Не ходи туда

Доводилось ли вам хоть единожды застрять в лифте? Ужасное ощущение, правда? Особенно, когда у вас в ноль разряжен сотовый, а волнующиеся за вас родители с нетерпением ждут вашего появления дома, потому что сегодня вы допоздна задержались у подруги. Стрелка на часах неумолимо двигалась к нехорошей цифре, оповещающей, что через пару минут наступит двенадцать часов ночи. Я никогда не любила это время ночи. Никогда. Сколько себя помнила, с самого детства, я с ужасом ожидала наступления полуночи, а мои ладони и спина при этом покрывались холодным липким потом. Я забиралась под одеяло с головой, тем самым защищаясь от невидимых монстров, взгляды которых ощущала на себе. Родители отказывались оставлять небольшой ночник с тусклым светом у меня в комнате, а на мои слёзы никак не реагировали, рассчитывая на то, что так я смогу перебороть страх перед всеми теми глупостями, по их мнению, которые я истерично им рассказывала каждый день. «Пора уже повзрослеть, Джин», — твердила, раздражённая моими истериками, мама и безжалостно забирала у меня ту единственную соломинку, с помощью которой я могла спастись от ада, длящегося всю ночь напролёт. Она выключала лампу, которая висела около двери в мою комнату, и к которой я до одури боялась подбежать, чтобы включить снова, потому что как только комната погружалась в темноту, под моей кроватью и в шкафу напротив, слышалось копошение… Вспоминая себя в возрасте семи лет, я напряженно вглядывалась в лампу, освещающую лифт, а в голове уже мелькали картинки потухшего здесь света со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не знаю, совпадением это было или нет, но как только мой зоркий глаз запечатлел на часах ровно полночь, свет в лапочке стал часто мигать, возвращая меня в детство, где я была безвольной куклой в руках умелого кукловода, желающего свести меня с ума моими собственными страхами. Было бы замечательно, если бы можно было винить некоего кукловода, так пагубно влияющего на мою жизнь, но было одно «но». Этим кукловодом была я сама. Я не могла не думать о страшных вещах, таких, например, как чьи-то белые руки, тянущиеся ко мне со всех сторон, где только есть пустые тёмные проёмы и прощелины. И именно моя собственная неуёмная фантазия не давала мне покоя всю мою жизнь. Бред, правда? Спокойно, Джин, чёрт возьми, тебе двадцать шесть лет, пора выкинуть эту дурь из головы. Сделав над собой немалое усилие, преодолевая страх перед замкнутым пространством, я начала стучать кулаками по дверям лифта в слабой надежде на то, что какой-нибудь полуночник сидит на кухне и слышит мои отчаянные попытки спастись из этого кошмара. С каждым глухим ударом о холодную металлическую поверхность моя надежда на чудо угасала. Вряд ли кто-то меня услышит, к тому же в кабине висит объявление, на котором чёрным по белому написано: в случае поломки лифта звоните по телефону… Чёрт бы побрал эти посиделки. Почему именно ночью и почему именно я умудрилась застрять здесь? Наверное, действительно, от судьбы не уйдёшь. Чего мы больше всего боимся, то с нами, чаще всего, и случается. Сердце готово было выпрыгнуть на грязный зашарканный пол и плясать танец смерти, за которым я бы с интересом наблюдала, прежде чем окончательно сойти с ума и отдаться блаженному забвению. Оно было бы сейчас весьма кстати. Слёзы уже потихоньку скатывались по моим щекам, и я, обречённо всхлипнув, зарыдала в голос, не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Я медленно сползла по стене, вытирая с неё пыль своим новым шёлковым платьем цвета бордо, и присела на пол, прикрыв глаза ладонями, лишь бы не видеть ничего вокруг, ведь даже собственное отражение на гладкой стене напротив, выглядело, отнюдь, недружелюбно. Однако, реальность любит играть со мной в свои бесконечные злые шутки. Поэтому, стоило мне немного успокоиться, убедив себя в том, что ночь здесь не испортит мне жизнь, как плотно закрытые створки дверц со скрипом открылись. Я замерла на месте, боясь даже дышать, не говоря уже о том, чтобы открыть заплаканные глаза и осмотреться. Мне казалось, что моё сердце остановилось в тот момент, когда чуткое к малейшим звукам ухо уловило этот противный скрип. Моё тело пробирала мелкая дрожь. Ещё никогда я не слышала подобного звука в новом лифте. От этого становилось вдвойне страшнее, а по спине уже стекал крупными каплями холодный пот. Собрав всю свою волю в кулак, я убрала руки от лица и робко глянула в открытые двери. Мне казалось, что моё рваное частое дыхание слышат все жители нашего подъезда. Но спустя несколько секунд от нарастающего ужаса я не могла шевельнуться. Я, не мигая, смотрела в кромешную тьму за открытыми дверцами и мысленно готовилась к чему-то неизбежно плохому. Несмотря на то, что свет в кабинке светил очень ярко, темнота за её пределами никак не рассеивалась. В ней не виднелись очертания стен или боковых входных дверей, расположенных с левой стороны. Ничего. Только кромешная тьма. Ни единого намёка на жизнь. У меня началась икота, а моё сердце уже пульсировало где-то под горлом, пробивая себе дорогу наружу. У меня начался жар, а моё отражение смотрело на меня презрительно, немного скривив рот и прожигая меня чёрными пустыми глазами… Нет, хватит, Джин. Это всё иллюзии. Страх всегда так издевается над своими жертвами. И ты не исключение, Со Джин. Вставай, чёрт тебя побери! Наспех поразмыслив о том, что проводить здесь ночь в ожидании невесть чего, не совсем хорошая идея, я решилась встать и просто спокойно выйти. Вдруг, моё воспаленное воображение издевается надо мной, а на самом деле я стою на этаж или два этажа ниже своего? И всё, что нужно сделать, это подняться по лестнице и зайти домой. Наивная Джин. Когда, вообще, в твоей жизни всё было так легко? Как там говорил Морфеус избранному: «Сейчас ты чувствуешь себя Алисой, падающей в кроличью нору»? Так чувствовала себя и я, делая шаг к выходу. Но как только я это сделала, в моей голове прошелестел голос: «Не ходи туда». Я резко остановилась, всматриваясь в темноту перед собой, и пыталась понять, что мне делать дальше. Моя интуиция в виде мужского голоса, как бы нелепо это не прозвучало, не обманывала меня ещё ни разу. Так получилось, что я, ещё будучи ребёнком, создала себе образ красивого высокого мальчика с белыми волосами и пронзительными тёмно-карими глазами. И с тех пор, он всегда меня успокаивал, особенно, когда родители уезжали на дачу на несколько дней, а я оставалась совсем одна. Тогда, я часами с ним разговаривала, делилась своими переживаниями и секретами. И он меня всегда понимал и никогда не осуждал, каким бы плохим не было моё поведение. Я даже дала ему имя — О Сехун. Шли года, но мой защитник не исчезал, а становился сильнее и мужественнее, словно взрослел вместе со мной, как если бы он жил по соседству в реальности. Мысль об этом ножом резала по сердцу, ведь я знала, что это невозможно. Он — плод моей фантазии, в которой я отчаянно искала спасение от самых тёмных уголков своей души. Влюбившись в Сехуна, я совершила, пожалуй, самый глупый поступок в своей жизни. Но кто в этом мире нормальный? У каждого свои тараканы в голове, ведь так? Я отступила от дверей, послушавшись предупреждения интуиции и, не ожидая подвоха, повернулась к соседней стене, столкнувшись взглядом со своим отражением. Немой крик застрял в горле, когда мой двойник злорадно скривил рот, а затем неестественно вытянул его, раскрывая всё больше и больше. И я закричала что было сил, пулей выбегая из лифта, где тьма полностью поглотила меня, сжимая в своих крепких удушливых объятиях. Мне казалось, я бегу вечность, прежде чем я остановилась, судорожно хватая ртом холодный воздух и напрягая зрение, чтобы что — нибудь разглядеть. Осознание того факта, что я бежала вперёд столько времени, находясь в тесном подъезде, шибануло по моим накалённым и натянутым, как струны, нервам. Это невозможно. Где я? Что со мной не так? Мамочка, пожалуйста, разбуди меня. Это ведь сон? Мама! Я отчаянно закричала и упала на колени, хватаясь руками за мокрый липкий пол с неприятным солоноватым запахом. Мне нужно проснуться. Мысли лихорадочно роились в голове, подобно потревоженному любопытным невеждой пчелиному рою. Моё тело содрогалось от рыданий и пронизывающего холода, который словно жил сам себе, избирательно проникая в моё глубокое декольте и обвивая ледяной нитью шею. Спустя пару минут я уже лежала на полу, хватаясь за горло, чтобы убрать невидимые холодные руки. Мне не хватало воздуха и моё сознание начинало меркнуть под воздействием темноты и ледяного воздуха, что безжалостно вытягивал из меня последние жизненные силы. И тут я уловила движение с правой стороны от себя. Слабый мягкий свет рассеивал тьму, стремительно приближаясь ко мне. Следом послышались лёгкие шаги, будто кто-то бежал, держа перед собой фонарик. Странно, но я не испугалась. Я обрадовалась живой душе, что ходила в этом смрадном месте, да ещё и с источником света. Вставать я не спешила. Прикрыв голову руками, я спокойно лежала, пытаясь выровнять дыхание и утихомирить рвущие мою грудную клетку рыдания. — Джинни, — позвал меня такой родной приятный голос. Я резко подняла голову и замерла, разглядывая неожиданного гостя: чёрные джинсы, разорванные в области колен, белоснежная расстёгнутая рубашка поверх джинс, обнажающая мускулистый пресс и выпирающие ключицы. В одной руке парень держал небольшой канделябр, который освещал довольно большое пространство вокруг, а вторую руку он протянул мне, склоняясь надо мной. — Сехун? — опешила я, не спуская с него глаз, будто боялась, что он исчезнет, растворившись в воздухе, а я, наконец, проснусь. Но сейчас мне уже не хотелось просыпаться. Его выразительные тёмно-карие глаза смотрели на меня с такой нежностью, что на миг я забыла о проблемах, да и о том, что его присутствие здесь в принципе нереально. Этого просто не может быть, ведь он — плод моего воображения. Он улыбнулся своими пухлыми губами, обнажая ряд идеальных белоснежных зубов. Он смеётся надо мной? Он что, реален? — Встань с пола, Джинни, — парень не стал дожидаться, когда я возьму его за руку. Сам приобнял меня за талию и осторожно потянул меня на себя, помогая мне встать. — ты простудишься. Свет от свечей мягко падал тенью на его, молочного цвета, кожу, а в глазах разгорался целый костёр, в котором мне отчаянно хотелось сгореть. Мне хотелось сгореть в нём дотла. Словно читая мои мысли, Сехун изменился в лице, слегка нахмурив брови. Он сочувственно, смотрел на меня, до чёртиков напуганную и сбитую с толку жертву собственных иллюзий и страхов. Он убрал с моего лица мокрые пряди волос и легонько провёл пальцами по моей липкой от слёз щеке. — Джин, дорогая, — прошептал он, обнимая меня за плечи. — Ничего не бойся. Страх убивает тебя. Борись с собой, пожалуйста. — Ты ведь не настоящий, верно? Это сон, так? — меня начало трясти от осознания происходящего. Сехун не может воплотиться в реальность и вот так спокойно стоять передо мной и успокаивать. Одно дело, когда я с ним разговаривала мысленно, но другое дело, когда он будоражил меня своими прикосновениями, обнимая и согревая в своих горячих объятиях. — Нет… Нет, это нереально! — закричала я, отпрыгивая от своего защитника и оглядываясь в поисках лестницы, ведущей наверх. Ведущей домой. Но ничего кроме стен и бесконечных дверей я не разглядела. Значит, это сон. Иначе, как можно объяснить появление Сехуна? Я скользнула взглядом по телу парня, и мой взгляд упал на его босые ноги. Его стопы были все в крови. Я в ужасе оглядывала пол, который залит кровью, а стены были все в кровавых брызгах. Я больше не выдержу. Это предел. — Джинни, подойди ко мне, родная, — звал меня Сехун, протягивая мне руку. — Не бойся меня. Я твой друг, ты же помнишь? Прости меня… Просто иди сюда и побудь со мной. Я обещаю, что всё закончится, только, пожалуйста, перетерпи это… И всё пройдёт. Я хотела его спросить, о чём он говорит, как вдруг, услышала позади себя скрипучий детский голос. — Поиграем, Со Джин? Это официальное обращение напугало меня больше, чем моё демоническое отражение. Я медленно обернулась, ощущая, как по телу бегают мурашки, и увидела недалеко от себя маленькую девочку, возрастом, примерно, лет пяти. На ней было чёрное платьице и чёрные балеточки, тёмные длинные волосы закрывали половину её перекосившегося в неестественной гримасе лица. Руками она крепко сжимала кухонный нож, плотоядно пожирая меня глазами. Гадкое, склизкое, словно змея, чувство собственной никчёмности и непередаваемого ужаса скользнуло откуда-то с макушки головы вниз по спине и скатилось по ногам, раздражая каждую нервную клеточку, обещая устроить мне сердечный приступ. Руки похолодели и покрылись липким потом, а сердце замерло где-то в груди в ожидании чего-то страшного и нереального. Чего-то такого, чего не происходит с нормальными людьми. — А-а-а! — я закричала, и пулей полетела в противоположную сторону, скользя по кровавому полу и отмахиваясь от непонятно откуда взявшихся мух, забыв обо всё на свете, включая стоявшего рядом Сехуна. Я слышала противный хриплый смех девочки, доносившийся у меня за спиной, и страх всё больше сковывал меня. Всё, чего мне хотелось, это бежать оттуда и больше никогда не видеть ни этот коридор, ни девочку-монстра. Мне нужно проснуться. Однако далеко убежать я не смогла. Сехун догнал меня и, схватив за локоть, дёрнул на себя, от чего я с разворота буквально врезалась в него. Столкнувшись с ним, я немного ушибла лоб и в глазах всё двоилось. Парень прижимал меня к себе одной рукой, а второй поднял мою голову за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза… — Джинни, остановись, — в отчаянии умолял меня мой защитник. — Не беги. Это всё нереально, поверь. Как только ты поборешь свой страх, ты найдёшь дорогу домой… Он виновато смотрел на меня своими красивыми карими глазами, в которых тенью пробегала тревога за меня. Его обворожительная красота притягивала меня и в его руках я чувствовала себя в безопасности, что не могло не радовать. — Я не могу, Сехун, — я снова заплакала, уткнувшись носом в его шею. — Я никак не могу от них убежать. — Не нужно бежать и не нужно бороться, — парень снова поднял моё лицо, держа мой подбородок двумя пальцами. — Встреть свою тьму лицом к лицу. Она иллюзорна. Поверь мне. Ведь я люблю тебя, Джинни. С этими словами он наклонился ко мне и мягко накрыл мои губы своими. По телу прошлись легкие пучки тока, задевая эрогенные зоны и возрождая доселе неведомые чувства и желания. Его поцелуй становился требовательнее и глубже, будто он боялся, что я неожиданно исчезну. Я обвила руками его шею и прижалась к нему, жадно впитывая в себя карамельный вкус его пухлых чувственных губ, которые уже спускались по моей шее к ключицам. Я так сильно любила его, что готова была отдаться ему здесь и сейчас. Приятное тепло разливалось в груди, а ноги подкашивались от его невесомых прикосновений. Но страх во мне всегда был сильнее этих тёплых чувств. И поэтому, я быстро забывала про парня, когда на горизонте маячила очередная опасность… Забыться в его ласках мне не дал подозрительный шорох, доносившийся позади меня. Поверьте, нет ничего хуже, чем слышать какие-то звуки у себя за спиной. В особенности, когда, по сути, вы один. Я отпрянула от Сехуна и медленно обернулась на звук. Парень продолжал крепко держать меня и прерывисто дышать мне в затылок. Он хотел меня спасти и защитить, как всегда это делал. Вглядываясь в темноту, рассеявшуюся от света канделябра, что парень предварительно поставил на пол, когда поймал меня, я разглядела невысокую детскую кровать. Она была мне смутно знакома, но я никак не могла вспомнить, где её видела. Я осторожно освободилась от объятий Сехуна и тихо направилась к кровати, вслушиваясь в подозрительное копошение под ней. Трясущимися от волнения руками я медленно подняла край покрывала и заглянула вниз, откуда на меня воззрились два человеческих глаза, принадлежащих маленькому мальчику. Он ковырял рукой во рту, из которого шла кровь, и улыбался мне уголками губ. И тут что-то щёлкнуло во мне, включая режим поехавшей крыши. Я резко подскочила и с диким криком побежала прочь, скользя, падая и снова вставая, я долго бежала, пока не увидела свет открытого лифта. Не раздумывая, я кинулась к нему, в надежде, что он унесёт меня прочь отсюда навсегда. Уже переступая порог, я услышала отчаянный умоляющий голос Сехуна. — Джин, не ходи туда! Останься со мной! Джин! Прости, мой любимый, кажется, меня не спасти. Я судорожно нажала кнопку своего этажа и лифт, закрыв двери, поехал вверх. Перед тем, как двери закрылись, я успела увидеть Сехуна, в глазах которого стояли слёзы отчаяния и боли. Сердце больно кольнуло и возникло ощущения неправильности. Снова. Вдруг, лифт резко останавливается. Я нажала кнопку, но он не отреагировал. Доводилось ли вам хоть единожды застрять в лифте? Ужасное ощущение, правда? Особенно, когда у вас в ноль разряжен сотовый… *** Очередное письмо из психиатрической клиники, не рассказало женщине ничего нового о состоянии её дочери. Шёл уже девятнадцатый год, как она оставила свою дочь Джин на бессрочном лечении в самой лучшей областной клинике. Каждый месяц она получала письмо о положительных или отрицательных изменениях состояния здоровья дочери. Джин всегда была сильным ребёнком, до тех пор пока… Мать дрожащими руками достала белый платочек из кармана брюк и вытерла выступившие на глазах слёзы. Все девятнадцать лет она корила себя за то, что не отправила Джинни на подготовительные курсы тем летом, когда ей исполнилось семь лет. Она написала заявление в школу, но отказалась от подготовительных летних курсов для первоклашек, мотивировав тем, что ребёнок и так скоро ступит на тяжёлый учебный путь, так пусть отдохнёт спокойно последнее беззаботное лето. Может быть, если бы она согласилась на предложение, то её маленькая дочурка не нашла бы однажды своего друга мёртвым. С этим мальчиком Джин дружила с самых яслей. Девочка нашла его поздним вечером под своей кроватью умирающим, изо рта у него шла кровь. Джин, испугавшись, кинулась к лифту, чтобы спуститься ниже и рассказать дедушке мальчика, что его внуку плохо. Она боялась замкнутого пространства, но больше всего боялась темноты, которая царила на лестницах, и поэтому заскочила в лифт. Но по роковому стечению обстоятельств электричество в этот момент отключили на час в связи с ремонтными работами. Они с мужем тогда задержались на работе допоздна. И когда пришли домой, то мальчик уже был мёртв, а Джин в истерике билась в руках соседки по квартире, которая услышала крики девочки и вызволила её из «железного ящика». Мама девушки всхлипнула и села в кресло, крутя в руках старую фотографию, на которой были изображены весёлые обнимающиеся Со Джин и О Сехун. Мальчик был одет в белую рубашку, а Джин в бордовое шёлковое платьице. — Простите нас, — женщина прижала фото к груди и заплакала. Теперь снова месяц томительного ожидания хорошей весточки из клиники. Мать Джин всей душой верила, что однажды, уже очень-очень скоро, она прочтёт самые важные и желанные слова: «Ваша дочь пришла в себя».