Темная комната

      Стоило плети в очередной раз коснуться его обнаженных бедер, юноша вскрикнул. Нет, не от боли — само действие еще не началось, но он уже предвкушал то чувство, что принесет с собой немилость хозяина. Существо, велевшее с первого дня называть себя «господином», наслаждалось темнотой, воцарившейся в комнате. Будучи созданием, чье бодрствование приходилось в ночное время суток, мужчина подстроил жизненный цикл своего слуги под себя. Часы показывали половину первого, парнишка заворожено смотрел на маятник, раскачивающийся из стороны в сторону. Это помогало расслабиться. Но ненадолго. Ровно до того момента, как одна из ладоней господина ложилась на его голую поясницу, спускаясь вниз по позвоночнику, до пушистого хвоста с бантиком и бубенчиком на самом конце.       — Алдия, — голос холоден, юноша боится смотреть наверх, чтобы не встретиться взглядом с хозяином, — Как много бед ты сегодня натворил?       Врать было бессмысленно. Он все равно узнал бы, почувствовав, как ерзает на его коленях юноша, одетый лишь в фартук прислуги. Вкусы господина были весьма странными.       — Разлил воду в холле, пока мыл полы, — Алдия прижимает пушистые уши к голове, ожидая мгновенного наказания, но хозяин медлит. Собирается растянуть свое удовольствие, полученное от наказания неуклюжего мальчишки.       — Еще что?       — Сжег ваш ужин.       — Почему?       — Это вышло совершенно случайно! — собираясь рассказать занимательную историю, парнишка поднимает голову и чувствует острые ногти, царапающие тонкую шею. Алдия непроизвольно сглатывает. — Я лишь вспомнил о том, что забыл приготовить десерт и отвлекся на пару минут, а там…, а там уже все дымится!       — Впрочем, как обычно, — мужчина ухмыляется, запуская руку в темные волосы юноши. Не успев получить наслаждение от осторожных прикосновений, Алдия прикусывает губу. Умевший быть как грубым, так и нежным, хозяин тянет пушистое ухо в сторону. Инстинктивно зашипев и раздраженно замахав хвостом в разные стороны, парнишка вздрагивает. Тихий звоночек бубенца означает о нарушенном правиле.       Он слышит, как неодобрительно цокает языком господин, выпуская из рук плеть. Сердце Алдии перестает бешено биться в груди. Быть может, все обойдется? Повернув свою мордочку в сторону мужчины, слуга высовывает кончик языка и, нерешительно, лижет ладонь хозяина, задабривая того. Существо ухмыляется, подпирая щеку рукой. Право, замечательное у него кресло, весьма вместительное.       Тишина. Локтями оперевшись на подлокотник, Алдия смотрит на мужчину с приоткрытыми глазами, ощущая очередные легкие касания его пушистых ушей. На какой-то момент лисоподобный парнишка совсем позабыл о том, что в присутствии господина не следует терять бдительность, но ласки были слишком хороши. Потирая двумя пальцами серое ушко, хозяин удовлетворенно наблюдал за расслабляющимся мальчишкой, а после, почувствовав абсолютное доминирование в ситуации, заставил одним простым жестом юношу с упоением облизывать свои пальцы. Эрогенные зоны на ушах — великолепная находка.       Пахнет алкоголем. Бокал вина никогда не помешает перед их общением, ведь парнишка пару недель шарахался от хозяина в сторону, не в силах привыкнуть к его причудливой внешности. В их мире хвостатые нелюди — весьма обычное явление. Коты, собаки, лисы, кролики. Мать природа посмеялась над людьми, одарив их новыми повадками. Вот только господин не относился к «пушистому» подвиду. Каждый раз, когда мужчина клал на подлокотники сначала первую пару рук, а следом — вторую, Алдия хотел тихо закричать. Назвать хозяина «пауком» — попасть в точку. Что радужка, что склера глаз господина была черной, поэтому трудно было понять, куда он смотрел. Но стоило парнишке ощутить чувство тревоги — это мужчина обратил на него свой взор.       — Мастер…       — Где моя лютня? — вдруг спрашивает тот, моментально заканчивая поглаживания ушей. Юноша тихо охает, желая больше ласк.       — Лютня? — Алдия пытается вспомнить, что это вообще такое, однако мысли испаряются прочь из головы, стоит господину только сжать пальцами его бедро. — Я её…       Вскрик. Ногти впиваются в нежную кожу, оставляя маленькие красноватые рубцы. С упоением наблюдая за тем, как слуга испытывает боль, мужчина разглядывает маленькие ранки, синячки, царапинки, оставленные им же. Попка Алдии уже зажила — порка, произошедшая с месяц назад, принесла свои плоды. Юноша стал покорнее, но эта покорность не дала ему никаких полезных навыков. Ни готовки, ни уборки, ни даже ума. Но хозяин был доволен и тем, какой он есть. Ведь идеальные люди, по сути, весьма предсказуемые.       — Где она?       — Я еще не отполировал её, господин.       — Стало быть, ты обленился настолько, что целый день только лежишь и плюешь в потолок? Нехорошо, Алдия, нехорошо.       Собираясь возразить, слуга только открыл рот, однако слова заглушил громкий стон. Вспыхнув от смущения так же быстро, как и спичка, юноша закрыл ладошками рот. Длинные пальцы спустились туда, куда не следовало. Хозяин с неизменным нейтральным выражением лица коснулся алой дырочки, пытаясь проникнуть внутрь. Снова издав громкий звук, смешанный с невнятными словами мольбы, мальчик завилял хвостом, звеня бубенчиком.       — Пожалуйста… Аааах, не надо…       — Так быстро сдаешься? — смешок, сопровождаемый резким толчком и громким воплем юноши. Сжавшись, не давая господину проникнуть внутрь, Алдия в очередной раз недооценил его силу. Боль, сопровождаемая быстрыми движениями первого пальца взад-вперед, унесла разум парнишки куда-то далеко-далеко. Высунув кончик языка, ушастый подался задом от руки хозяина, пахом ткнувшись в его бедра. — Я же знаю, как тебе это нравится.       Прикусив губу, Алдия сосредотачивается на противном тянущем чувстве, что образуется чуть пониже его живота. Член, обильно истекающий смазкой, пачкает одежду господина и белоснежный фартук, образуя на нем мокрые пятна. Одна из рук суется под юношу, протестующее мотающего головой. Он ощутил прикосновение острого ноготка к головке, подушечки пальца, что дразнит, растирает капельку жидкости вверх-вниз по возбужденному органу.       — Ты превратил мой дом в свинарник, — ухмыляясь произносит мужчина, не давая юноше сбежать, как-то уменьшить свою боль. Слишком узко, мастер должен это исправить. Погружая фалангу за фалангой в горячее нутро покорного мальчишки, существо облизывает уголки рта фиолетовым языком. — Не готовишь мне то, чего я хочу. Не будишь тогда, когда это требуется. Даже бедная кошка шарахается от тебя, ибо ты её пытался помыть. Бедная Афродита, как же в жизни ей не везет — ни кота, ни спокойного сна.       Расслабляющийся юноша закрывает глаза, виляя что хвостом, что бедрами. Похоть взяла верх.       — Но даже после того, как я тебя порю, мучаю, трахаю, ты все равно раз за разом приходишь ко мне. А ведь у тебя было так много возможностей сбежать.       К первому пальцу добавляется второй, Алдия послушно задирает зад. Когда он потерял девственность, то несколько дней проходил в ступоре, избегая любого контакта с хозяином. И не удивительно — связь мужчин была запретной, но господин как-то не думал об этом. Владей или будь подчиненным — вот главный девиз жителей Авалорна, сражающихся за право существовать с миром.       Юноша закатывает глаза, губами касаясь ладони хозяина. Пахнет вином, сигаретами и им самим. Доводя до пика слугу, мужчина вовремя вынимает пальцы из ануса парнишки, встречая разочарованный взгляд. Понуро опустив ушки, Алдия понимает — это часть его сегодняшнего наказания, половина. Вторая половина обещала быть поркой, но какой — выбор господина. Так и не кончив и не почувствовав разрядку, ушастик потерся членом о ногу хозяина, безмолвно прося о помощи.       — Нет, — коротко сказал темноглазый, ногтями царапая кожу на бедре юноши, — Ты наказан.       И за сильным шлепком последовал второй, третий, четвертый. Щеки Алдии горели так же сильно, как и бедная попка. Быть может, ему следует быть более внимательным во время работы, чтобы такие вещи больше не повторились?

***

      Обугленный пирог привел юношу в ужас. В очередной раз отправляя свой кулинарный «шедевр» в мусорное ведро, ушастик взревел, пиная горшок с маслом. То, естественно, разлилось на полу. Кошка Афродита, с невозмутимым видом прогуливающаяся по дому своего любимого хозяина, не заметила, как наступила на лужу и, шлепнувшись мордой вперед, поехала на ней прочь из кухни. Почему кошка не нажала на тормоза и не остановилась, а продолжила двигать лапами и уезжать все дальше и дальше — загадка, ответа на которую не найти. Прислушавшись, Алдия услышал грохот — Афродита во что-то врезалась. Судя по всему, это была ваза с цветами.       — Эй, кошка! — выглянув в коридор юноша увидел только мокрый комок шерсти, пытающийся уползти куда-то. — Кошка, вернись!       Но животное, шипя, скрылось в кабинете хозяина. Намереваясь вымыть саму себя, Афродита забралась на стол, оставляя за собой жирные отпечатки на бумагах.       — Эй, жирный ком шерсти! — парнишка не успел схватить кошку, когда та перепрыгнула на книжный шкаф, с презрением смотря на ушастого юношу. Задрав лапу и продемонстрировав свою жопку, Афродита начала намывать себя, абсолютно наплевав на слугу и проблемы, которые ему сулят. Нужно было давать самый вкусный кусочек вырезки, а не отправлять его на жарку, превращая в неприятный уголек.       — Ну и сиди там, — махнув рукой, Алдия собирался было уходить, но и сам вляпался в масло. Понюхав липкую жидкость, он поморщился. Масло, оно и в пустыне масло.       Животные инстинкты взяли над ним верх. Словно кошка, помахивая хвостом и звеня бубенчиком на конце, парнишка с упоением принялся вылизывать свою ладонь.       Звяк-звяк. Не удивительно, что от этого звука хозяин быстро открыл глаза, лежа в своей теплой постели. Существо ночное — спит днем, а ночью капает на мозги своему слуге, придумывая все более и более изощренные просьбы.       Алдия услышал звонок колокольчика. Вытерев руку о свою одежду, он сразу же бросился к господину, чтобы узнать, почему он проснулся немногим раньше, чем обычно. На час.       — Что за запах? — поморщившись, мужчина натянул одеяло до горла. — Какого черта ты опять в чем-то вымазался?       — Это всего лишь масло, — облизнув ладонь, ушастый вызвал у хозяина двоякое чувство. С одной стороны интересно наблюдать за животными повадками юноши, словно кот, приводящим себя в порядок. С другой – фу, это же дурно пахнущее сливочное масло, причем в растаявшем виде, жирное и неприятное.       — Поди вон, — зарывшись под одеялом, господин забрался с головой под подушки, — Отмой эту мерзость и возвращайся на свое место.       А под местом, похоже, он имел в виду свою кровать. Точнее, часть её. Бросив все свои дела, Алдия отправился в ванную комнату, где старался как можно тщательнее отмыть свои руки душистым мылом. Мыл он, мыл, превращая кадку с водой в обитель мыльной пены. Задумавшись на пару секунд, юноша и не заметил, как белоснежный гигант, пахнущий цветами, вывалился на пол. С удивлением наблюдая за пеной, парнишка завопил, пытаясь исправить свою ошибку. Бедная Афродита, заглянувшая в ванную, была сметена потоком воды. Подумав, что можно смыть пену, и никто ничего не заметит, Алдия перевернул кадку. Мыльная вода унесла с собой потрепанную кошку, пахнущую теперь как масло с примесью трав. И, естественно, как животное. Осмотрев масштаб трагедии, юноша взялся за голову. Конец, это определенно конец.

***

      — Я, конечно, все понимаю… Но этого я явно не могу понять.       Вздрагивая от прикосновения холодных пальцев к своей спине, юноша покорно, с трепетом, ложится головой на подушку. Руки, связанные прочной веревкой, начали затекать, однако глупенький Алдия не обращает на это внимания. Слишком уж он сосредоточен на господине, что сидит на краю кровати и изучает слугу. Словно муха в паутине.       — Ты снова натворил дел, — цокнув языком, мужчина касается пальцами основания пушистого хвоста, давит на него. Алдия вздрагивает и ерзает на простыне, пытаясь что-то сказать. Но разве с кляпом во рту можно что-то сказать? Обвив хвостом свою ногу, юноша пытается как-то прикрыть свою наготу. — Ну-ну, полно. Чего я там не видел.       Уткнувшись лицом в подушку, слуга замер, явно не собираясь так просто давать хозяину желаемое. Все же, Алдия еще не до конца превратился в безвольную влюбленную куклу.       Да, хозяин временами был слишком жесток. Да, его наглость не знала границ — не зря он слыл лучшим бардом в округе, любящим нелестно высказываться в сторону некоторых личностей. Да, внешность мужчины была далекой от идеала — он был худ, бледен, весьма экзотичен, учитывая его происхождение. Раса, к которой принадлежал господин, жила глубоко под землей, выбираясь наружу только для охоты. По умолчанию дикари, не способные на общение с жителями городов, были еще теми садистами, обожающими чужую боль и кровь.       Но Алдия знал его и с другой стороны. Когда юноша был в бедственном состоянии, выставленный из маленькой комнатушки, лишившийся всего, чего нажил вместе с родителями, именно хозяин предложил ему кров. Хотя, как предложил — ушастый просто искал себе работу и через посредника, девушку с прорезающимися рожками, а после пообещал господину, что разговаривал с ним через дверь, позаботиться о кошке и доме. Правда, в первый же день работы Алдия спалил первую сковородку и отдавил хвост Афродите. Животное навсегда это запомнило и при удобной возможности пыталось гадить слуге в тапки.       — Алдия.       Голос хозяина возвращает его из размышлений о конфетных мечтах в темную холодную комнату, пропахшую вином и сигаретами. Хозяин выпускает струйку белого дыма через ноздри и кладет одну из своих ладоней на спину юноши, другую — гладит меж ушей, пытаясь в очередной раз запудрить мозги парнишке и внезапно сделать что-нибудь противное, что свойственно мужчине. Ущипнет за хвост или за бедро, наслаждаясь тихим недовольным писком.       — Смотри на меня, — спокойным тоном приказывает хозяин, — Сколько бед на сегодняшний день ты натворил?       А ответить юноша не может, тихо впиваясь зубками в шелковый платок. Хозяин все и так прекрасно знает, но любит вогнать Алдия в краску, взыграв на его чувстве стыда. По спине проходит холодок. Медленно задрав хвост к верху, слуга демонстрирует одну из любимых господином секс-игрушек, используемых им для разных утех. Больше всего их он любил вводить в попку Алдии, желательно без подготовки, наблюдая за реакцией юноши, то кусающим свои губы, то пытавшимся самостоятельно насадиться на фаллос, испытывая при этом боль, приносящую удовольствие.       — Давай-ка я помогу тебе.       Платок больше не мешает ему громко стонать, смотря точно в глаза господину. Уголки губ существа вздрагивают и он слегка улыбается, довольный происходящим. Однако Алдия хочет большего. Бедняга буквально бредит от желания оказаться в объятиях мужчины и почувствовать хоть какое-то тепло.       Здесь, в темной комнате, нет место для нежностей. Обитель хозяина не место для нежностей. Понятие «любовь» для него сильно разится с тем, что хочет видеть Алдия. Выгнувшись дугой из-за накатывающего оргазма, юноша издает тихий вопль, пачкая спермой чистые простыни.       — Опять без моего разрешения?       Но юноша ничего не отвечает, прижав уши к голове. Он жутко устал и больше всего на свете хотел бы немного добра от господина. Тот мудрый взрослый, все прекрасно понимает, однако не знает, как дать то, чего нет.       — Иди к себе, — медленно развязав связанные руки Алдии, хозяин кивает в сторону двери. Юноша же, не собираясь никуда уходить, потирает болевшие кисти рук и придвигается к хозяину. Будто ошпаренный, мужчина быстро отодвигается в сторону. Неслыханная дерзость — парнишка, что по своему статусу равен рабу, тянется к своему господину, совершенно перестав бояться наказания за подобные действия.       — Хозяин.       — Вон. Поди вон!       — Прошу, хозяин, — Алдия боится встречаться взглядом с господином, смущенно смотрит куда-то в сторону, — Могу ли я сегодня поспать с вами?       — Нет, — коротко отвечает мужчина, — Я работаю всю ночь.       — Хотя бы пока вас нет… Я просто полежу тут.       Господин вновь отрицательно мотает головой. Его спальня — его личная обитель, в которую никому другому входа нет. Однако Алдия не отступает. Устало зевая, еще некогда мучимый, а сейчас с совершенно невинным видом вытаскивающий из своей попки игрушку, ушастый забирается под одеяло и прячется под ним, слыша громкий вздох хозяина. Нет, он не сдался, но и не разрешил. Лишь на какие-то пару часов ослабил свою хватку, приравняв юношу к самому себе. Сейчас Алдия не слуга, а его друг, не объект для сексуального удовлетворения, а мягкая подушка. Выдернув из-под ушастого грязную простыню, мужчина услышал удивленный «фырк». Переключившись на игривый настрой, Алдия заворожено смотрит на хозяина, высовываясь из-под одеяла. Тот, недолго думая, треплет пушистое ухо и уходит.       Возвращаясь из таверны, усталый, пьяный, сонный, хозяин падает на кровать, разбудив тем самым юношу, что скатался в клубок рядом с одной из подушек. Слыша только приглушенное мычание, парнишка заботливо прикрывает мужчину одеялом, устраиваясь под боком, как кот. Рукой пошарив по одеялу, мужчина находит пушистый хвост и сжимает его в ладони, не отпуская.       — Все еще здесь? — бормочет он под нос, — Почему не ушел?       — Разве я могу вас тут бросить в таком состоянии?       — Наивный мальчишка, — тихий смешок, господин уткнулся лицом в подушку, — Что тебе еще от меня надо? Чтобы я еще погладил тебя по головке? Глажу. Почесал за ушком? Чешу по возможности. Что еще, что?       Алдия, склонившись над господином, касается губами его затылка. Существо слегка напряглось, впившись пальцами в мягкую подушку.       — Медив.       Поежившись от упоминания своего имени, мужчина поворачивается к Алдии, пытавшемуся закутаться в кусочек одеяла. Содрав то с себя, хозяин кутает в него юношу и прижимает к себе, заключая в тиски из четырех рук. Уткнувшись носом в пушистое ухо, Медив прикусывает его и оттягивает в сторону, слыша недовольный писк. Но сейчас за то, что юноша противится и тихо шипит на него, господин не наказывает слугу. Напротив — тихо радуется сохранившемуся «Я».       Первый слуга сбежал через неделю, почувствовав себя не в своей тарелке. Не удивительно, ведь Медив постоянно буравил его взглядом, видя в рослом парне больше предмет мебели, нежели человека.       Служанка не выдержала сильной нагрузки.       Медив не просил многого. Только еды, чистоты и тишины. Но с появлением Алдия в доме все изменилось. Кошка превратилась в бешенный комок шерсти, кидаясь даже на хозяина. Что на кухне, что в комнатах — сущий беспорядок. Юноша только пожимал плечами и глупо улыбался, обещая вскоре всему научиться. А мужчина только дал стимул, пересекая границу дозволенного. Попросту подался в разврат бедного ушастого крохи, лепя из него угодную для себя личность. Однако где-то он оплошал. Быть может, следовало меньше заботиться об Алдии, не давая почувствовать себя необходимым.       Как бы то ни было, сейчас их отношения трудно было назвать дружескими. Давно перейдя в стадию «любовники», они мялись, не зная, как поступать дальше.       — Хозяин, — тихо зовет Алдия, следя за Медивом, отпускающим его ухо, — Поцелуйте меня.       Без колебаний мужчина исполняет такую простую, но одновременно важную для него, просьбу. Кошка скребется о закрытую дверь, однако её игнорируют. В их темной комнате они могут заниматься всем, чем угодно. А также продолжать притираться друг к другу. Кто знает, быть может Медив все же сможет сказать пару ласковых слов Алдии о том, как сильно к нему привязан. И о том, как сильно его любит. Пусть и по своему, по грубому.       А пока — они молча будут сидеть друг с другом, отбросив на второй план неуемную жажду хозяина в свежей крови, да прислушиваться к недовольному мяуканью кошки и тихому урчанию Алдии, что с довольной мордочкой принимает каждый короткий поцелуй от своего хозяина.