Приключения молодой журналистки или анамнез моей болезни

Глава 1 Жизнь – обман с чарующей тоскою, От того так и сильна она, Что своею грубою рукою Роковые пишет письмена. Сегей Есенин В комнате господствовала темнота, только слегка рассеянная тусклым светом монитора, и немного, светом фонаря с улицы. Ночной мегаполис жил своей жизнью, напоминая о себе шумом машин и негромкими голосами поздних прохожих. На душе у меня во всю мощь скреблись кошки, и, казалось, еще немного, и они продерутся наружу, став такими же живыми и настоящими, как и светящихся у меня на коленях ноут. Мысли разбегались рыжими тараканами, затаившись тихо по углам сознания. Я никак не могла подобрать нужных слов, чтобы вылить на бумагу свои чувства, но постепенно на экране монитора стали появляться рифмованные строки: Люблю, и вам сказать не смею, Люблю, теряю над собою власть И мне становится яснее, Что жизнь лишь только началась. Люблю, как солнце любит землю, Я вас как жизнь свою люблю И сердцем искренне приемлю Любовь жестокую свою. Вы целый мир сейчас затмили, Вы для меня как кислород И делят нас совсем не мили, А жизнь, что порознь нас ведет. Хотя, о чем это я, для того чтобы непосвященный человек все понял, стоит рассказать все по порядку. Для меня все случилось поистине неожиданно, хотя, возможно, и реально было предвидеть подобное развитие событий. Я влюбилась: бесшабашно, безнадежно и до полной потери ясности мышления, так, как бывает в жизни человека только раз. Второй курс, новые впечатления, новые знакомства, новые чувства. На Катю я обратила внимание не сразу, мы были с нею слишком разными и наши пути до поры до времени не соприкасались. Она — красивая, стройная зеленоглазая брюнетка, которая любила постоянно носить маску шута и пряталась за насмешливостью, цинизмом и скептицизмом и я — неуверенная в себе, слегка плотненькая девушка, которая еще ищет себя, мы были как небо и земля, такие же разные. Я могу точно назвать момент, когда для меня все изменилось. Это был март 2011 года, мы с группой проводили съемки блиц-опросов на тележурналистике в стенах нашей альма-матер. У нас с Катей как-то неожиданно завязался разговор, посмотрев на меня, и прищурившись, она спросила: — Ты когда-нибудь целовалась с девушкой? — Нет — замявшись, ответила я. — А хотела бы попробовать? — Возможно, это было бы интересно, — слегка порозовев сказала я. — А меня ты хотела бы поцеловать? — на этот вопрос я уже ничего не смогла ответить, мне очень неудобно как-то стало. Тогда Катя смогла меня зацепить за живое. Дальнейшее общение показало, что она совсем не такая, какой мне казалась раньше: намного умнее, добрее и серьезнее. Я и сама не заметила, когда увлечение переросло в любовь. Со временем я поняла, что ни о чем, кроме нее уже не могу думать. Позже были и разборки, и мои пролитые слезы, но была и любовь. Я совершала безумство за безумством, начала курить и употреблять алкоголь, огромной ошибкой было написание любовного письма, по которому Катя почти сразу и вычислила, после этого состоялся разговор. Девушка подошла после семинара ко мне со словами: — Ангелина, нам нужно поговорить! Для меня это было полной неожиданностью. — Это ты написала письмо? — с места в карьер начала она. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — попыталась включить дурочку я. Но это не дало желаемого результата, хотя я и попыталась отнекиваться, но ей убедительно солгать я не смогла. Тогда я в кате очень сильно нуждалась. Мне необходимо ее постоянно видеть, слышать, находится рядом. Она была мне нужна как наркоману доза, как слепому трость, как жаждущему в пустыне глоток воды. Во время того первого разговора девушка мне не верила, ей тогда казалось, что с моей стороны это был такой глупый и нелепый розыгрыш. Весь следующий год мы так и кружили по кругу: я за ней. Были и разборы полетов, и скандалы и выяснения отношений. Только сейчас я понимаю, как для Кати это было психологически не комфортно, тогда я адекватным восприятием действительности я не отличалась. Я начала меняться сама, бесконечное количество раз я пыталась добиться ее внимания, девушка на меня все больше злилась, фраза: "Да ты больна!" — стала рефреном того времени для меня. Я заработала скандальную репутацию. Постоянная смена цвета волос, стиля одежды, линии поведения от довольно милого к вульгарному. Это была поря постоянных экспериментов и поисков себя, на меня произвело неприятное впечатление то, что однажды мой однокурсник подошел ко мне с вопросом: — Ты, правда, работаешь в эскорте? — на человеческом языке это означало "Ты, действительно, работаешь проституткой?" Постепенно я потеряла себя и чувство твердой почвы под ногами. Во время учебного года я еще как-то держалась, летом же, после того как я закончила волонтерскую работу в отборочной комиссии Института, после слов: — Спасибо, мы в вашей помощи больше не нуждаемся! — я окончательно рассклеилась. Меня накрыла глубочайшая депрессия. Больше не хотелось ничего: ни двигаться, ни что-то делать, ни жить вообще. Стоя в комнате общежития на шестом этаже я думала: "А может пригнуть? Ну его все к черту". Состояние полной апатии давало мне ощущение сломанной куклы, нелепой пешкой в чьей-то жесткой шахматной партии, героем жестокой игры в которой я даже не знала правил. Катя меня по-своему даже жалеть начала, как могут жалеть бездомного котенка или не очень агрессивного сумасшедшего. Сама по себе я была для нее пустым местом и не стояла даже ломаного гроша. С самого начала я знала, что у меня нет ни единого шанса, но одно делу было знать об этом, а совсем другое — услышать от нее лично. Я потерялась в чувствах и никак не могла отыскать свой путь, но я была очень благодарна предмету своего обожания за вдохновение в написании стихов (за тот год я их создала больше, чем за пять предыдущих лет). Моя любовь выливалась в строки новых стихов, где я размышляла о природе своих чувств. Тогда мое состояние, как мне кажется, граничило с открытым помешательством. В начале августа я уехала в Ровно. Большое количество людей, которое тогда окружало меня, не спасало меня от моих черных дум. И меньше, чем через месяц я возвратилась в Киев, мое внутреннее состояние на тот момент было просто ужасным. В дороге по глупости своей я даже наглоталась таблеток, благо, их было немного, и мой организм без проблем справился с последствиями моего поступка. Не знаю, как, но моя бывшая опекунша Александра поняла, что со мной не все, слава Богу, и забила тревогу. Я вернулась не в сам Киев, а к ней, в Вишневое. Там мне всеми возможными способами попытались помочь. Были и антидепрессанты, и походы врачам, и даже уколы витаминов. Мне понадобился еще месяц, чтобы собраться с мыслями и выйти со своей депрессии. Я безгранично благодарна своим одногруппникам которые волновались, куда же я пропала. К учебе я смогла вернуться только в октябре, тогда же я вернулась и в общежитие, переселившись в одну комнату со своей подругой и избавившись, наконец, от соседки, которая выпила не один литр моей крови за время нашего проживания вместе и которая была еще одной причиной того, что я начала курить. После пережитого я изменилась изнутри, стала немного другим человеком. Глава 2 Эта любовь меня накрыла будто цунами, С головой, смыв, что раньше было, Так бывает один раз в жизни с нами, Обо всем остальном, я позабыла. Это страшно, когда кто-то стает смыслом жизни, Безнадежность, совсем изнутри убивает, А в ушах все звучит лишь прощальная тризна, Если любишь — такое бывает. Только жизнь нам дает выбор слабый: Или любишь, или сердце черствеет, Чувства хоть всю жизнь ты откладывай, Плотину прорвет, если ветер повеет. До последнего можешь бороться, Утверждать: "Все пройдет, время лечит", Только раньше погаснет солнце, Чем на сердце твоем станет легче. В октябре отвечая на вопросы однокурсников, где я была, я всем говорила, что болела. Позже я вместе с группой отпраздновала свой день рождения. Мы ели торт и пили шампанское в аудитории после семинара. Катя даже захотела сфотографироваться со мной. Этот день рождения, безусловно, был самым счастливым в моей жизни. Я по-прежнему была в нее безумно влюблена, хотя контролировать свое поведение уже научилась немного лучше. Владела собой я с трудом, но это было уже хоть что-то. В тот год, казалось, я бессознательно поставила перед собой задачу испытать свою судьбу на прочность, пускаясь во все возможные и невозможные авантюры. Я была уже не той позитивной и милой девочкой, какой была на первом курсе. Катя еще была мне чертовски необходима, я все еще от нее зависела, как от воздуха или пищи. Когда наши глаза на занятиях встречались, сердце мое просто вырывалось из груди и устремлялось к ней на встречу. Где-то 16 марта, когда исполнилась первая годовщина моей влюбленности, я просто до безобразия напилась. Я начала пить еще утром: сначала вино, шампанское, сидр потом — пиво и коньяк с горла бутылки. На семинаре с зарубежной литературы я отвечала на вопрос преподавателя уже изрядно выпившей, хотя никто тогда этого не заметил. В конечном итоге мега бухая я умудрилась-таки как-то на автопилоте сесть на свой троллейбус. Возле кинотеатра "Киевская Русь" мне стало плохо и, желая выйти, я буквально вывалилась с троллейбуса, при падении я нехило ударилась подбородком об брусчатку. Нашлись "доброжелатели" из моего курса, которые вызвали скорую и меня добрые дяденьки в белых халатах забрали в вытрезвитель. Как позже выяснилось, медвежью услугу мне оказали две мои ближайшее подруги, но прошли годы, прежде чем я узнала правду. На следующий день я долго не могла выбраться с вытрезвителя, по той причине, что нужно было заплатить 180 гривен штрафа. Тем временем в Институте вовсю кипели страсти: Оля с Илоной которых я искренне считала своими ближайшими подругами пошли к заместителю директора жаловаться на мое плохое поведение: - Да Альбина больна на всю голову, она абсолютно неуравновешенна психически, - доказывала Илона, - к тому же она вчера коньяк пила в здании Института журналистики. Я своими глазами это видела, и Оля может подтвердить мои слова, - распалялась, как я пока еще думала, моя лучшая подруга. Тем временем, я с трудом отыскав свой мобильник, звонила своей подруге Рите, но она не могла мне ничем помочь. После очередного за утро моего звонка трубку взяла Инна Владимировна, тот самый замдиректора и именно она меня в конечном итоге забрала с неуютного заведения с людьми в белых халатах, и с решетками на окнах. По дороге Инна мне прочитала целую лекцию о вреде женского алкоголизма. После этой истории я поняла, что с Юрой у нас, видимо, дружбы и не было никогда, ведь друзья так, как он не поступают никогда. Инна Владимировна тем временем рассказала директору какая я плохая: алкоголичка, наркоманка и в общем больная на всю голову особа. Зависимость от Кати у меня совсем не уменьшалась, она была мне все так же жизненно необходима, я писала ей стих: Я чертовски к тебе привязана, Можно даже сказать, что слишком, Пусть ничем я тебе не обязана, Только сердцу сей факт объяснить как? Ночи все перевиты кошмарами, Боль по вкусу, немного добавлена, Мы являемся слишком уж разными, Не могу быть как все, пусть неправильно. Слухи вновь сходят лавинами: «А вы слышали…», «А вы знаете…», Не такие вы все уж невинные, Что меня вы опять осуждаете. Вы любили хоть раз по-настоящему? Вам сводило от боли скулы? Причинив боль рядом стоящему Вы все навкруги своя повернули. Даже ты говоришь мне: «Больная» Да больна я, но болею тобою, Я живу, будто смертник, не зная, Что мне делать с этой любовью. 03.07.2012 Я превратила себя в посмешище, учеба съехала почти на одни тройки, если считать по пятибалльной системе. У меня появилась академическая задолженность и пересдачи. Тем летом я рыдала взахлеб, меня мучило просто космически высокое давление. А тут еще меня решили переселить на другой этаж общежития, я пробовала с этим спорить, но кто захочет услышать и помочь психически больной алкоголичке-наркоманке? Я была совсем одна, и как гласит народная мудрость «Один в поле не воин». В тот год я отказалась от многих своих убеждений, взглядов и принципов. Я изменилась, причем не в лучшую сторону. Стала просто еще одной переломанной и так-сяк склеенной куклой в человеческом обличье, просто еще одной игрушкой злодейки-судьбы. Тогда я очень многое потеряла, но приобрела бесценный жизненный опыт и не беда, что он был горьким, как полынь. Я взрослела, очень быстро взрослела и быстрыми темпами заново училась жить и вдыхать воздух полной грудью.