Часть 1
19 ноября 2015 г. в 19:10
Я не люблю принимать душ дома – в ванной у нас вечная мерзлота.
Комната большая, прогревается не очень, поэтому и суюсь я туда редко, а если и залезаю в ванную, то заранее подготовившись: разминаюсь, приседаю, настраиваю как следует колонку, горячей воды в которой вечно не хватает. В общем, мороки достаточно. И при всем этом, вместо того, чтобы плескаться – заслуженно отдыхать и булькаться в наполненной ванной, я трачу минимум воды, принимая душ – в нашей квартире, куда мы с мамой переехали после развода, счетчик работает нормально, засчитывает все, как положенно, поэтому никакой халявы – и чаще всего я там сижу, трясусь, обнимаю себя руками, ведь так теплее, пока тебя с перерывами окатывает ледяной водой. Другое дело – ванная Джесмин, моей любимой Джесмин.
Мама говорит, я так много времени нахожусь с ней, что уже насквозь пропахла альфой – и даже духами этого не скроешь, я – ее. Только ее. «И все остальные это чувствуют, – сообщает мама, усмехаясь, – можешь даже не пытаться пудрить мозги другим, они сразу учуют Моттэ». Да я и не пытаюсь. «Учуют Моттэ»... так оно или не так, не знаю, потому что я чувствую только легкий аромат геля для душа, но соглашусь, что часто ночую у Джес, проводя в ее квартире больше ночей, чем в своей. И насчет запаха: вероятней всего, это правда, моя мама – тоже альфа, ей виднее. Что ж, в таком случае приятно быть ее – Джесмин. Еще приятнее принимать ванну у нее дома, ведь там я не стучу зубами от холода, наоборот, – расслабляюсь, успокаиваюсь и пропадаю без вести на минут сорок, наслаждаясь теплой водой, куда я закидываю одну из ароматических бомбочек – свечи не зажигаю: опасаюсь уснуть и спалить все к чертям.
Я пропадаю в карамельно-розовых мечтах о Джес до тех пор, пока Джес – собственной персоной – не начинает стучать в дверь и проситься ко мне заискивающим голоском. Улыбаюсь, разрешая ей войти внутрь. «Отлично, – думаю я, – будем принимать ванну вместе», – но ничего подобного, Джесмин все еще в одежде, пусть и надела свою старую рубашку, закатала рукава, а длинные красные волосы, ей-богу, как у Русалочки, собрала на затылке. Требуется несколько минут, чтобы до моего затуманенного сознания дошло: у альфы на меня какие-то свои планы. Но отвергать ее – Джес, подкрадывающуюся ко мне с игривой ухмылкой – в голову не приходит. Она у меня прелесть.
Позволяю ей заново намылить плечи содержимым одной из многочисленных баночек, и что удивительно, после него у меня нет аллергии, а таких «гелей для душа» на полке много – значит, будем пробовать их по одной. Эта мысль мне нравится, я начинаю таять, позволяю потереть себе спинку, от удовольствия чуть ли не ухожу под воду, но она, по-доброму смеясь, удерживает меня. Опускает руки ниже – ладонями обхватывает мою грудь. Хотя знает, что я завожусь даже от прикосновений, от ощущения того, что альфа стоит рядом, греет меня, гладит меня, целует меня.
Я в ванной, Джесмин – вне. Приходится сдерживать себя, чтобы не повернуться и не обнять ее, крепко сжать руками, намочить рубашку, уткнуться мокрым носом в холодную серебряную цепочку с кулоном – его подарила я. Когда она заканчивает с моей спиной – массаж от любимой альфы не может не нравиться – и просит повернуться к ней, я недовольно поскуливаю, чтобы она вернула свои руки на законное место – на мое тело – мне без них одиноко и грустно. Разворачиваясь, я, конечно же, успеваю поскользнуться, но Джес вовремя подхватывает меня и, шепча на ухо приятно-пошлые слова, сгребает меня в охапку, как плюшевого медведя. «Не пущу», – улыбается она, невесомо качая меня. Джесмин опускает свою ладонь в воду, туда – между моих ног – и медленно входит. Она трахает меня пальцами до того, что вода раскачивается и чуть ли не выплескивается за край, а я мокрыми и чуть мыльными руками держусь за ее плечи, постанываю – скорее, вдыхаю-выдыхаю отчаянно громко, закрываю глаза, стискиваю Джес сильнее – и с криком, пошлым криком, закидывая голову, кончаю. Она чмокает меня в нос, несмотря на то, что я скользко-мокрая, сжимает в объятиях, а затем поднимается, чтобы достать полотенца.
Помогает мне вылезти, не подскользнувшись, – но я все равно делаю это, снова, и хватаюсь за свою альфу, как за спасательный трос – потом меня ожидает заботливое вытирание мягкими и пушистыми полотенцами. Вот, я высушенная, но теплее мне от этого не становится – самое время надеть ее пушистый халат, дойти до гостиной, собирая все стены – мы целуемся, потом снять халат, укутать меня сразу в два одеяла – теперь я разноцветный кокон, не могу пошевелить ничем, кроме головы, а Джесмин расплывается в улыбке, констатируя, что я не мерзну, ложится рядом со мной на диван, обвивает меня рукой – и, наверное, ногой, но я не чувствую, не вижу, потому что смотрю только вправо, на смену картинок в телевизоре. Мы вместе проводим этот вечер. В нем нет места ни ее расчетам, ни мыслям о компании, которой она будет руководить после ухода с поста матери-альфы; нет места моим мыслям об учебе и выборе профессии.
Есть только мы – я и Джесмин.
Ее губы, которые целуют меня в шею, ее руки, которые пытаются пробраться сквозь плен, который сами и создали – они все же пробираются, – я издаю полувздох-полустон и отдаюсь ей. В такие моменты я думаю: «О, как хорошо, что придумали специальные таблетки для альф, потому что свои я всегда выпить забываю» – а Джес ведь ответственная альфа, заботится о своей омеге, и даже когда той на себя плевать. И пьет эти чертовы таблетки каждый день – и так уж получается, что ни одного дня не проходит зря.
Не знаю, что будет в конце учебного года; не знаю, что будет, когда она выйдет на работу в качестве «босса» – но уверена я в одном: ходить в душ я буду только к ней.