Часть 1
20 ноября 2015 г. в 13:05
Они были очень разными.
Сущность, предпочитавшая называть себя Пеннивайзом, Танцующим клоуном (хотя это и близко не являлось ее именем), была привязана к одному городу с тех пор, как прибыла в эту местность задолго до основания Дерри. Впрочем, никаких сожалений по этому поводу у сущности не было – наоборот, нравилось, что здесь она владеет всем.
Туннелями под городом, простирающимися на долгие мили. Статуей Поля Баньяна, заброшенными домами, водонапорной башней. Жителями, которых можно контролировать, как сценарист страшилок – тех самых, откуда Оно черпало идеи, как лучше довести ребенка до состояния ужаса, вкусного ужаса, – в своей рукописи управляет статистами.
Сущность, у которой не было определенного имени, – она меняла их вместе с телами, надевая на себя все новые тушки и свыкаясь с ними, как девушка-кокетка привыкает к новой одежде, купленной на распродаже, – могла путешествовать повсюду.
Были бы только в финальной точке библиотеки, уже имеющие своих маленьких читателей.
И между тем они были очень похожи.
Обоим требовалось время от времени засыпать, перед тем насытившись кровью жертв, болью жертв, страхом жертв… однако их жизненные циклы зачастую не совпадали, да и для сна требовалось разное время – кому-то необходимо было провести в стазисе больше тридцати лет, кому-то достаточно было и двадцати пяти.
Возможно, этому как-то поспособствовала Черепаха, Создательница, которую они одинаково ненавидели.
Когда та, что недавно захватила девушку по имени Арделия Лорц, осмелившуюся ей противостоять, странствовала по Америке с пугающей версией Красной Шапочки в сумке, выбирая место жительства и работы, семеро ребят уже отправили Пеннивайза в преждевременную спячку. Когда клоун бродил по Дерри, протягивая из водостока малышам шарики, вампирша, охочая до особых розовых слезинок, спала, переваривая жизни нескольких ребятишек и набираясь сил…
Тем не менее случалось и так, что они бодрствовали одновременно.
Тогда ничего не препятствовало их пересечению – пусть даже у той, что звалась однажды Арделией, в прошлом успела побывать Мэри, Майком, Анджелой, Джоном, Генри и Клариссой, а в будущем почти что станет Наоми, не было особого места вроде Дерри (который на картах тех, кто умел видеть, обозначался как «Цирк Пеннивайза»).
Земля мертвых огоньков вполне подходила для того, чтобы встречаться. Умей герои этой истории мыслить по-человечески, они, возможно, привели бы здесь вполне уместное выражение «У нас всегда будет Париж». Но человеческое, слабое, никчемное было им чуждо, поэтому у их встреч, особенно у последней, был прагматичный расчет.
У нас должно быть продолжение.
Идеальный для Пеннивайза мир состоял сплошь из городов, подобных Дерри.
Пропитанных его злом. Охваченных его силой.
Должны были существовать сотни, тысячи таких, как Оно, чтобы подмять под себя города, потом страны, затем весь мир.
Но подобных ему больше не было. По крайней мере на Земле. Никто больше не прибыл сюда тем же способом, что и хозяин Дерри. Этот путь Оно совершило в одиночестве.
Были существа близкие, родственные, но отличающиеся способом питания – их метод усваивать страх был похож на больничное питание через трубочку. Правда, это и прочие различия отнюдь не мешали им иметь общее потомство… которое унаследовало бы достоинства обоих родителей.
Эта цель вполне оправдывала необходимость связаться с низшим, по мнению Пеннивайза, существом, не способным даже заставить людей забыть о своих деяниях.
Если благодаря этому спустя время кровавые циклы продолжатся везде, а паутина окутает весь мир, он согласен впускать в свои мертвые огоньки кого-то еще.
Она – Паучиха – согласна.
Именно поэтому при последней встрече она позволила белесому пауку с раздутым зобом на шее приблизиться к себе и не обратила против него свое жало. Именно поэтому она подняла брюшко ради него – несмотря на то, что человеческие костюмы библиотечного монстра частенько бывали женского пола, так легче втереться детям в доверие и подсадить их на свои сказки, он был и оставался самцом. Именно поэтому она разрешила грубо вторгнуться в себя, извергая обжигающую, как расплавленный металл, семенную жидкость.
Во время соития их лапы, толстые, когтистые, покрытые жесткими волосками, судорожно подергивались, а когда оно прекратилось, синеглазый паук открепился и побежал прочь через черноту мертвых огней, подальше от своей партнерши.
Потому что то, ради чего он был нужен, свершилось, сейчас само это место было для него враждебно – оттого для него и погасли оранжевые огоньки, оставив после себя только мрак.
Потому что теперь, когда она чувствовала, что в ней зародились будущие владельцы мира, Паучиха убила бы без долгих раздумий. Это было бы местью за момент своей слабости, вынужденного подчинения.
После этого осталось бы только Оно – и ничего, кроме него.
«А позднее, когда родятся дети, мы доберемся и до самодовольной, отвратительной Черепахи. Они разорвут ее в клочья – и это будет хорошо».