак не вязалась с откровениями, которые он произносил. — Двенадцать только в вашем штате. И то, мне кажется, больше… — Тварь, — прошипел Грэтис, сжимая и разжимая кулаки, а убийца продолжал хвастаться. — Билли тоже так меня называл. Выскуливал это слово, пока я брал его лицом к лицу. Он все хотел отвернуться, закрыть глаза, но не мог. Не то чтобы я ему не позволял, нет. Я вымещал многолетний гнев на таком похожем, но не том человеке. Билли же сам подошел ко мне познакомиться. Я видел в его глазах симпатию, видел желание. Видел то, за что умер бы, если бы только все это появилось во взгляде лишь одного, кого желаю я. Объяснить причин Грэтис не смог бы, но его заволокло словами, опутало образами. Они сами возникали в голове, хотя Билли Льюиса он и не знал вовсе, только на фотографиях видел. Но прямо сейчас Грэтис почти видел улыбающегося светловолосого мальчика со снимка из папки с кровавыми подробностями. Он шел в дом с человеком, который ему искренне понравился. Тот шутил, слушал и понимал его, как никто другой не понял бы. Он видел, что не один такой в этом маленьком городке, кровь будоражила молодость и желание. Билли сначала желал всего того, что между ними произошло. Пока не понял, что смыкающиеся на его горле руки полны силы и совсем другого желания, а движения внутри больше не приносят удовольствия. Что они не бережны и пропитаны злостью. Выпитый за сегодня кофе срочно запросился наружу, как и весь гнев на этого надменного ублюдка. — Сука же, какая ты сука! Грэтис бросился на закованного в наручники подозреваемого и успел нанести ему несколько отличных ударов, пока не понял, что Вайт оттаскивает его и что-то орет. Он не слушал. Смотрел, как с лица Мерлина сходит улыбка, как завороженно тот смотрит на Вайта. *** Грэтиса отправили отдыхать. Не как могли — с выходным пособием, — а всего лишь поспать нормально восемь часов. В офисе шерифа только обзавидовались. Хорошо хоть газетчики и телевизионщики отчего-то спали мертвым сном, совершенно не заинтересованные в грязных подробностях расследования, пока подозреваемый мирно отсиживал задницу то в камере чуть правее по коридору, то в допросной — туда же, но только налево. Пара офицеров шуршала бумагами, Вайт ввалился с пончиками — утро как утро. Даже отличное тихое утро. Если бы у них за стеной не торчал маньяк-убийца, которым с какого-то хера не интересуется ФБР, несмотря на многочисленные запросы, уже посланные Миллсом, и, он сам видел, Грэтис тоже звонил начальству. Быстро же у него прошла надежда на повышение с помощью этого дела. Мужиком прям стал на глазах. Позволив себе последнюю спокойную минуту на этот день, Миллс попросил Вайта провести их психа в допросную, а сам пошел за картотекой пропавших. *** — Эй! — Вайт пихнул коленом подозреваемого и тут же отошел. Может, тот и в наручниках, но мало ли. Опасностью от него все равно разило на километр. — Вставай. Детектив Миллс зовет на допрос. Назвавшийся Мерлином псих поднялся, словно и не спал. Слегка пошатываясь молча стоял, дожидаясь, когда ему перекуют руки за спину. *** — Мерлин, доброе утро. — Миллс поставил еще один ящик рядом со столом и, наконец, сел. — Пять часов. Думаю, еще рано для доброго утра. Даже такой ранний подъем не смог вызвать в подозреваемом каких-то эмоций. Хреново. Но Миллс не особенно и рассчитывал. — Прости за побудку в такой час, надеюсь, она была приятнее от того, что тебя поднимал Вайт. — Не была. Немногословность подозреваемого и его странно изменившаяся реакция на Вайта должны были вызвать подозрения, но Миллс только отмахнулся. Ему вообще хотелось бежать из офиса шерифа не оглядываясь. Да что там, ему хотелось бежать из Штата. — Мне стоит извиниться? — Миллс взял себя в руки и натянул улыбку. Вот теперь Мерлин снова казался только что задержанным психом. Даже дышать стало легче. Он смотрел внимательно, долго, а потом совершенно внезапно подался вперед, уперся локтями в стол и совершенно по-детски подпер щеку ладонью. Весь расслабился и размяк. Нежная улыбка, заигравшая на его губах, обманывала значительно лучше, чем отрезвляла лежащая справа на столе папка с фотографиями трупов. — Нет. У вас сильная воля, вы не должны извиняться. — Благодарю за комплимент. Но я бы предпочел, чтобы ты назвал своих жертв. Если их ищут, родственникам станет легче. — Думаешь, Джордан? — с той же улыбкой протянул имя детектива Мерлин. — Им станет спокойнее, что их мужей-сыновей-братьев изнасиловали и убили? — Ты всех насиловал? — Только двоих. И еще троих до того, как началась история твоей жизни. — Что это значит? — Что для тебя важны только имена Билли Льюиса и того, второго. Вы его не определили же, да? Брайан Винстоун, если не ошибаюсь. Сразу же за Билли. Я был в расстроенных чувствах, а он совсем не дорожил своей жизнью. Потом я только убивал. — Зачем? — Вообще, маньякам такие вопросы задавать бесполезно, но Миллс не удержался. — Я устал. Последний раз я встретил Его двадцать один год назад. Встретил в девятый раз. Скелет. Вы его тоже откопали и фото мне показывали. Не смогли определить имя, да? Миллс кивнул, но и вслух сказал: — Ни по одной базе. Даже проверка по стоматологическим картам не помогла. — Потому что искали в недавнем. А я убил его двадцать один год назад. — Не может бы… — Миллс собирался немного встряхнуть бред психа, но тот поднял взгляд и словно запечатал все невысказанные слова в горле. Миллс дышал-то с трудом. И ужасом. — Вы же хотели узнать, так слушайте внимательно. — Мерлин отвернулся, и Миллс снова смог вдохнуть полной грудью и хоть как-то пошевелиться. — Я много раз решал не искать его, не бередить раны. Попытаться стать тем, кем я был. Защищать людей, добро, справедливость… и быстро понял, что она мне не нужна. Я слушал его много веков назад и верил, готов был жить его верой, убивать во имя него. Я был так глупо влюблен. Скажи, Джордан, ты был влюблен? Отвечать не хотелось. Но смотреть на Мерлина было еще невыносимей. Он излучал безумие, сводил с ума. Тер нервно руку, подергивал браслет наручника. Казалось, ему срочно нужно уйти. Миллс уже готов был протянуть ключ, лишь бы избавиться от этого психа. Чтобы он ушел уже и никогда не возвращался. И сказать правду — меньшее, что он вообще мог. — Был. А кто не был? — Счастливые люди. — Мерлин еще раз дернул браслет и нахмурился словно бы ему. — А я любил. Даже хуже. Я до сих пор люблю. И сквозь века я находил Его — того, кого люблю. Девять раз. До последнего верил, что смогу заставить полюбить себя в ответ, а Он каждый раз просто… Он просто не любил меня. Я утешал себя тем, что и собой Он в полной мере не был. — Сочувствую. И вот этого не стоило говорить. Мерлин поднял на него взгляд, все такой же сердитый, и резко дернул рукой, разрывая браслет. — Не стоит. За века я возненавидел себя. Принял то чудовище, каким стал. И все равно притащился в ваш забытый богом Уоррен, чтобы услышать, что меня не любят. Я вырвал ему сердце, потому что оно мое. Оно было моим, когда в самый первый раз он погибал на моих руках, любя меня. Миллс, как завороженный, смотрел на разорванный браслет, а Мерлин воспользовался свободой лишь для того, чтобы потянуться, и продолжил говорить: — Судьба жестока, Джордан. Я ведь остался здесь, чтобы больше никогда Его не встретить. Не мог же он родиться там же почти сразу же после смерти. Не мог. Я в это свято верил. В коридоре послышался шум, и через секунду дверь допросной с грохотом распахнулась, а на пороге возник взъерошенный Вайт с ружьем. Нашел вообще, что схватить. — К стене! — коротко и совсем не громко скомандовал он, а Миллс смог только голову повернуть. Сидел тут, как парализованный, и блаженно стекал по стулу. Засыпал. — Джордан! Что ты с ним сделал? — Джордан пока еще с нами. И ничего я ему не сделал. Я уважаю сильных людей. Убиваю, только если они могут встать у меня на пути. — Мерлин сделал пару шагов, остановившись так, что дуло почти уперлось ему в грудь. — А ты стреляй. Знаешь же, что я убивал таких, как ты. — Не таких, — вдруг холодно ответил Вайт, перехватил ружье одним быстрым движением и заехал прикладом Мерлину под дых, отталкивая с такой силой, что тот повалился на пол. Сознание почти покинуло Миллса, он уже даже на пол сполз, но все равно жадно смотрел и слушал. Видел, как к нему подбежал обеспокоенный Вайт, как он тряс за плечо, пытаясь добиться ответа, а сзади к нему приближался совершенно не пострадавший от удара Мерлин. Миллс хотел крикнуть, предупредить, но не мог. Мог только смотреть, как Мерлин падает на колени за спиной Вайта, а тот не успевает обернуться, захватываемый в пусть и слишком крепкое, но объятие. Миллс слышал даже горячечный шепот Мерлина. — Я всегда искал тебя. Все полторы тысячи лет. Не думал уже, что мы можем еще раз встретиться случайно. — Вайт попытался заехать затылком в подбородок Мерлину, но тот лишь слабо рассмеялся. — Не дергайся, только возбуждаешь этим. Забываешь, что я привык к сопротивлению? — Дай мне шанс, и я сам тебя выебу, псих. — Вайт шипел, пока Мерлин зарывался носом в его светлые волосы. — Я отдал бы свою вечную жизнь не раздумывая. Лишь за то, чтобы ты хотел это со мной сделать. — Мерлин обмяк сзади, продолжая что-то шептать. Миллс услышал только: — Прости меня. Прости за то, что нашел тебя, уже перестав быть собой. Прости за эгоизм, я просто хочу, чтобы ты помнил. Хотя бы помнил, если не чувствуешь. Не все — только как мы встретились в самый первый раз. Глаза Вайта неестественно расширились, когда пальцы Мерлина легко скользнули по его виску. И он даже дернуться не подумал, когда Мерлин встал и медленно, словно пьяный, убрался ко всем чертям. Миллс всем своим ускользающим сознанием молился, чтобы туда и провалился проклятый. *** Вайта уволили. Без скандала, но и не церемонясь. Как ни странно, за него больше всех сражался Грэтис. На всех комиссиях заявлял, что подозреваемый необычайно хорошо владел гипнозом. Вайт не делал никаких заявлений, только методично опрашивал свидетелей, пока у него не отобрали значок. Потом для него по мелочи всякую информацию доставали оставшиеся в офисе шерифа знакомые. Все, кто видел Мерлина вживую, даже не думали винить в его побеге Вайта. Отговаривали только от вендетты. Не отговаривал только Миллс. Он вообще в гробу видел визиты в Уоррен и чуть не обосрался на рабочем месте унылым и уже обыкновенным утром шесть месяцев спустя. Он-то думал, что все в прошлом. Даже пытался представить, что не было этого странного дела, где все было странно, даже поведение горожан, сидевших по домам, как приколоченные. Даже в газетах стал читать только страничку спорта да частные объявления. Все думал поменять машину. Там он и увидел простое объявление ни о чем, напечатанное лишь потому, что за него заплатили. “Прощение надо заслужить. Ты можешь попробовать." В участке все смотрели на него, как на сумасшедшего, пока он бежал в туалет, чтобы проблеваться. И, может быть, убиться об унитаз. Как бы абсурдно это ни звучало, но он точно знал, кто дал это объявление. Конец.