Ты подарил мне тепло

Мороз. Вокруг небо, по которому лениво плывут огромные облака разных форм. Под ногами хрустит снег, всё пестрит белым. Я отчаянно бегу к тебе, хватаясь руками за воздух и игнорируя мешающие снежинки, которые упорно летят в лицо. Я вижу тебя где-то вдалеке, цепляюсь за тебя взглядом и не останавливаюсь ни на секунду. Дыхание уже давно сбилось, и я потерял время где-то позади себя. Не знаю сколько я так бегу вперёд. А ты недосягаем, будто находишься где-то на горизонте, и я никогда до тебя не доберусь. Ты смотришь на меня пронзительным взглядом, взглядом, который я никогда не видел. И я бы закричал, закричал что-то громко, чтобы ты услышал, среагировал, подошёл, но голос пропал. Я будто сорвал его. А может, просто не могу докричаться до тебя? Я не останавливаюсь, несмотря на то, что сугробы всё толще, а мороз всё сильнее. Не останавливаюсь даже тогда, когда ты качаешь головой, разворачиваешься ко мне спиной и уходишь. Ноги уже немеют, но я следую за тобой до самого конца. Я не хочу терять тебя, поэтому и не теряю надежду. Я сильнее. Я должен догнать. Мне кажется, что я совсем рядом, что мои пальцы коснуться твоей спины, я протягиваю руку… И ты исчезаешь. Рассеиваешься, словно пыль в лучах восходящего солнца. Секунда, и я бы коснулся тебя. Я бы не потерял тебя, я бы не… Пожалуйста, не покидай меня, Сарухико. Я открываю глаза. Уже видно, что на улице давно стемнело. У барной стойки привычно хозяйничает Кусанаги. Я несильно поежился, чувствуя на себе тёплый плед. Укутываюсь в него по самый нос и некоторое время наблюдаю, как Изумо бережно протирает стол. После дневного кошмара как всегда остаётся осадок. Смотрю будто в пустоту, прожигая взглядом одну точку. Вновь и вновь я вижу, как меня покидает Сарухико. В реальности, во сне, не важно. Мне больно. Но я терплю. Я верю, что когда-нибудь в моём светлом будущем это закончится. Когда-нибудь. Только бы дождаться этого «светлого будущего». Оно вообще существует? Я вот начал сомневаться. Сколько я проспал не имею ни малейшего понятия. Я не сплю по ночам. Я не хочу, или, нет, не так. Я не могу уснуть, потому что я привык чувствовать тепло чужого тела рядом с собой. Но сейчас мне холодно в собственной постели. Или от удушающих мыслей, которые никак не дают мне сконцентрироваться на сне. Но когда меня укрывает Кусанаги, мне почему-то не холодно. Мне тепло. Я давно привык засыпать здесь. Мне нравится такое проявление его заботы. Пусть он ничего не говорит мне, не решается или, возможно, не хочет. Но он укрывает меня каждый день, позволяя уснуть здесь, и это лучшее, что может сделать для меня Кусанаги. Подарить тепло в этом несчастном кусочке ткани. Для меня это так много и так важно сейчас. Если бы только я мог подарить ему тепло взамен. Бармен бережно убирает бокалы обратно. Его движения плавные, весь его вид показывает, что он — силён и уверен в себе. Но когда я вижу его, я чувствую, что он сломлен. Словно потухшая сигарета, брошен и втоптан в землю. И мне не остаётся ничего, кроме того, чтобы изредка ободряюще кивать ему изо дня в день. И я понимаю, что этого чертовски мало. Сажусь, и одеяло спадает с меня. Сейчас мне безумно тяжело. Нужно что-то сказать ему, но я даже не знаю что. Я не могу каждый раз подниматься и молча уходить. Не могу игнорировать его. Ему так сильно нужна моя поддержка. Мне кажется, я почти физически ощущаю, как ему необходима помощь. Он обращает на меня внимание, а потом медленно садится рядом. Раньше бы здесь обязательно сидел кто-нибудь ещё. Может,  Суо, а может Тоцука. И второй обязательно бы разрядил обстановку. Но сейчас никого, кроме нас двоих не осталось. — Опять кошмары? — я не рассказывал ему об этом. Он сам понял. — Со временем пройдет. Я должен найти силы сказать что-то. Тоже подбодрить. Но на нём сейчас держится вся Хомра. В нём нуждается Анна. В нем нуждаюсь я. И он знает это, знает и осознает гораздо лучше чем я сам. Что ему можно сказать, когда всё лежит тяжелым грузом на его плечах? Нет таких слов, которые бы могли выразить всё, что я хотел бы. А ведь он почему-то сейчас думает о моих кошмарах из-за чёртова предателя. Я пытаюсь подавить поступающий к горлу ком, правда выходит не очень. Он подавлен. А я даже подобрать слов не могу, как благодарен ему за всё. Я опустил голову на его плечо. Сейчас мне нельзя показывать свои слёзы. Правда, я слишком поздно подумал об этом. Не сдерживаюсь. Уже через несколько мгновений плачу как ребёнок на его плече. А он заботливо гладит меня по голове и молчит. Нет, не от растерянности, он просто знает, что мне сейчас необходимо побыть в тишине. Чуть-чуть. Немного выплеснуть эмоции, чтобы снова быть сильным, ведь больше мне не с кем так. Больше никого не осталось, кроме нас двоих. Здесь и друг у друга. И поэтому он позволяет мне портить его рубашку, которая давно пропиталась моими слезами. — Кусанаги-сан, — я поднимаю голову, стараясь утереть оставшиеся слёзы рукой, — Я… Он наклоняется и мягко касается моих губ. Как-то слишком заботливо, слишком нежно, слишком. И я сразу же забываю, что порывался сказать ему. Я просто забыл как разговаривать. Губы пылают. Я чувствую, как внутри всё теплеет. Он смотрит на меня внимательно, не выжидающе, а наоборот, будто рассматривает меня. А я потерялся в бесконечном потоке эмоций. Потому что не ожидал. Потому что мне стало легче от этого поцелуя. — Не беспокойся, Ята-чан. Всё будет хорошо, — он делает паузу, а потом добавляет, — рано или поздно. И теперь я почему-то безоговорочно верю в наше светлое будущее, потому что мы есть друг у друга. Потому что мы обязательно справимся.