Живой

- «Живой... Живой», - раздавалось в голове Сашки. И он уже не понимал, говорил ли он это сам или слышал от другого. Его друг, Федор, наконец-то стоял перед ним. Живой. Дедуля смотрел на Сашку лукавым взглядом пронзительно синих глаз, но дружеские объятия не пытался прервать. А мальчик всё шептал «Живой». Когда солнце уже взошло и мягко освещало поле, где еще недавно гремели пушки и цокали копыта. Сейчас же местность была пуста: вражеские войска сменили позицию, увели кавалерию и отправились зализывать раны и составлять новые планы по захвату города. Из ворот осажденной крепости выехали три всадника. Они направлялись к месту последнего взрыва. Один из них оторвался от своих компаньонов, быстрее всех приближаясь к еще тлеющему пепелищу. Шеин, а это был именно он, приблизился к развороченным остаткам чуда военной техники, быстро осматривая местность, однако не находил того, что искал. Спешиваясь, он приказал подоспевшим всадникам рассредоточиться и осмотреться. «Николай должен быть где-то здесь», - крутилось в голове воеводы. Он же своими глазами видел сигнал, который тот послал. Сигнал, благодаря которому ужасная пушка была уничтожена, а городские стены спасены. Но что-то не давало Шеину покоя, а сердце сжималось от дурного предчувствия. Долгая ночь уже давно закончилась, Сигизмунд со своими войнами давно скрылись, а Николай так и не вернулся под защиту родных стен. И Сашка, этот маленький герой, где он сейчас? Воевода сделал все, для того чтобы спасти отчаянному парню жизнь, но ведь тот никогда не делает того, что ему скажут. А если делает, то всегда с излишней серьезностью. Правильно ли он поступил? Дойдет ли мальчик до Москвы? И что он станет делать, когда доберется туда? Сможет ли выжить? Все эти вопросы и многие другие мучали воеводу, ведь Сашка успел запасть ему в самую душу. Внезапно взгляд Шеина, все это время высматривающего красную форму Николая, запнулся за странную фигуру, скрючившуюся на земле. Внимательно приглядевшись, он буквально рухнул на колени. Михаил аккуратно перевернул тело мальчика, боясь поверить своим глазам. Здесь, в луже и грязи, валялся он - Сашка. Издалека донесся голос его воина, подзывающего воеводу к себе, но он не мог оторвать глаз от мальчика. Дрожащей рукой он потянулся, чтобы нащупать пульс или дыхание - да любое проявление хотя бы слабого намека на то, что жизнь еще есть в этом маленьком смелом создании. И какого же было его счастье, когда он почувствовал почти отчаянный, затухающий рывок детского сердца под пальцами. Быстро подхватив мальчонку на руки, он направился к своим воинам, которые склонились над землей, в десяти метрах от места нахождения мальчишки. Там лежал Николай. Получив пулю прямо в грудь, он умер не сразу. Очевидно, смерть была болезненная, лицо друга было перекошено, а глаза закатились. Страшное зрелище. Он отдал жизнь, чтобы могли жить другие. Он, как и все, вызвался добровольцем, зная на что идет. Ему не хватило совсем немного. Да, Шеин догадался: Николай не мог подать сигнал. Это сделал Сашка. Смелый, безрассудный Сашка, что сейчас сломанной куклой лежал на его руках. Защитники Смоленска погрузили тело на носилки, а мальчика Шеин аккуратно устроил на своей лошади, торопясь в город и моля Бога, чтобы не опоздать. Чтобы сердце не устало биться, чтобы силы этого ребенка хватило еще немного: до лечения. Потом будет скорбь по другу. Потом будут бессонные ночи, проведенные около кровати Сашки, ожидая приговора лекаря. Потом будут новые обстрелы и возобновлённая блокада. Потом, выйдя из очередного боя, в пропахшей порохом одежде, в порванной после рукопашной стычке плаще, он влетит в комнату к Сашке и столкнется взглядом с большими карими глазами, чтобы аккуратно опуститься на край кровати, обхватить мальчишку в объятия и шептать: «Живой». Но все это будет потом. А сейчас три всадника торопились в город, надеясь не попасть в засаду или под пушечный обстрел.