ты моё небо, замедленное во времени

я люблю тебя как небо, такое растерянное и синее, или голубое.

— Не отпускай меня, — шепчет девушка, прижимается к теплому телу рядом и утыкается носом в плечо любимого. — Никогда, Дани. Никогда, — также тихо отвечает Лиам, наматывая себе на палец каштановые волосы девушки. Они сидят на крыше неимоверно огромной высотки и встречают рассвет. Это уже их сто тридцать первый рассвет вместе. Они сидят, смотрят, а позже наблюдают за голубым небом. Он смотрит на неё и сравнивает её с небом. Таким же чистым и красивым, как она. Каждый день Лиам Пейн приводит свою девочку на крышу, на которой они смотрят на ночное небо, усыпанное звездами, а утром встречают рассвет, укрываясь теплым пледом, обнявшись, грея друг друга. Времени так мало. У них осталось ещё двадцать рассветов вместе, а позже... Позже Дани уйдет далеко, уснет и просто не сможет проснуться. — Откажись от этого, пожалуйста, — говорит шатен, целуя девушку в висок. — Пожалуйста. — Я не могу, Лиам. Я заключила договор. Это не убийство, они просто вколют мне что-нибудь, и я даже не почувствую. Отправлюсь в сон, где буду вспоминать тебя, милый, — отвечает темноволосая. — До самого конца вместе, Дани, — прижимает её ещё сильнее к себе и целует, целует, целует, будто в последний раз. — До конца, Лиам, — говорит она. — Просто... Отпусти меня, — отстраняется девушка от любимого, встает на ноги и подходит к краю крыши. — Перестань. Хватит причинять мне боль, — кричит Пейн, боясь подойти ближе, да и вообще делать шаг навстречу Пизер. — Отпусти, Лиам. Станет легче, — продолжает она, делает шаг и падает вниз. Пейн просыпается весь мокрый и с тяжелым учащенным дыханием. Он то открывает глаза, то закрывает. Лиам понимает и вспоминает, что сегодня годовщина, а также четыреста двадцать третий рассвет без неё. Без его девочки, которая ушла. Вот почему она снилась. Она хотела, чтобы он забыл, но как он может забыть год отношений, как их вообще можно стереть из своей памяти. Лиам этого не понимает. Лиам больше не встречает рассветы, ему больше не с кем. Он просыпается один, половина его кровати холодная, и его никто не греет сзади, да и ему самому некого больше греть. Однажды ты просто просыпаешься, и всё, что ты понимаешь, так это то, что всё кончено. Навсегда. И больше ничего не вернуть. Лиам забывает. Лиам не хочет терять эти воспоминания, но он забывает, как пахли руки Дани: то ли лавандой, то ли розой; он забывает, каким именно мылом она пользовалась. Он забывает, сколько ложек сахара она кидала в чай, и какими сливками пользовалась, когда пила кофе. Она была весьма разносторонней. Она любила всё, но больше всего любила Лиама. Она рисовала, танцевала, ходила выступать в кружки поэзии и всем сердцем любила его. Дани стало ещё хуже на их с Лиамом двадцатый рассвет. Её увезли в больницу. Девушка плакала и просила Лиама уйти, чтобы ему не было так больно. Это её выбор. Он должен был её понять. «Эгоистка», - думал Пейн, обнимая её так крепко, насколько это возможно. У его прекрасной девушки были жуткие боли в груди, у неё был рак легких. Девушка мучилась, и всё, что её спасало – это рассветы. Ты моё небо, замедленное во времени. Я люблю тебя как синее небо. Всё было добровольно и по её желанию. Она не могла больше мучиться, а спасти её было невозможным и… У них осталось ещё столько невиданных рассветов, из-за чего хочется кричать и лезть на стену. Лиам стоит на берегу океана и смотрит через облака, ища её – небо, замедленное во времени. Его Дани, которая потерялась, оставив его навсегда одного. Облака текли словно по течению, но это было лишь глупой реальностью. Замедленная реальность, в которой не существовало её, и было лишь его небо и рассветы.