red sun

Периодически Айзену снятся кошмары. В своих снах он чувствует, будто наяву, как его сердце трещит по швам под напором Тибурона, а глаза Тии Харрибел смотрят на него сверху вниз, и их аквамариновые оттенки переплетаются со сведенными к переносице светлыми бровями в картину Страшного суда. Ночью он видит, как брошенный старым королем Уэко Мундо блестящий на солнце топор достигает своей цели, и когда Айзен, задыхаясь от четкого ощущения металла в своей груди, просыпается, в его ушах все еще стоит громоподобное старческое "умри вместе со мной!". Конечно, ему не страшно. Он плохо понимает эту эмоцию. Но наутро он неизменно идет на балкон, чьи зашарпанные перила практически соприкасаются с грязно-палевой стеной дома напротив, и выкуривает сразу несколько сигарет, внимательно изучая узоры, оставленные на бетоне отвалившимися кусками фасадной краски. Его, разумеется, не мучает совесть; ему просто не по себе, а еще - безумно не хочется смотреть в глаза бывшему капитану, чтобы быть уверенным в том, что тот не углядит в нем ни капли затравленности и усталости. Он стоит на балконе до тех пор, пока Шинджи не выкрикнет однотипное прощание и не хлопнет входной дверью. *** Шинджи воспринимает существование Айзена под боком как нечто должное. Экс-лейтенант теперь все больше молчит, упорно убивая свои легкие дешевым табаком, но его легкие - последнее, что волнует Хирако. Сейчас образ безупречного манипулятора дает трещину; он по-прежнему мягко и красиво улыбается, с прохладной снисходительностью смотрит из-под длинных ресниц на страницы подвернувшейся под руку книги или на чашку растворимого кофе - Шинджи прекрасно знает, что тот больше любит чай, и потому неизменно готовит только кофе - но иногда приобретает отчужденный вид. Впрочем, Хирако никогда не упоминает об этом в разговорах - их разговоры вообще в основном сводятся к перепалкам. Айзен ненавидит Шинджи за пренебрежение во взгляде, вечную скептическую мину, ничуть не изменившуюся за сотню с лишним лет, Хирако же ненавидит Айзена за то, что от него, лишенного реяцу, все еще продолжает волнами исходить опасность; и Шинджи по-прежнему цедит "Соуске", а в ответ получает ровное "тайчо". Иногда к ним наведывается Куросаки, внося в типовую прокуренную квартиру окраинной многоэтажки поток тепла и оживления. Он ерошит собственные ярко-рыжие волосы, громко смеется, но на его лицо всегда прокрадывается какая-то тень, когда он смотрит на Айзена, и эта тень рубит напополам образ светлой беззаботности, обнажая неизменную тревожность. Именно поэтому Айзен не любит визиты Ичиго. *** Его взгляд равнодушно скользит по пожелтевшим тонким страницам с загнутыми уголками, но он не вчитывается в фразы, и слова в его голове незаметно проносятся не имеющим смысла потоком. Тесное помещение наполняет шум дождя, и где-то снаружи ездят по асфальту машины - эти звуки можно приравнять к своеобразной городской тишине, которую резко прерывает пронзительный дверной звонок. Айзен поднимает голову и пару секунд невидяще смотрит на дверь, полагая, что произошла ошибка, и человек по ту сторону сейчас поймет, что его не ждут, развернется и уйдет, но звонок настойчиво повторяют. Только тогда Айзен встает с потертого дивана, выходит в прихожую и открывает дверь, за которой обнаруживается Ичиго. У него насквозь промокший и почему-то более упрямый, чем обычно, вид. - Хирако нет дома, - Айзен звал его капитаном только наедине. - Я знаю. - Ичиго как-то неопределенно мотает головой, стирая рукавом ползущие по лицу струи воды. - Просто случайно проходил мимо и попал под дождь. Дашь мне войти или так и будешь тут стоять? Одного взгляда на Куросаки достаточно, чтобы понять, что тот пришел не просто так - он слишком нервно покусывает губы, слишком напряженно натягивает рукава толстовки на кисти рук, чтобы спрятать в них замерзшие пальцы. Айзен мягко усмехается и отходит в сторону, освобождая дверной проем, чтобы Ичиго шагнул внутрь. - Ты совершенно не умеешь лгать, Куросаки Ичиго. - Его голос звучит негромко и немного насмешливо. В ответ нежданный гость вскидывается, но под непробиваемым взглядом только шипит что-то возмущенно в ответ и наклоняется, чтобы развязать шнурки кед. Айзен некоторое время наблюдает его спину, а после разворачивается и идет на кухню - ставить чайник. *** Ичиго покорно принимает из рук бывшего врага комплект сухой одежды, все еще чувствуя, как не желает униматься в груди его собственное сердце. Он предпочитает считать, что понятия не имеет, зачем пришел, но в глубине души осознает ответ на этот нехитрый вопрос - просто отчаянно не хочет его признавать; это практически приводит его в ярость, как и апатичное бездействие, мерный шум дождя и спокойствие на лице Айзена. Через десять минут пребывания в душе он выходит в комнату, где на низком старом столике его уже ждет чашка горячего чая. Айзен сидит на диване, смотрит из-под полуопущенных век на какую-то потрепанную книжку и как будто не замечает Куросаки; Ичиго от этого становится не по себе, но он все равно садится рядом и берет в руки горячую кружку, которую пытается сверлить взглядом, заведомо зная тщетность всех попыток не смотреть на Айзена. Сколько раз он уже, в конце концов, это проходил. До того, как Ичиго впервые посетил Шинджи в этой квартире, в его голове царил образцовый порядок. По вине Айзена его друзья страдали - это означало, что бывший капитан пятого отряда безапелляционно заносится под большой черный крест. Ичиго не нужно было от Айзена ничего, кроме его смерти; так было до тех пор, пока Куросаки не наткнулся на его прямой и немного усталый взгляд здесь, в этой самой комнате. Тогда наступил хаос. Постепенно Ичиго стал привыкать, что у него перехватывает дыхание от одного звука прохладного, спокойного голоса, в котором все время каким-то полутоном звучит насмешка, будто бывший король арранкаров смеется про себя над самим своим существованием в этом изо дня в день одинаковом дождливом мире, однако в нем нет ни капли веселости. Ичиго привык к нетерпению, с которым он ждал вечера - вечером можно было, под предлогом встречи с Шинджи, снова бесконечно ловить гипнотический взгляд, от которого можно ощутить, как все внутри замирает. А сегодня ему это в конец надоело. Ичиго уже вовсю сверлит профиль Айзена осторожным взглядом из-под ресниц, когда тот откладывает книгу в сторону. - Ты хочешь прожечь во мне дыру, Куросаки Ичиго? Так зачем ты пришел? Ичиго резко отводит взгляд и с глухим стуком ставит кружку на стол. - Хватит меня так называть. "Куросаки" или "Ичиго", определись уже. Ты напоминаешь мне Бьякую. - Он слегка морщится, когда в его памяти всплывает образ холодного педанта, но Бьякуя вылетает у него из головы в одно мгновение, когда он слышит негромкий короткий смех, мягкий, в обычной манере Айзена. - Хорошо, - неожиданно легко соглашается он, - Куросаки. Не игнорируй мои вопросы. - Сказал же - просто проходил мимо! В этот момент он снова поднимает глаза и упрямо смотрит на Айзена, который теперь сидит, развернувшись к нему лицом, и улыбается своей раздражающей самоуверенной улыбкой. Эта улыбка ломает что-то в сознании Ичиго, и он почти четко ощущает, как из его головы выходят остатки разума, освобождая место глухому порыву жажды сблизиться, прочувствовать, стать одним целым. *** Айзен с невозмутимым интересом наблюдает, как какой-то неуловимый процесс в мыслях Куросаки отражается на его лице, сменяя выражение упрямой досады на граничащую с отчаянием решимость; сначала он будто хочет что-то сказать, нервно поводит плечом, а потом неожиданно, приближается, обвивает шею Соуске рукой и, заглядывая в насмешливые и немного удивленные глаза, прикасается губами к чужим губам – одновременно осторожно и резко. Не встречая сопротивления, Ичиго смелеет и порывисто целует бывшего врага, покусывая мягкие губы, лаская язык, и его руки, обнимающие горячую шею, предательски трясутся. Айзен отвечает на поцелуи, кажется, из одного любопытства, почти не закрывая глаза и продолжая хитро смотреть на Ичиго из-под ресниц; он обнимает крепкую талию мальчишки, притягивая того к себе, и находит удовольствие в беззащитности, почти покорности, с которой Ичиго требует ответа, в дрожи его тела и отчаянной уверенности движений. Все еще плохо слушающиеся руки Ичиго соскальзывают на грудь Айзена, идут ниже, проникая под его футболку, и Куросаки наконец встречает ненавистный, неизменно насмешливый взгляд; в его глазах долю секунды читается вопрос, но что-то в лице Айзена четко дает ему понять, что ответа на него не требуется. Айзен помогает снять с себя футболку и откидывается на спинку дивана, когда поцелуи Ичиго переходят на его шею. Ему немного странно вновь ощущать власть над соперником, и к этому ощущению примешивается инстинктивное удовольствие от близости чужого разгоряченного тела, от лихорадочных прикосновений губ; впервые за долгое-долгое время бывший король арранкаров поддается инстинктам. Ичиго испытывает наслаждение, насыщаясь, наконец, так желанным для него телом, чувствуя вкус кожи, запах волос (волосы у Айзена пахнут каким-то мужским шампунем ), напряжение мышц под ладонями и вставшего члена, до которого он добирается, расстегнув ширинку Айзена, сжимает ствол и видит, как Айзен чуть вскидывает подбородок, закрывает глаза и резко выдыхает от удовольствия. Куросаки освобождает себя от одежды, едва справляясь с нервной дрожью и накатившей волной желания, а Айзен смотрит уже не насмешливо - немного напряженно и нетерпеливо. Через минуту сердцебиение – единственное, что глухо отдается в головах у обоих, но Айзен больше владеет собой, сохраняя контроль над юношей, который хрипло стонет, уткнувшись ему в плечо и двигаясь порывисто, немного резко; его пальцы вцепляются в плечи Айзена до боли, но эту незначительную боль последний едва различает, увлеченный тем, как отчаянно бывший противник жаждет его. *** Осознание произошедшего приходит к Ичиго только в душевой кабинке. Холодная вода льется по разгоряченному, покрытому потом телу, освежая, расставляя мысли по полочкам, но вместо ожидаемого ужаса Ичиго не чувствует ничего – как будто спектр эмоции притупился, и его перекрыли усталость и удовлетворение. Только мысль о том, что все это до дикого неправильно и ненормально, продолжает упрямо биться в мозгу, и она остается ведущей в его голове, пробуждая желание исчезнуть прямо сейчас и никогда больше не встречаться глазами с Айзеном, который, скорее всего, воспринял все это как очередную смешную слабость Куросаки. Впрочем, его возможные умозаключения ушли не так далеко от правды. *** Когда Айзен выходит из душа, Куросаки уже завязал шнурки кед и стоит перед входной дверью. - Уходишь? - На самом деле Айзену безразлично, и он улыбается безразличной улыбкой, таящей в себе, тем не менее, что-то, в чем Ичиго чудится очередная насмешка. Он кивает и отворачивается, скользнув краем глаза по обнаженному торсу, на котором все еще едва виднеются следы его поцелуев и укусов. Открыв входную дверь и выпустив Ичиго, Айзен еще некоторое время смотрит ему вслед, а потом, щелкнув замком, удаляется обратно на диван, берет чашку с едва теплым нетронутым чаем и продолжает рассеянно скользить взглядом по страницам отложенной книги. К вечеру инцидент всплывает в его памяти лишь несколько раз, непременно вызывая мягкую довольную улыбку полного собственного превосходства. *** Ичиго идет под моросящим дождем, практически чувствуя себя несчастным, и ему хочется лечь на асфальт, уставиться в небо и понять, что с ним только что произошло. Он сомневался в своих чувствах, если они были; он отчаянно путался, и ему внезапно хочется рассказать кому-нибудь о том, как он сбит с толку. Вытащив из кармана телефон, чтобы хоть чем-нибудь себя занять, Ичиго рассеянно смотрит на экран, постепенно покрывающийся крапом капелек дождевой воды. Пропущенный от Исиды. Исида... Воспоминания о друзьях накатывают на Куросаки теплой волной, и что-то светлое шевелится в его душе, освещая серое небо, серый асфальт и мокрые стены домов. Он не чувствовал ничего подобного во время короткой связи с Айзеном. Он вообще не ощущал тогда ничего, кроме химического влечения, и немного – грусти, той самой, которая пронизывала, казалось, каждую клетку его тела, когда он чувствовал бесконечное одиночество в мече своего врага. Замкнувшись в этом одиночестве, Айзен никогда не сможет испытать нечто подобное по отношение к нему, Ичиго. Осознание этой простой вещи почему-то снимает тяжелый груз с его сердца, и ему становится неожиданно легко. Словно в ответ на его состояние, из-за тучи ровного сине-серого цвета осторожно выскальзывает луч солнца, золотя капли дождя и глаза Ичиго, которые он чуть щурит, глядя вперед.