Freak

      Майские ночи в том году не отличались теплотой, но это не мешало некоторым парням ходить в тонких майках, а многим девушкам в юбках или шортах. Кого-то грела бурда из пластиковых красных стаканчиков, от которой обычно ужасно болит голова на утро, но пили её все, а умники мешали с пивом или шампанским. Другие грелись у костров, третьих грела любовь, а Мукуро принадлежал к разряду тех, кто просто теплее одевался.       Вечер только начинался, вовсю шли приготовления к ночному кинопоказу. Устанавливали большой белый экран, настраивали проектор, но эта возня волновала только организаторов, зрителей тем временем развлекали никому не известные группы, играющие, обычно, каверы популярных исполнителей.       С каждой минутой подъезжало все больше машин, останавливались автобусы, самые смелые приходили пешком. Людей становилось больше, но место, к сожалению, не увеличивалось. Сотни молодых голосов смешались с музыкой, сигналами машин, звуком открывающегося шампанского.       Не обходилось и без дележки на группы. Рокудо принадлежал к уличной элите, естественно, и место было у него лучшее, и алкоголь не разбавленный. Но люди, в неё входящие, были легкими на подъем, вечно ищущими приключения на задницы и завсегдатаями таких мероприятий; простыми и подрывались в любой момент, чтобы помочь друг другу. Однако об этом знали только они, с виду, они создавали впечатление холодных и эгоистичных представителей испорченной молодежи. Народ только собирался: Ямамото принес кучу японской еды, девчонки разговаривали о чем-то своём, Хибари стоял в стороне, всем своим видом показывая, что он не с ними. Что касается Мукуро, то он прислонился боком к дереву и, прикрыв глаза, казалось, медитировал. Взгляд скользил по всему этому бардаку, но было в нем что-то такое домашнее и родное. А может, за пять лет студенческой жизни, он привык к этому: учеба, работа, пьянки, последующие приключения. За два часа пребывания здесь он влил в себя только два стакана, а сейчас медленно потягивал третий. Пить он уже научился.       Идиллии было суждено закончиться, когда на свободном месте, рядом с поляной, остановился белый джип, а через несколько минут руки обвили талию Мукуро и прижали к чужой спине. Парень только усмехнулся, не меняя своего положения, когда Бьякуран положил голову на его плечо. Он протянул ему стакан, из которого Джессо сделал пару глотков. — Мы привезли нормальной мешанины, — парень улыбнулся, наблюдая, как Кикё, Закуро и Шоичи принесли еду, ту самую мешанину. — Я уж думал, хороших мальчиков не пустят гулять так поздно. — Шоичи и Тсуну отмазали на два дня, — оба усмехнулись.       Как это обычно бывает, резко появились все, кого ждали, поэтому Мукуро с трудом, но всё же выбрался из объятий парня и слился с толпой.       Так как это было последнее событие для выпускников, то он решил ни в чём себе не отказывать. Тем более он находился под надзором Бьякурана. Взявшийся будто из воздуха, электронный кальян оказался очень кстати, и вся компания, как и полагается, раскурила «трубку мира». Кто-то толкнул речь о семье и дорогих людях, за которую получил бурю оваций. Можно представить, что в таком состоянии протекал дальнейший прощальный вечер. Мукуро даже в какой-то момент подумал, что проснулся в семидесятых и оказался в сборище хиппи.       Уже всем было всё равно на фильм, и как раз аппаратура вышла из строя, неважно по какой причине, но студенческие группы продолжили выступать. Бьякурану не составило труда «украсть» Мукуро и утащить его почти к самой, наспех сделанной, сцене. Уже смеркалось, поэтому были видны только силуэты людей. Голос вокалистки почти походил на оригинал. Джессо так же обнимал парня со спины, словно скрывая ото всего окружающего. Под успокаивающую мелодию было невозможно не двигаться, поэтому они медленно покачивались.       То ли алкоголь с кальяном, то ли обаяние Бьякурана и музыка, а может всё вместе, но что-то действовало на Мукуро очень сильно, заставляло прижиматься к Джессо, который совсем не раздражал. Ощущение того, что так и должно быть, поселилось в душе. Парень совсем расслабился, растворяясь в этой атмосфере, как в тумане, и тихо, словно только для Бьякурана, напевал мотив со сцены: — Твой нимб весь из огня, я всё выше и выше… Моя любовь полна огня, полна огня, ах… Детка, если хочешь уехать, приезжай в Калифорнию, будь фриком, как я… Любить меня — это всё, что тебе нужно, чтобы чувствовать себя так, как я.* — О, ты холодный, как лёд, малыш, но когда ты добр, детка, ты прекрасен во всём… О, ты холодный, как лёд, малыш, я не хочу с тобой биться, детка,* — и Джессо подпевал ему на ухо. Он легко коснулся губами шеи парня, не почувствовав сопротивления, продолжил целовать. Мукуро зарылся пальцами в пепельные волосы, прикрывая глаза.

«Мы могли бы танцевать медляк под рок-музыку, Целоваться во время танца, И болтать до посинения. Малыш, если ты хочешь уехать, Приезжай в Калифорнию — Будешь чудаком, так же, как и я*».

      Джессо слишком увлекся шеей парня, а Мукуро смог разлепить глаза, и кругом оказалось слишком много лишних взглядов. Нет, никто пальцем в них не тыкал, большая часть вела себя так же, но парень потянул Бьякурана за руку, мотнув головой в сторону машин, где почти никого не было. По пути они «одолжили» у кого-то по стакану выпивки и несколько раз в кого-то или во что-то врезались.       Мукуро нашел опору в кузове машины Джессо, а тот встал напротив. Свежий воздух ударил в голову, но совсем не протрезвил головы. Ни Бьякуран, ни Рокудо уже не вспомнят детали того разговора, но они говорили обо всём обычно такие разговоры называют пьяным бредом, этот не был исключением. И оказалось, что можно говорить без усмешек, чисто и открыто. У обоих появилось чувство, что это не они вовсе, а двойники. А потом наступило молчание, перед глазами плыло, в голове всё перевернулось, а может, наоборот, встало на свои места. — Иди ко мне, — короткая фраза Мукуро нарушила тишину, но она тут же настала снова, потому что Бьякуран жадно прильнул к чужим губам.       Рокудо обхватил ногой ногу Джессо, который опустил руку на бедро парня, сжимая его. Руки обвили шею, и Мукуро просто забылся, да так, что даже имя вылетело из головы, осталось только что-то приятное, давно сидевшее где-то внутри, а Бьякуран беспорядочно водил руками по телу, прижимая к себе парня, который до этого не давался ему. От такого напора Мукуро тяжело дышал и сам тёрся об него ногой, только он постоянно елозил, потому что стоять на ватных ногах не очень удобно. Когда Джессо окончательно поверил в реальность происходящего, жадность сменилась легкостью и легкими касаниями губ. Рука Рокудо скользила по машине в поисках ручки. С щелчком дверь открылась, и парня ни разу не смутило, что джип не был закрыт.       Задние сиденья были опущены и вместе с пространством багажника образовывали нехилое подобие кровати. По краям валялось несколько подушек, на одну из которых приземлился Мукуро. — Готовился, да? — в голосе появилась хрипота, а взгляд пытался сфокусироваться на Бьякуране, но ничего не получалось. — Я всегда готов.       И снова поцелуй, долгий, уже размеренный, он прерывался снятием одежды. По спине Мукуро пробежал холодок, а грудь горела от рук и губ Джессо, чувство, похожее на озноб. Он даже не пытался смотреть на действия парня, всё равно было темно, а перед глазами словно была пелена. Рокудо втянул живот, пытаясь что-то промямлить, и немного прогнулся в спине, ощущая поцелуи Бьякурана слишком низко. Ноги, согнутые в коленях, подрагивали, но Джессо не давал их свести, закинув себе на плечи. Ему было жарко, не столько пьянил алкоголь, сколько близость с Мукуро. Эрогенной зоной в руках альбиноса стало всё тело парня, но их взаимность поражала не сердца, а мозг, который, обычно, охлаждал все чувства. Безумная необходимость в друг друге сегодня споила разум с его барьерами, спали маски, обнажая души. Даже не влечение руководило парнями. Попроси Мукуро Бьякурана остановиться прямо сейчас, тот с легкостью бы прекратил. Но тихие постанывая Рокудо значили только желание продолжения.       Самым трудным стало избавление от остатков одежды. Если обувь была просто скинута, то снятие джинсов сопровождалось многократными ударами то о потолок, то об окна машины.       Смазку Бьякуран в машине не держал, поэтому ей послужила слюна. Первый палец Мукуро за счёт опьянения почти не почувствовал, он только шикнул. Джессо навис над ним, всматриваясь в черты лица, на румянец, появившийся на щеках. Рокудо с самого начала закрыл глаза и редко приоткрывал их, но с каждым разом всё сильнее плыло перед глазами. Парень добавил ещё один палец, основательно растягивая его, Мукуро сжимался, ощущая дискомфорт. Но расслабленное тело быстро привыкло, и ему уже не было холодно. Он медленно плавился под Бьякураном, а тот только подливал масла в огонь, горячо дыша в самые губы Рокудо. Третий палец заставил парня прогибаться в спине, он закинул ногу на поясницу Бьякурана, словно призывая к серьезным действиям. Но Джессо не мог отказать себе в удовольствии подразнить парня и растянуть момент близости. В ответ на его влажные поцелуи внизу живота и глубокие движения пальцами внутри, Мукуро дрожал, тяжело дыша. В темноте не было видно двух взглядов, направленных друг на друга, затуманенных и желающих.       Резкий толчок с острой болью заставили Рокудо широко открыть глаза, вскрикнуть и схватиться за плечи Бьякурана до побелевших костяшек. Он уткнулся в шею альбиноса, вздрагивая и тихо постанывая от боли. Джессо прикусил губу и сжал бедра парня, чтобы дать ему время привыкнуть. Даже от слабых толчков Рокудо била дрожь, заставляя сильно сжимать член Бьякурана внутри, и он кусал его плечи, оставляя яркие синяки, чтобы хоть как-то приглушить вскрики. Сердце бешено колотилось, ни капли наслаждения он не ощущал, а Джессо не мог расслабиться, плавно насаживая на себя парня. С каждым разом он двигался легче, а узость парня распаляла желание. В какой-то момент Мукуро хрипло простонал, даже поддался навстречу, но боли не стало меньше. Теперь к ней добавилось что-то приятное, но от этого низ живота сильнее стягивало от возбуждения, и смазка стекала по члену.       Они двигались в едином темпе, рваном. Бьякуран входил глубоко, постанывая, а Мукуро сдерживал его, царапая спину и сжимаясь. Глухие стоны и редкие громкие стоны прерывались невесомыми касаниями и покусываниями губ. Волосы Рокудо прилипали к спине, в поцелуях ощущались пот и кровь. Слишком горячо и слишком холодно, слишком сильная боль и слишком приятные вспышки безумного наслаждения — от этих контрастов Мукуро застонал во весь голос, а Бьякуран ускорил движения. В хриплом стоне, Джессо услышал своё невнятное имя и глубже входил в Рокудо, который уже был на грани от опаляющей боли. Мукуро был напряжен до такой степени, что хватило нескольких одновременных движений рукой по члену и толчков, чтобы кончить. Бьякуран уже вздрагивал от нарастающего возбуждения, словно в тумане оставляя засосы на шее, груди Рокудо, который сам насаживался на него. Джессо простонал почти в самые губы Мукуро, с силой сжимая его бедра.       Мукуро лежал, раскрыв глаза и впервые увидев искры перед ними. Бьякуран вяло завалился рядом, тяжело дыша. Оба смотрели примерно в одну точку на потолке, приходя в себя. В тишине были отчетливо слышны сердцебиения парней. Рокудо сам не заметил, что Джессо сжал его руку. Сейчас его волновало не это, по сути, его вообще ничего не волновало и ничего не хотелось.       Это было похоже на полное опустошение, будто ты отдал большую часть себя другому человеку, но это было взаимное опустошение. Чувство, что ты потерял всё, чем жил раньше, но вместе с этим нашел то, чего не хватало в том самом раньше.       Наверно, они думали об одном и том же или совсем не думали, потому что сил не было даже для связи букв в слово. Одно было очевидно — слова им больше были не нужны. Они были сказаны в пьяном бреду, а с утра настанет трезвая тишина, которой Бьякуран и Мукуро будут жить. Рокудо закутался в одно из одеял и оказался прижатым к Бьякурану. Ноги пришлось поджать, иначе они свисали «с кровати». Позы для сна получились не самые удобные, но кого это волновало?

***

      Бьякуран имел привычку подниматься рано по утрам, и это не стало исключением. Он проснулся от ноющей головной боли и от удара о потолок джипа. Осмотревшись, он даже не стал пытаться найти одежду. Джессо глянул в окно: машин осталось совсем мало, самые смелые спали на улице, а сцену убрали.       Абсолютное спокойствие было не только вокруг, но и внутри самого парня. В тот момент он любил весь мир, особенно Мукуро, прижавшегося к нему.       У них всё только начиналось…