Ожидание

      Небо. Чистое звёздное небо. Поднимаешь голову и словно оказываешься под стеклянным колпаком, который вдруг закрывает тебя от всех проблем. Как будто даёт передышку, снимает всё, что так тяготит. Откуда-то доносится мелодия гитары, а слов песни совсем не получается разобрать. Сознание уносится туда, далеко, в звёздное небо. Мысли вдруг сами исчезают из головы, словно лёгкий ветерок сдувает их, чтобы не мешать редким мгновениям спокойствия. Хотя кого я обманываю? Где–то в глубине души засело то, что никак не хочет покидать обжитое за долгие годы место.       Одиночество…       Да, оно уже давно поселилось во мне, несмотря на то, что, казалось бы, одиноким я быть не могу.У меня есть друзья. Хотя нет. Они не друзья, они моя семья. Когда каждый день доверяешь свою жизнь людям и берешь ответственность за их жизни, когда прикрываешь их спину от возможной шальной пули, или когда тебя с пробитой головой вытаскивают из-под автоматной очереди, это перестает быть дружбой. Каждый из ребят стал частью моей жизни. Частью меня самого. Но, видимо, где-то в сердце остался маленький уголок, в который и поселилось одиночество. Сначала оно жило там почти незаметно, словно его и нет, но потом постепенно, понемногу, давало о себе знать, и вот, в конце концов, кажется, пытается заместить все даже уже занятые уголки моего сердца. Бред, конечно. Но почему же тогда временами так хочется волком выть?       Часто, перебирая потоки мыслей в голове, пытаюсь вспомнить, когда же всё это началось? И память услужливо подкидывает картинки из прошлой жизни. Тогда, когда первый раз предали. Не просто предали, а сделав при этом предателя из тебя самого. Лишили всего. Честного имени, семьи, счастья, любимой… Тогда хватило сил. Гордость не позволила вот так уйти с опозоренным именем. Да даже не это. Просто была мама, которая ждала, которая верила, что сын жив, и что не может он быть предателем, не так она его воспитала… А ведь тогда предали не только меня, Белов предал всю группу, только мне повезло больше, чем ребятам, и я остался жив, и должен был отомстить в первую очередь за них. Да, именно в тот момент одиночество незаметно прокралось в меня под маской обиды. Там, в квартире Олега и Ольги, бывшего лучшего друга и бывшей любимой невесты, когда увидел ту свадебную фотографию.       Потом в моей жизни появилась Вера. Вера. Она не только смогла меня отогреть, но и помогла поверить, что может быть в жизни счастье и справедливость. Именно Вера смогла поселить само чувство веры на всю мою жизнь. Эта неугомонная красавица, с невероятным желанием докопаться до правды. Она тогда здорово помогла мне. Благодаря ей я смог восстановить честное имя и поверить, что в жизни всё ещё может быть хорошо. Конечно, и она пыталась доказать, что не чокнутая журналистка, а настоящий профессионал своего дела. Да, мы помогли друг другу, но её помощь была гораздо значимее, она подарила то, что поможет выжить, даже когда я буду абсолютно один, забытый всем миром, лишь наедине с чувством ненависти к себе самому. Но чувство веры будет давать мне силы жить и бороться с одиночеством. Тогда в камере, я понял, что теперь точно остался один. Потому что никто уже точно не ждёт. Потому что мама не выдержала, потому что дом пуст, «Тайфуна» больше нет. И осознание своей никчемности, потому что ты один, с остервенением врезалось в сердце, в сознание… Но забитая в угол вера всё-таки упорно продолжала жить во мне. Пускай уменьшенная до микроскопических размеров, но она жила. Жила в ожидании невозможного чуда. И это было совсем не желание свободы. Больше всего на свете хотелось знать, что есть на этом свете родная душа, которая ждёт, которая любит. Именно любви и тепла родной души хотелось тогда, но думать об этом я себе не позволял. А вера не хотела покидать мое сердце, храня уверенность, что вот-вот появится такая долгожданная любовь.       И чудо свершилось. Когда казалось, жизни уже не будет, вдруг появилась надежда. Надежда, что всё ещё может быть.       Женя, конечно, понравилась мне сразу, но разум дал команду «отставить». Надежда глупая и ложная. Ничего уже не может быть. Но вера продолжала жить. Уже почти погасшая, как последние угольки костра, она вдруг ожила, когда появилась эта русоволосая заноза с омутом синих глаз. Кто бы мог подумать, что одно ласковое прикосновение, незначительное проявление заботы могут так реанимировать человека. И к моей вере добавилась совсем слабая, призрачная надежда. Ох, каких же усилий тогда мне стоило удержаться, чтобы не коснуться её губ, а перевести всё в шутку. Теперь я часто думаю, что если бы тогда я набрался смелости или даже наглости и поцеловал Муру, а не демонстрировал ловкость рук, всё было бы по-другому. Она, ведь кажется, была не против. Хотя, возможно, это просто моя глупая фантазия.       Потом я понял, что вопреки моей вере и надежде, госпожа удача улыбнулась Ваське. Я, конечно, рад за друга, и очень хочу счастья для Женьки, но вот чувство одиночества, оживленное обидой и безысходностью, заныло в груди с новой силой.       Потом в группу пришла наша Умка. Разум вдруг неожиданно допустил возможность приближения долгожданного счастья, но сердце почему–то промолчало, приоткрыв лишь дверцу для братских чувств. Зато повезло Бизону. Уж кто-кто, а он так точно заслужил и любви, и семейного счастья, так же, как и сама Леська. Они друг друга отогреют.       А я все сильнее ощущаю охватывающий холод. Холод одиночества.       У меня снова в жизни появилась семья, люди, за которых я готов жертвовать собой. Близкие, за которых я счастлив. Иногда, когда мы все вместе, я даже забываю о том, что так мучит мою душу. Конечно, на выполнении задания вообще о постороннем думать нельзя, но ни у кого не получается. Когда в особо опасные моменты я ловлю эти переполненные трепетной любовью взгляды, иногда смешанные с готовностью надавать по шеи за неоправданный риск, понимаю, что в меня такой взгляд не попадёт не потому, что не так дорог, не потому, что безразличен, а потому что брат, друг, потому что во вторую очередь. Нет, я не упрекаю, всё правильно, всё так и должно быть. Просто в голову залетает шальная мысль, а стоит ли вообще быть? Но потом судьба опять заботливой рукой отводит опасность, иногда давая подзатыльники в лице друзей, и понимаю, что быть стоит, всё-таки нужен, пусть как брат, как друг, но нужен.       И тупая ноющая душевная боль затихает до вечера. Пока ребята парочками не разойдутся по домам. А я остаюсь один. И боль начинает развиваться с новой силой. Но глядя на них, вера и надежда неутомимо твердят моему одиночеству, что есть на этом свете и моя родная половинка. Мое счастье. Есть та, которая ждет меня. Возможно, ей сейчас точно так же, как и мне, больно и одиноко. Может быть, сейчас она вот так же стоит и смотрит в это бездонное ночное небо и даже не догадывается, как сильно я её буду любить, как мне её не хватает. И пускай я не знаю, кто она, где она, но точно знаю, что она уже стала моим смыслом жизни, и я обязательно найду её, закрою от всех бед и разочарований, сделаю всё, чтобы она была счастлива, и никуда не отпущу. Я знаю, я верю, что она прописана в моей судьбе, на тех самых линиях жизни. Только дождись, я уже совсем скоро найду тебя и скажу: «Моя любимая, моя родная».       Вдыхаю холодный мартовский воздух, вглядываюсь в небо, и с губ срываются самые сокровенные слова для той, которая обязательно услышит:       — Только дождись меня, родная, только дождись!