По серебряной глади

Ночь укрыла плащом тишины королевство. Утомленные сначала террором леди Морганы, ныне смертельного врага и старшей единокровной сестры короля, а затем празднеством в честь победы и свадьбы Артура и Королевы-Гвен (так, ласково шутя, называли королевскую невесту), народ засыпал в заново отстроенных домах с чувством защищенности и исполненного долга. Многое еще нужно было восстановить, многое нужно было преобразовать. А пока, казалось, лишь один человек в королевстве бодрствовал… Не спал король. Артур был счастлив. Ощущение того, что он поступает правильно, успокаивало, согревало сердце. А еще сбылось то, на что он когда-то и не надеялся. Гвен стала королевой. Его королевой. Он не сомневался более в своем выборе, если даже время и чары Морганы не смогли разлучить их. Он глядел в витражное окно и улыбался. За спиной он слышал спокойное размеренное дыхание. Он обернулся. Темные волосы игривыми завитками разметались по подушке, приоткрытые губы, по которым он тосковал много дней, смуглая кожа в лунном свете приобретала какое-то мистическое сияние. Она выглядела во сне такой невинной. Оставленная печать горечи после событий с Ланселотом… — Артура передернуло — изменила её. Где-то глубоко затерялась беспечная служанка. В пути он ловил полный боли и раскаяния взгляд темных глаз. Нет, эту сторону он замечал и раньше. Но теперь она открылась при свете солнца, и желание сделать Гвен своей королевой только укрепилось. Она будет мудрой правительницей. Больше никаких тайн, никаких секретов. Теперь она с ним навеки. И благодарить тут нужно одного проныру, который уже много лет служит ему. Бытовыми обязанностями слуги, дельным советом, солнечной улыбкой и просто хорошим настроением. Он стал его тенью. Артур не представляет себе жизни без него. Вдвоём они преодолели всё. Боль и потери, предательства, измены и испытания. Боль и потери Артура. Тут король понял, что ничего, абсолютно ничего не знает о человеке, который стал ему лучшим другом. Артур смеялся. Смеялся с ним, над ним, издеваясь и порою срываясь незаслуженно. А он отвечал тем же,кроме последнего. Они смеялись вместе друг над другом, препираясь из-за пустяков, устраивая потеху рыцарям и сущий ад прислуге. Артур обзывал и ругал его на чем свет стоит, и Мерлин, вопиюще нарушая этикет и дистанцию » господин — слуга», отвечал тем же, так повелось у них с первого дня. Король усмехнулся. У Мерлина и Гвиневры была общая черта, которую он ценил в каждом из них. Они могли, не опуская глаз, судить о его поступках, открывая его глаза на свои ошибки. Они выскажут правду в лицо. Нет лицемерия, называемого правилами этикета, нет раболепия и подобострастия — обычных черт обычных слуг. Казалось, Мерлина и Гвен знают буквально все. Везде и всегда дерзкий храбрый мальчишка и открытая веселая служанка оказывались в центре событий и главными героями сплетен и пересудов. А не он, Артур. Принц, потом и король Камелота — доблестный воин и справедливый правитель. Хотя таким его делают его же друзья. Ради них он превозмогает тяготы правления и прежде всего — себя. Мерлин. Гвиневра. Гвен и Мееерлин… Это ушастое недоразумение умело выбешивать и заставлять падать от хохота. В синих глазах пляшут или смешинки, или чертенята, он смеётся, в очередной раз уворачиваясь от подзатыльника или прилетающего за дерзким словом сапога. Эти искорки в глазах… Дело в том, что они золотые. Но Артур из раза в раз убеждает себя, что это солнце. Он лишь несколько раз за все время их знакомства видел в этих глазах слёзы. И каждый раз становилось невыносимо горько, Ему хотелось порвать того, из-за кого проливались они. И еще он хотел выть, ведь чувствовал, что сам является причиной.В смеющихся глазах порой он замечал скрытую боль и горечь. Глаза тут же закрывались, и тайны его жизни скрывали свинцовые веки. Он ведь и правда, ничего не знал о нем. Поверхностно, как скажет любой другой: » А, это наш недотепа Мерлин!..» В то время как тот, без преувеличения, знал Артура лучше всех. Слуга проявлял чудеса храбрости и самоотверженности, и Артур не единственный задавал вопрос: » Зачем?!..«И вот всего неделю назад Мерлин снова его спас. Спас их всех. Он вернул веру короля в себя.        Артур снова обернулся. Экскалибур лукаво поблескивал в лунном свете, маняще мерцая в синем мраке. Перед глазами мелькнуло утро этого дня. Мерлин нарочито пафосно одевает короля в парадный доспех. Он, Артур, обычно так же нарочито самоуверенно и надменно стоящий спиной к столу, где разложено вооружение, и Мерлину, неожиданно для самого себя оборачивается и мельком замечает. - На ладонях Мерлина покоится Экскалибур. Он нежно поглаживает рукоять и гравировку с надписью на валлийском. На лице у мага грустная улыбка, но вот минута промедления истекла, слуга опомнился и направился с кривой ухмылкой к спешно отвернувшемуся королю. Он все так же торжественно прицепляет церемониальный меч к поясу.       Это движение большого пальца Артур запомнит надолго. Этот меч что-то значил для него? — Наверное. Но что кроется за этим? — Король не знал. А чем он занимается в свободное время? — Просиживает в таверне? Нет, точно нет. Он косился на Гаюса, каждый раз, когда тот в лицо королю врал о питейном заведении. Когда ему нужны были на тренировку перед турниром оружие и доспехи, а таковых он не нашел, как и того, кто должен был их наточить и начистить до блеску,когда он рвал и метал в поисках слуги, когда на свою голову ему в коридоре попался Гвейн…       В общем, на рык » ОнОпятьВ_Таверне?!» Гвейн, которого встряхнули за грудки,выпалил, дохнув событиями его дня: » Да его вообще там никогда не бывает!» Вот так да… Король опешил...и даже отпустил хмельного рыцаря и долго провожал взглядом шатающуюся фигуру.       Все в порядке — и что ему не спится?! Нет, не всё. Мерлин Что-то От Него Скрывает! — вопило сознание, и беспокойный червячок любопытства начал точить самообладание короля.А королевское любопытство — вещь столь же сильная (да еще и страшная!), как и королевская выдержка. Зачастую побеждало первое, принося всем вокруг огромные неприятности. «Побриться бы»- мелькнула неуместная мысль, когда пальцы облаживали не больно-то гладкий подбородок. Лоб коснулся холодного стекла, заскрипел сапог, и вот он уже — блаженный сон, когда перед закрывающимися глазами мелькнуло движение. За окном, внизу, по замковой площади, не таясь и не скрываясь, шел человек. Этот силуэт он бы вытянул взглядом из тысячи. Однако же, моргая, Артур подумал, что обознался, — размеренный, упругий шаг его, Его Слуги?! - … Вгляделся - он, конечно же, он! И сорвался с места: вон из покоев, — Гвен лишь вздохнула, по коридору, громыхая сапогами по лестнице и оставляя позади в недоумении стражу… » Ну, Мерлин! ..»- из-за этого негодного мальчишки постовые глядят на своего короля, как на сумасшедшего…Короля, который в чертовом часу ночи гоняется за таинственными слугами. Ворот кольчуги сотрясается — он даже не снимал ее в этот день. Вовсе не потому, что достойной чистой рубахи в его распоряжении сегодня просто не было…       Тот явно направлялся на задний двор, в конюшни, — Артур знал, как срезать… Угол, поворот, стоп! Как удачно попалась на пути телега — король, будто преступник в своем королевстве, затаился в тени. По плитам мостовой громоподобно проскакал черный всадник…великолепно держащийся в седле.Он галопом вынесся из города через южные ворота. — Быстрее, быстрее, — он опрометью бросился к стойлу своего гнедого. Конь захрапел, чуть не выкусил пальцы, пока Артур в спешке надевал уздечку, затягивал подпругу седла…Из ноздрей вырывался пар, — лето выдалось холодное. Скакун грыз удела, гарцевал в нетерпении. Король-Шатун вскочил верхом и пустил вслед Мерлину в галоп.Артур старался нагнать человека, которого он, казалось, знал как облупленного, - и в то же время не светиться, не выдавать своего присутствия. Тумана не было, чего стоило опасаться, ночные тени причудливо искажали все вокруг, а следы в дорожной пыли вдруг исчезли, — Мерлин, видимо, свернул с дороги и направился прямо…в лесную чащу. Но что ему там делать?! Тайная встреча? Свидание? Заговор?! Ни одно не выглядело правдоподобным. Мерлин просто не способен предать, не после всего, через что они прошли вместе! А насчет какой-нибудь девушки, он никогда и думать не думал о его личной жизни…Становится стыдно: лучший и почти единственный друг, и ты о нем ни-че-го не зна-ешь. Сколько он себя помнит (а помнит он себя почти исключительно с этим недотепой, наверное, он был вечно!) Мерлин всегда был эдаким вечным подростком, сколько бы ни прошло лет, Артур рос,мужал,становился взрослей и мудрей, влюблялся, женился вот, а этот — вечный мальчишка — хоть бы хны. Порой он собирался было с наглой ухмылкой спросить, не томится ли Мерлин по сладости чьих-то губ, не снятся ли ему глаза по ночам, но вечно как-то забывал и не было ему до этого дела. А тут… Внезапный прилив собственнической ревности заставил ударить коня пятками по бокам. До сих пор он, не задумываясь и не спрашивая никого, именовал про себя Мерлина Своим, и никто не мог оспорить это право. Шпоры вонзились в кожу, и жеребец заливисто заржал на весь лес. Тут уж не только Мерлин, которого он только-только потерял из виду в раздумьях, но и все разбойники Камелота сбегутся сюда. Кляня все на свете такими словами, что Гвейн присвистнул бы, король Камелота заставил упрямую лошадь сойти в природную канаву. Донеслось откуда-то спереди ответное ржание и вполне знакомая ругань. Король ухмыльнулся. Перестук копыт удалился, и можно было б облегченно выдохнуть, каб не спешка. Нужно было нагонять…