Пуговица на рукаве никак не хотела застегиваться

Пуговица на рукаве никак не хотела застегиваться. Сончже нервно дергал её, но она продолжала упрямиться и никак не хотела полностью влазить в дырку. Это жутко раздражало макнэ. Ведь сегодня прекрасный день. День, когда все должно быть хорошо. День, когда все должно идти по плану. Сегодня он сделает предложение Хаён. Да, сегодня Сончже сделает любимую самой счастливой девушкой на свете. Попытается. В третий раз. Два раза Хаён отказала ему. Но сегодня все будет по другому. Сегодня другой день. Он особенный. Сегодня у Хаён день рождения. И макнэ устроил ей сюрприз. Сончже уверен, что сегодня она скажет «да». Сегодня все будет хорошо. Сегодня они будут самыми счастливыми. Потому что сегодня — это сегодня. Это день неповторим. Кольцо, лежащее на тумбочке лишь придавало уверенности в своих силах. Да, сегодня точно все получится. Вот только... Пуговица на рукаве никак не хотела застегиваться. Сончже раздраженно дернул упрямицу, и она с треском оторвалась от рубашки и полетела куда-то под кровать. Это заставило макнэ начать сыпать проклятья в её сторону с новой силой. Сончже полез под кровать, чтобы попытаться достать пуговицу. Но рука никак не могла её нащупать. Макнэ бросил это дело и облокотился об кровать. Он посмотрел на свой рукав и понял, что рубашку придётся менять. А ведь это счастливая. И она так нравилась Хаён… «Сегодня должен быть хороший день. Просто обязан. Сегодня все будет отлично», — не уставал твердить себе под нос Сончже. Потом он вспомнил, что из чистых у него не осталось ни одной рубашки. Придётся идти в футболке. А ведь парень хотел, чтобы все было торжественно. Это заставило раздражение и злость закипеть в нём с новой силой. Сончже поднялся, твердя себе под нос: «Все хорошо, жизнь прекрасна, день чудесный, а я спокоен…». Но отчего-то это совсем не помогало. Парень раздраженно пнул кровать. Но ей-то ничего, а у Сончже теперь не только голова, но и нога болит. В этот момент в дверном проеме появился Ильхун. Все мемберы ушли гулять, один лишь Сончже изъявил желание остаться. Странно, что заставило Ильхуна вернуться? Хорошо, что это он, а не кто-то другой из хёнов. Потому что если бы пришёл, к примеру, Минхёк, то пришлось бы ему все объяснять. А свои отношения Сончже скрывал. Парень хотел, чтобы все, что было между ним с Хаён, оставалось лишь между ними двоими, чтобы это не было поводом для чужих разговоров. Чтобы это было лишь маленьким счастьем между ними двоими. И все удавалось скрывать, пока они с Хаён не поссорились. Сончже тогда казалось, что это крах, точка невозврата. Помнится, в тот день он перебрал соджу и заснул в ближайшей забегаловке. Там его нашёл Ильхун. Он говорил, что гулял мимо и увидел его спящую рожу в зажаренных куриных лапках, поэтому решил помочь. Пить Сончже не умеет совершенно. Когда он выпивает, его всегда тянет на откровенные разговоры. Так макнэ и проболтался Ильхуну про Хаён. С тех пор, хёну он рассказывает все про отношения с Хаён. Так даже стало легче. Теперь он может разделить груз отношений с другим. И хотя Сончже делиться с Ильхуном и счастьем, и горем, охотнее они обсуждают несчастье и ссоры. Именно хён всегда помогает Сончже, даёт полезные советы и придаёт уверенности в себе. И вот сейчас Ильхун стоял в дверном проёме и осуждающе смотрел на Сончже. Макнэ поежился под его взглядом, ему стало стыдно, что хён застал его в такой ситуации. Но также Сончже несомненно обрадовался. Ему была нужна поддержка. Тишина, что стояла в спальне изрядно напрягала Сончже. Его напрягал взгляд хёна, буквально дырявивший его насквозь. Его напрягало то, что он не мог посмотреть в глаза Ильхуна, а лишь рассеянно разглядывал место, откуда оторвалась пуговица. Он уже было хотел сказать что-то. Что-то совершенно нелепое, не важное и не в тему. Главное прервать тишину. Но Ильхун сказал первым. Сказал то, на что надеялся макнэ. — Опять к Хаён собрался? Свою радость Сончже скрыл раздражением, а потому ответил вопросом на вопрос: — Ты чего не с остальными? — Я вернулся, потому что у меня немного разболелась голова. Они слишком громко кричали, — улыбнувшись, потому что заметил реакцию Сончже на его слова, ответил Ильхун. — А что на счёт моего вопроса? — Да, к Хаён, — Макнэ бесило то, что Ильхун все время остаётся в хорошем положение духа, даже если ему нагрубили. Его бесило то, что хён все время разгадывает то, что он пытается скрыть. Например, свою радость его приходу. Как сейчас. А то, что ему не удалось этого скрыть, Сончже уже давно понял. — Что, опять собираешься сделать ей предложение? В третий раз? — поинтересовался Ильхун слегка насмешливо. И Сончже опять удивился его проницательности. — Да. Но сегодня другой день. Особенный. Сегодня она точно скажет «да»! — почему-то Сончже стал оправдываться перед Ильхуном, чего тот совсем не ожидал. Он думал Сончже просто огрызнётся. За этот год макнэ очень изменился далеко не в лучшую сторону. И Ильхун не сомневался, что немаловажную роль в этом сыграла Хаён. Поэтому так негативно к ней относился, хотя и не показывал это Сончже. — И чего же в нём такого особенного? — ирония так и скользила в голосе Ильхуна. — Сегодня у Хаён День рожденья! Я устроил ей сюрприз, после которого она просто не сможет сказать «нет», — Сончже говорил так уверенно, что даже не было возможности сомневаться. И он не сомневался. Он смотрел на этого уверенного в себе парня и неё сомневался, что он добьётся своего. Почему-то сердце немного ёкнуло от осознания того, что теперь Сончже перестанет делиться с ним своими переживаниями по поводу Хаён. Когда он сделает ей предложение, а она согласится, уже не будет смысла ничего скрывать. Это станет достоянием общественности, и Сончже уже не будет смысла делиться с Ильхуном своими чувствами, проблемами или счастьем. Большего не будет секрета на двоих. Секрета, который грел душу Ильхуну именно тем, что он был общим с макнэ. И теперь вместо счастья за Сончже у Ильхуна на душе была какая-то непонятная ему грусть. Ильхун был уверен, что Хаён согласится. Почему-то непонятная уверенность царила в душе хена. Но несмотря на это, он не мог просто сказать об этом Сончже. Нужно было доигрывать свою роль неуверенного в успехе плана Сончже, потому что было видно, что макнэ сомневается, а убеждая Ильхуна в том, что все будет хорошо, Сончже сам себя убеждал в этом. Поэтому Ильхун доигрывал роль. Хотя и так был уверен, что все получиться. — И что же это за сюрприз? Коробка конфет с привязанным шариком? — откровенно насмехаясь, поинтересовался хён после недолгой паузы, будто её и вовсе не было. Это злило Сончже. Злила эта уверенность в себе в любой ситуации, которая присутствовала у Ильхуна. Злило то, что он говорил громко. Злило то, что он говорил насмешливо. Злило то, что каждое его слово было внятно и понятно, будто он был диктором на радио. Сончже злило и бесило все в Ильхуне. Но отчего-то он был привязан к хёну. Сончже ответил хёну. Сначала он стал медленно наклоняться к лицу Ильхуна. Отчего у того по телу побежала волна мурашек от… предвкушения? Сончже остановился в миллиметре от лица хёна, посмотрел в его глаза, а потом, не разрывая зрительного контакта, заправил рыжий локон за ухо. «Стилисты опять постарались. А ведь меня тоже опять перекрасили…» — начали проносится разные мысли в голове у макнэ, из-за чего тот отвлекся. Ильхун смотрел широко открытыми глазами на макнэ. Он не понимал, что делал Сончжэ и почему. Ильхун не любил прикосновений. Он не мог их переносить, как Пыниель. Тот их любил. А ему было противно каждый раз, когда его касался парень. Тем более к лицу. Но почему-то от прикосновений Сончже по телу пробегала волна мурашек. Ильхун догадывался от чего это может быть, но прогонял эти мысли куда подальше. Вдруг Ильхун заметил, что у Сончже появился отсутствующий взгляд. Он опять о чём-то задумался. У него такое бывает частенько. И это шанс спастись от его мучительных прикосновений. Прикосновений, которые несомненно приятны, но они только приносят лишний раз подтверждение того, что Ильхун отрицал. Потому что этого просто не может быть. Хён попытался убрать руку, которая осталась возле его лица, когда макнэ вылетел из реальности. Но тут Сончже очнулся. Он, кровожадно улыбнулся, когда увидел попытки Ильхуна прекратить контакт. Ведь макнэ начал все это из-за того, что знал, что Ильхун не любит прикосновений. Всё это для того, чтобы позлить хёна. Чтобы он не чувствовал, что управляет ситуацией. Но для Ильхуна всё было по другому. Ему действительно не хотелось, чтобы Сончже касался его, но не из-за того, что они ему противны. Нет, совсем нет. Просто они мучительно сладки. А они не должны быть такими. Ведь Сончже — парень. — Разве ты не хочешь послушать, что за сюрприз я приготовил Хаён? — насмешливо, что присуще лишь Ильхуну, поинтересовался Сончже. Его голос прозвучал, как гром среди ясного неба. Ильхун вроде обрадовался, что Сончже всего лишь хочет рассказать ему о сюрпризе, но тело заныло от того, что оно ожидало большего. — Хочу, — Ильхун хотел сказать это уверенно, но это было больше похоже на жалкий шёпот. После его слов Сончже склонился над ухом Ильхуна. Хён чувствовал дыхание макнэ, из-за чего тело вновь сладко заныло, мурашки новой волной пробежали по спине. Сончже начал говорить. Его шепот проникал глубоко внутрь, он околдовывал, окутывал и заставлял слушать и слушать. Сончже говорил медленно и проникновенно. От каждого его слова внутри что-то взрывалось. Осколки разлетались по всему телу и в местах, куда они попали, разгорался настоящий пожар. А потом все чувства и ощущения спустились вниз, в пах. И Ильхун понял, что то, что он раньше называл пожаром был лишь маленьким огоньком на конце спички. Настоящее пламя сейчас было у хёна в штанах. И он не знал как совладать со своими чувствами. Его дыхание участилось. Внезапно стало невыносимо жарко. По лбу начали скатываться капельки пота. А сердце колотилось, как бешеное. Было ощущение, будто оно обезумело и хочет вырваться из грудной клетки. И Ильхун просто молился, чтобы Сончже этого не заметил. Но макнэ было не до этого. Он, словно заклинание, рассказывал каждую деталь сюрприза. Как он его готовил, где, что, когда и почему. Он говорил и хотел, чтобы слова не заканчивались. Он хотел вечно шептать приятные слова в это ухо. Ему нравилось то, как тело Ильхуна отзывалось на его прикосновения. Ему нравилось, что его шепот вызывал в хёне дрожь. Поэтому он дразнил его. Сончже иногда касался языком мочки уха Ильхуна и восторженно наблюдал за тем, как тело отзывалось на его маленькую шалость. К сожалению, слова заканчивались. Больше нечего было сказать и последнее слово Сончже выдохнул прямо в ухо Ильхуна, касаясь того губами. После чего он отстранился. Он облокотился на стенку и пытался восстановить сбившееся дыхание. Затем он перевёл затуманенный взгляд на Ильхуна. Тот стоял и дрожал, как осиновый лист. Ильхун дрожащими руками заправил непослушный локон за ухо, хотя до последнего надеялся, что это сделает Сончже, и облизал пересохшие губы. Увидев Ильхуна, такого растрепанного и рассеянного, такого настоящего, Сончже понял, что хочет облизать его губы. Понял, что хочет заправлять его локон. Понял, что хочет ночами напролёт шептать в его ухо приятности. Сончже понял, что хочет обладать Ильхуном. Хочет чувствовал реакцию его тела на прикосновения. Он хочет Ильхуна. Сончже это ясно понял. Но с этим также пришло осознание того, что сейчас в кафе неподалёку его ждёт Хаён. У неё сегодня День рождение. Сегодня он сделает ей предложение. В третий раз. И она скажет «да». Он уверен. Так будет правильно. Ведь он любит Хаён. И то, что сейчас у них произошло с Ильхуном, останется лишь между ними. Это просто маленькая шалость перед серьёзным поступком. Приняв это, Сончже решил дать понять эту и Ильхуну: — Хён, ты поможешь мне подготовить речь для предложения Хаён? — спокойно произнёс Сончже, будто и не было только что ничего. Будто только что не пылал в глазах обоих огонь желания и страсти. Ильхун лишний раз заметил, что макнэ сильно изменился за год. А во всем виновата эта чертовка Хаён! А ведь Ильхун был с ней довольно близок. В дружеском плане, конечно. Сончже про себя признал, что это жестоко, когда увидел горечь, а потом внезапно полыхнувшую злость Но он понимал, что по другому нельзя. В их отношениях нет смысла. Так что нужно поставить грань. — Конечно, только пойду умоюсь, — с некой злобой в голосе ответил Ильхун. Только Сончже знал, что это злоба направлена не на него, а на Хаён. Он знал, что Ильхун будет внешне невозмутим, но на само деле никогда не будет рад его браку. И Ильхун вышел. Сончже понимал, что не будет он ему помогать. Сончже и не нужна была вовсе его помощь. Они понимали, что таким образом Сончже просто обозначил грань. Возможно, он сейчас уйдёт на улицу. Прогуляться, проверить мозги. Осознать все, что произошло. Предположения макнэ подтвердила захлопнувшаяся входная дверь. Сончже посмотрел на рукав рубашки и понял, что нужно её сменить. Он отправил короткую смс-ку Хаён, в которой попросил надеть её парную футболку. Открыв комод, Сончже начал рыться в вещах, в поисках синей футболки с изображением Микки-Мауса. И вот, наконец, она была найдена и надета на Сончже. Тот посмотрел на часы, которые показывали без пятнадцати восемь. До кафе, в котором они с Хаён должны встретиться ровно в восемь идти от силы пять минут. Так можно сильно не спешить. Сончже посмотрел в зеркало. На него посмотрел он сам. Волосы слегка растрепаны. Стилисты вновь перекрасили его в рыжий. Хаён больше он нравится таким, а он с ней согласен. «Хотя, — впервые подумалось ему, — черненьким мне идёт больше». Макнэ поправил волосы и опустил взгляд ниже. Синяя футболка смотрелась на нём нелепо, но Хаён она очень нравилась, поэтому Сончже носил её все чаще. Также на нём были джинсы. Светлые, лёгкие, самые обычные, без всяких прибамбасов. Но от того не менее любимые. А на ногах парные кроссовки. Желтые с синими шнурками. Жёлтый цвет его раздражал, он бы предпочёл красные. Но Хаён нравиться жёлтый. Это её любимый. Сончже еще раз посмотрел в зеркало и вновь отметил то, что стилисты перекрасили его в рыжий. Опять, спустя год. Хотя нет, с того времени прошло чуть больше года. Сейчас ему двадцать один. За окном июль. И у Хаён День рождения. Сегодня он сделает ей предложение. В третий раз. И она скажет «да». Потому что сегодня особенный день. Это было как заклинание, которое усиливается, если его повторять. И Сончже его повторял. Он бы повторял его чаще, если бы от этого зависело её решение. Сончже вновь взглянул на часы. Они показывали без десяти восемь. Пора выходить. Сончже зашёл в спальню, взял кольцо и бросил взгляд на то место, где шептал Ильхуну на ухо о сюрпризе. По спине пробежали мурашки от воспоминаний, а в мозг пробрались сомнения в правильности своих поступков. Но Сончже быстро отогнал их. Он делает все правильно. Он любит Хаён и сделает ей предложение. В третий раз, но в этот раз она скажет «да». Потому что сегодня особенный день. С уверенностью в своих словах Сончже вышел на улицу, не переставая твердить эти слова, словно заклинание. И он даже не представлял с какой болью Ильхун наблюдал за его действиями. Хён знал, что это конец. Он знал, какой сюрприз подготовил Сончже. И знал, что после такого девушки не отказывают. А Сончже шёл, напевая какую-то незатейливую мелодию. Он был уверен в том, что она скажет «да». Ведь сегодня день, когда все идёт по плану, когда все идеально. Да вот только он забыл, что… Пуговица на рукаве никак не хотела застегиваться.