Скука

      Однажды Чужому в очередной раз стало скучно. До безумия, чуть большего, чем у него уже имелось, до взблева, если бог и умел это делать, до скрежета зубов, до истошных криков и истеричного смеха на всю бездну — но никто не мог ему ответить, лишь вдалеке вторило эхо китовых песен да шумели камни-островки, гулко и глухо сталкивающиеся друг с другом. Никто не оправдал его ожиданий. Никто не смог стать для него ни достаточным развлечением, ни чем-то большим, чем просто любопытным объектом, да и то ненадолго. Что такое десяток, пусть два десятка лет заинтересованности по сравнению с вечной жизнью, наполненной, разве что, ядовитым писком да невыводимым запахом мокрой шерсти? Корво – его оружие мести, оказался на удивление мягок и рассудителен, каким-то неведомым чудом сдерживая свой праведный гнев. Чего Чужой никак не ожидал от разъяренного мужчины, так это здравого смысла и категорического пацифизма. Дауд, беспринципный, волевой и безжалостный, некогда любимец Чужого, и тот дал трещину, позволив сожалению взять вверх и скатившись в унылое дерьмо, страждущее об ошибках прошлого. Тоска. Старая безумная Ветошь, скрюченная тень, превратилась из прекрасной волевой Веры с острым пытливым умом и невероятной грацией в безумную помешанную старуху. В Дануолле Чужому делать больше нечего — мир и процветание, радостные пляски, новая эра добра и справедливости, проложенная рыцарем слова.       Скука, скручивающая его всего в тугую спираль, мешалась с кислым привкусом разочарования — такое хорошее начало, такие яркие герои, такие надежды, и такой бездарный финал. Чужой уже и перестал наблюдать за своими подопечными, бездумно плавая над Бездной да изредка окидывая уставшим взглядом ничем не примечательных ликующих людишек, ни один из которых не в силах был утолить его тоску. Ему оставалось разве что... попробовать снова. Маленький огонек только разгорался очередной безумной идеей, только-только обрастая подробностями, но уже намертво поселился в голове. Найти новое место где-нибудь подальше, новых людей, ведь если здесь его многоходовка не сработала, не дала должного результата, как знать, может за морем будет иначе? У него есть все время мира, ему некуда спешить, так что он снова может подтолкнуть историю — еще одна юная императрица обзаведется преданным любимым стражем, еще один влюбленный мужчина лишится всего и вся, потому что еще один ассассин "придет" к мысли, что он может себе позволить выполнить очередной рядовой заказ, один из тысячи. Может быть в этот раз какая-нибудь маленькая девочка не сможет устоять на краю маяка, умерев на десяток метров раньше острых скал от разрыва своего трепетного сердечка, а потерянный и гнущийся под тяжестью груза отец не найдет успокоения и погрузит очередной город в хаос, все сильнее вгрызаясь пальцами в сердце, отбивающее последний такт. Это развлекло бы Чужого. Это заставило бы его хохотать. На крайний случай, у него всегда останутся его "птички" — чума, это то, что Чужому не надоест ни в одном из миров. Если скука все-таки достигнет пика - он затопит чумой весь мир.