Наследница по прямой

А занятия Эйлин у мастера Гвона шли своим чередом. Её знания и его умения давали неописуемый сплав зельеварения и целительства! Молодая женщина сильно изменилась, получив возможность заниматься любимым делом. Я нисколько не сомневалась, что ещё и отсутствие работы с зельями медленно сводило её с ума в каноне. Хотя она и поделилась планами, которые они когда-то строили с Тобиасом. - Мы рассчитывали, - смущалась Эйлин, - что Северус, начав учиться в Хогвартсе, сможет найти себе Защитника из старшекурсников, тот будет приглашать его на лето, опекать, а мы потихоньку подготовим пути отступления. - Да, - басил Тобиас, - разыграть собственную смерть – не проблема. И мы бы жили где-нибудь в Южной Америке, где сравнительно легко сделать документы. - И затеряться в джунглях, - мечтательно улыбалась Эйлин. – А какие там ингредиенты… И все весело переглядывались в ответ на её робкие фантазии. - Но теперь-то мы пересмотрели свои планы, - твёрдо заявил Тобиас. – Надо будет придумать что-то другое. - Защитник из старшекурсников? – Не могла не переспросить я. – Не пришлось бы Северусу пожалеть об этом. Иногда такие Защитники могли взять много власти над опекаемым. - Нет, - Эйлин тоже выглядела сурово. – Я не пустила бы это дело на самотёк. И обязательно вначале всё проверила. Да и клятву защищать тот выбранный давал бы мне. Не нарушил бы. Я присмотрела бы. Но теперь этого не будет, размышляла я. Интересно, а кандидат уже у Эйлин был? Или Люциус всего лишь сам подсуетился? Не забыты были и мои еженедельные ночные встречи с тётушкой – Медной Горы Хозяйкой. Уж и работала я этими ночами – пахала, словно от этого зависела моя жизнь. Возможно, я была права. Зависела. Материалы, которые мне давали в ночь с пятницы на субботу, а это, поверьте, был большой информационный пласт, аккуратно закреплялись в ночь с субботы на воскресенье особым «банным Ритуалом». А иначе это действие и не назовёшь. Меня и окатывали разными водами, настоянными на семи травах, и чередовали контрастные температуры, и читали одновременно надо мной разнообразные заговоры. Правда, я пока не понимала в них ни слова. То есть – я знала отдельные слова, но вот связать их в осмысленный текст, да ещё и понять - почему в данный момент произносят именно его – пока у меня не было этих знаний. Я огорчалась, а тётушка меня утешала: - Ты ещё всё поймёшь, девочка моя, - она упорно не называла меня по имени, - всё вспомнишь. В своё время. Теперь я не допущу той ошибки, что случилась с Лизонькой, - она каждый раз отворачивалась и вздыхала. – Ты ничего не сможешь забыть. А что сразу не поймёшь – сможешь передать своим детям или внукам. Уж все вместе вы справитесь. - И продолжала расчёсывать мои волосы красивым костяным гребешком с мелкими зелёными камешками. Да, мои волосы от этой процедуры становились всё длиннее и красивее. Даже лучше, чем до операции! Это признали и мама, и Петуния. Хотя, может, помогали и отвары, которые делала Эйлин. И сама, и под руководством Наставника. Одно я могу сказать точно. Эти визиты значительно укрепили мою память. За первые месяцы учёбы в школе мне удалось «вспомнить» и воспроизвести множество песенок и мелодий из тех, которым суждено было иметь большой успех в моё время. Возможно, что они и тут появились бы, но теперь я перехватила инициативу. С помощью дяди Руперта мы начали регистрировать тексты и мелодии, благо матушка в своё время в пансионе наловчилась подбирать музыку на слух, а потом и записывать любые мелодии на нотной бумаге. Так что и тут проблемы не должно было возникнуть. Авторское право было защищено законом. Подошло время рождественского представления. На семейном совете было решено исполнить первой самую простую мелодию, с минимумом телодвижений для меня. Да, мы всё это время уделяли и репетициям тоже. Мы ведь не хотели ударить лицом в грязь. Задействовали всех, кто мог помочь нам. Особая нагрузка ложилась на плечи Петунии и Северуса. Мне отец пока запрещал резкие движения. Хоть и видел, что я вполне могла бы принимать участие и сама. - Но другие-то не знают. И не поймут, если дочь главного хирурга вдруг скачет по сцене мелким козликом – после тяжелейшей операции. А другие люди - бывало и так - умирали после такого, - грустно объяснял мне отец. – Придётся немного подождать с энергичными движениями – хотя бы до лета. И я кивала, соглашаясь. Кстати, на отца легла и роль кинооператора предстоящего действа, ведь он среди нас был единственный, кто никоим образом не принадлежал к волшебному миру. Вот он и прошёл двухнедельную подготовку у хорошего оператора в Манчестере. И теперь был готов запечатлеть наш номер на плёнку, чтобы сохранить для потомков. Камеру прислал из Штатов дядя Руперт, конечно - самую лучшую. Я не вдавалась в подробности, но тот специалист, что давал уроки отцу, лишь восхищённо присвистнул, узнав марку нашей кинокамеры. Да, любительской. Но одной из лучших. Первые шаги в киноискусстве отец сделал, запечатлев наши совместные выезды на пикник. Да, плёнку мы отправляли проявлять в Манчестер в то ателье, в котором работал тот специалист. Им часто приходилось заниматься подобным делом – как раз начался бум домашних кинофильмов. И никого не удивляло, что и преуспевающий хирург вдруг увлёкся таким видом деятельности. В том году праздник перед Рождеством намечался на пятницу – как раз в последний день перед рождественскими каникулами. Наша школа снимала самый большой зал для торжественных мероприятий в городе – ведь наш школьный актовый зал вряд ли выдержал бы наплыв всей массы учеников. Да ещё и со всеми родственниками. Хорошо, что наш номер поставили в середину программы. И не пришлось долго ждать, и после нас шли другие номера, которые отвлекли бы от нас внимание. Я специально попросила отца постараться пару раз запечатлеть и реакцию зала. На всякий случай. Никогда не знаешь, что может пригодиться. И вот объявили наш выход. Без названия. Просто: - Выступают сёстры Эванс и Северус Снейп! В полной тишине из-за кулис медленно выплыла маленькая фигурка, одетая в старомодное платье. Что-то из девятнадцатого века. Мои волосы были подняты в греческий узел и закреплены неширокой ленточкой. Я плавно приблизилась к краю сцены, церемонно присела перед зрителями. И перебазировалась к роялю, стоявшему у кулис. Заиграла медленную и плавную мелодию, повторяя первые такты по кругу, пока не появились другие участники нашего представления. Ага! Вот из-за другой кулисы появилась точно такая же фигурка – я уже говорила, что я и Петуния были практически одного роста. И причёска, и платье у неё были такие же, как и у меня. Но она дошла только до середины сцены и стала ожидать партнёра, всем видом изображая нетерпение. И недовольство тем, что он опаздывает. И вот из противоположной кулисы пулей вылетел Северус. Это мощный толчок от Тобиаса придал ему ускорения. Разумеется, это движение было точно рассчитано, чтобы Северус лишь слегка потерял равновесие, но не упал бы. Кавалер немного сердито погрозил за спину и тут увидел юную даму. Начал раскланиваться, подметая пол перьями на шляпе, подал руку, которую дама приняла с недовольным видом. Они повернулись спиной к зрительному залу, направляясь вглубь сцены, чтобы оттуда начать танец. Надеюсь, что именно так все и подумали. И тут я резко сменила темп музыки. Вместо церемонного менуэта полилась современная ритмичная мелодия. Внимание зрителей на пару секунд переместилось в мою сторону. А когда они снова посмотрели на молодую пару, то вместо фигурок в исторических костюмах, словно сошедших со старинных фарфоровых статуэток, увидели мальчика и девочку в современных танцевальных костюмах – в блёстках. Пока внимание было отвлечено на меня, они оба удачно и быстро трансформировали свои одеяния: шляпа и плащ Северуса полетели в одну сторону – он остался только в чёрных блестящих брюках и рубашке с пышной кружевной манишкой. А Петуния быстро потянула за завязки и выскользнула из старинного платья, оставшись в облегающем коротком костюмчике для танцев с юбочкой, состоящей из нескольких слоёв. Ну, а я тем временем запела песню – неизвестную для других, но я-то её знала – My my, at Waterloo Napoleon did surrender Пришел к Ватерлоо Наполеон, и без победы сдался он. Oh yeah, and I have met my destiny in quite a similar way И тем путем судьба моя пришла и встретила меня. The history book on the shelf Книга истории гласит: Is always repeating itself «Все будущее повторит!». Да-да, та самая песня, которую АББА должны были исполнить на Евровидении только в 1974 году. Что ж, теперь придётся им выбрать что-то другое, улыбнулась я своим мыслям, продолжая петь и наращивая темп музыки, а Пет и Сев ритмично двигались в новомодном танце диско, который пока не имел названия. Тут ко мне за инструмент подсела мама, ловко переняла мелодию, и я, прихватив микрофон, направилась опять к краю сцены, продолжая петь и пританцовывать на ходу. Я тоже, пока сидела, развязала верёвочки, особым образом придерживающие на мне одежду, поэтому, поднимаясь из-за рояля, просто выскользнула из того платья. При этом ещё и потянула за ленту, освобождая волосы, которые пышным ярким облаком окутали мою голову. Петуния проделала то же самое минутой раньше. Издалека нас можно было бы принять за близнецов. Двигались мы тоже совершенно синхронно, отрабатывали дома до упора эту синхронность движений. А заключительные строки и последний припев мы пели уже втроём: Waterloo - I was defeated, you won the war Была побеждена и я: победа Ватерлоо – твоя! Waterloo - Promise to love you for ever more Я, Ватерлоо, тебя люблю, Waterloo - Couldn't escape if I wanted to Бежать хочу, но я стою. Waterloo - Knowing my fate is to be with you Ты, Ватерлоо, в судьбе моей Waterloo - Finally facing my Waterloo. И оставайся всегда в ней. С обязательным жизнеутверждающим «yeah-yeah» в конце номера. На поклон мы выходили, держась за руки. Все вместе.