Ложь и Солнце Ибицы

«Всё зыбко под ногами, Шерлок. Я забрасываю удочку – я хочу понять тебя. Но в твоих глазах больше оттенков, чем в амарантовых небесах юга. Река колкими брызгами целует в лицо. Мои рёбра чуют, как клинок в твоей ладони тоже изготовился для поцелуя. Неволя движет твоей рукой, и я мог бы заранее простить. Пять чёрных оружейных мушек прищурились на нас с берега. Но перед тем как сдохнуть, я хочу знать, от чьей руки: отточенной машины или человека? Всё зыбко на жаркой Ибице, и квартет наваждений одолевает меня. Раньше я бы расхохотался в лицо тому, кто усомнился бы в твоей бесчувственной гениальности и дыре вместо сердца и мужского естества. Я бы харкнул в лицо тому, кто утверждал бы, что ты всадишь в меня нож под дулом оружия ради спасения собственной шкуры». – Чего тянешь? Кончай его, если хочешь жить. Отрывистый выкрик, и смуглый тип вновь припал лицом к винтовке. Ещё один стрелок целил в них с того же берега, и трое – с противоположного. Ни сухой треск цикад в траве, ни слепящий свет не отвлекал их. Весь их мир, с дурманным белым порошком во главе бала, временно не существовал. Была лишь цель в чёрном перекрестии оптического прицела. Джон и Шерлок стояли по колено в речке, друг напротив друга. Ветер с песком заставлял первого щуриться. Подбородок второго подрагивал, несмотря на зной. Нож, насильно вложенный в руку Шерлоку, был нехотя направлен Джону в живот. Стрелкам на высоких берегах открывался отличный вид на немую сцену. Отправляя Холмса на Ибицу, Майкрофт всего лишь желал, чтобы брат поправил на юге здоровье. Дело о лорде-взяточнике довело сыщика до жесточайшего истощения. Конечно же, Холмсу-старшему пришлось прибегнуть к шантажу и помощи Ватсона. Миру крови и пуль пора было отдохнуть от Шерлока Холмса, вот только этот мир сам не желал отпускать детектива. ~~~ «Зной Ибицы – морок и слабость. Раньше я представлял, что рухнуть в обморок может только человек, из крови и слабой плоти. Но и твой железный организм дал сбой. Казалось бы, что такое для тебя несколько дней или даже недель голодовки и бессонницы? Но дело Торнфилда заняло у нас чуть больше трёх месяцев. Никогда не забуду свой испуг, когда подхватил тебя без чувств, сразу после ареста лорда. Хрупкая падучая звезда рухнула мне в руки в метре от асфальта. И я берёг её. Образ мерещится в памяти – моя ладонь жестко упирается в твою тощую грудь в пижаме. Я насильно укладываю тебя в постель, чтобы ты, едва стоящий на ногах, не сбежал из-под врачебного надзора. Я, как и Майкрофт, надеялся тогда, что воды юга вновь вернут тебе силы и развеют апатию в твоих потухших глазах. Но мы жестоко ошиблись. Тебе, Шерлок, поможет только одно. Солнце юга же охаживает всех без разбору. Не то, что скупое тепло Лондона. Зной Ибицы – шлюха, дарящая себя любому: и туристу, и наркодиллеру». ~~~ – Идёт. Я сделаю это. Только если трое из стрелков сложат оружие. Скрипучий смех в пять голосов огласил воздух над речкой. Однако Шерлок, не моргнув, повторил: – Двое на двое, это справедливо. Смуглый тип на правом берегу в ответ осклабился: – А ты не из тех, кто обгадился бы под дулом. Посмотрим, какого цвета дерьмо у твоего дружка, когда ребята прострелят ему колени. Где-то в кустах надрывно взвизгнула пёстрая птица. Нет, чистая смерть от ножа лучше. – Хотели бы нас пристрелить – мы бы уже давно кормили рыб, – парировал Холмс. – Но нет, тут нужна простая поножовщина двух англичан, и никаких испанских пуль в телах. – Пули можно выковырнуть и из трупов. А ваши дырки обгрызут рыбы. – Ну, так действуйте. – Да пожалуйста. Смуглый дёрнул прикладом, давая знак. Ледяная волна хлестнула Джона. Зачем?! Но стрелки не спешили спускать курок. Один из них, на левом берегу, стал медленно отступать, пока не исчез в зарослях папоротника. Минуты текли, словно капли с влажных губ Шерлока. Ладонь, сжимающая рукоять ножа, вспотела, но Джон чувствовал, что рука сыщика не дрожит и тверда, как кремень. Если придётся, он не дрогнет». ~~~ «Пьяное серебро южных звёзд – смех и угар. Раньше я считал, что смех гению не к лицу. Ты был способен только на ядовитую ухмылку или циничный смешок. По приезде на Ибицу тебя не развеселил ни грошовый блеск солнца, ни блеск дорогих отелей. Улицы пятнали красные следы зноя, не осталось свободного от конфетти пятачка. Сверкал лёд в бокалах и медные бляхи яхт. Экваториальный туман кишел яркими масками туристов. Сотни аляповатых масок – сотни оттенков праздности и одно-единственное бледное, безразличное ко всему лицо моего друга. Мне невыносимо было смотреть, как ты чахнешь. Мишура полудня и мне была не по вкусу, духота в отеле угнетала, и ночью я перелез на твой балкон с бутылкой вина и предложением сбежать. Ты равнодушно согласился. В то время ты послушно шёл, куда велели постылые тебе близкие, и посылал к чёрту всех незнакомцев. Упругий синий шёлк затягивал небо над берегом. Белые полотняные брюки полощились на просоленном ветру. Ты сбросил их, я тоже. Мы достали где-то две доски для сёрфинга и, полулёжа на них, гребли по тёмному кафелю вод бухты. Звёзды пьяно расползались в водяных кругах впереди, горизонту не было конца, и ты впервые рассмеялся. Не усмехнулся, не съязвил, не хмель говорил в тебе. Искренняя радость. Красота и одиночество моря. Тихий искристый смех лился с твоих губ, пока доска грубо не припечатала их. Волна опрокинула её, но в темноте я заметил это не сразу. Грязный мат и скрип песка под голыми пятками, когда я выволакивал тебя на берег. Я держал тебя поперёк живота и ощущал, как мышцы твоего пресса судорожно сокращались, когда ты выхаркивал воду, казалось, вместе с лёгкими. Я будто целовал твой слабовольный рот, когда делал искусственное дыхание. Лицо моё перепачкалось в крови из твоего разбитого доской носа. Я был пьян, зол и напуган. Я был не в себе, и ты, мнилось мне, тоже. Потому что, едва ты очухался, ты вновь стал смеяться. Ты был таким живым в этих мелких спазмах радости. Я вцепился в тебя мёртвой хваткой, утёр кровь с лица и сам заразился смехом. Мы оба поняли, что ты, наконец, вернулся». ~~~ – Сучий выродок! Скулы Джона побелели от гнева, когда из зарослей вернулся стрелок. Вернулся не один, а удерживая в захвате высокую, коротко стриженую брюнетку. Дуло винтовки нацелилось ей в висок. Взгляд женщины пересёкся с взглядом Джона, в женских глазах билась тревога, но не паника. – Выбирай, умник, – усмехнулся смуглый главарь, обращаясь к Шерлоку – твой дружок или его невеста? Не завидую, в любом случае он будет не в восторге. – Ублюдок! – снова выплюнул Джон. – Захлопни пасть, иначе язык вырежу. Назначая Ватсона нянькой брата на Ибице, Майкрофт вдребезги разбил планы доктора и его невесты о совместном путешествии в дельту Амазонки. Но альтернатива с пятизвёздочным отелем на Ибице утишила их гнев, даже несмотря на компанию хандрящего социопата. Ванесса была спортивной, бойкой и упругой, как мячик. Её было не так-то легко обескуражить или отпугнуть. Более того, Ванесса была не меньше других обеспокоена состоянием сыщика. Это она вручила Джону бутылку в ту ночь на Ибице, и с её согласия док отправился на берег. ~~~ «Розовые закаты над пальмами – смущение и краски стыда. Вот уж чего у тебя отродясь не было. Даже если забыть о бесцеремонном обращении с клиентами, полицией и потерпевшими, ты не стыдился даже нарушать обещания, деловые и личные. Майкрофт взял с тебя слово, что ты не ввяжешься в расследования в течение месяца для восстановления здоровья, а взамен позже обещал дать доступ к сверхсекретному делу о «Морском договоре». Шерлок, ты обещал беречься мне. Однако когда на дне этой самой речки обнаружился труп девушки, тебя было не остановить. Утопленница с зелёными волосами, случайная свидетельница сделки наркоторговцев – вот к чему она нас привела. Курортный блуд, полуночные попойки и приходы – юг даёт разрешение на искушение. В тёплых темницах Ибицы много места для грешников. Твоё же бесстыдство не знало границ, но было другого свойства. Для дела ты угнал машину, и на следующее утро мы с тобой благополучно застряли в той крохотной тесной развалюхе, заляпанной и пропахшей чужим потом. Днями на неё роняли кляксы жирные сметанно-белые чайки, ночами – летучие мыши, ловящие насекомых над парковкой. Казалось, глупее не придумаешь – пустынная дорога и обворованный до основания автомобиль. Пропавшие вместе со всем добром телефоны, и Ванесса, сходящая, должно быть, с ума в отеле. Ты имел наглость заставить меня заменить собой украденное переднее сидение. Сам же забрался на меня, так что мы в точности повторяли изгибы друг друга, и попытался рулить. Однако быстро пожалел об этом. Машину подбрасывало на каждом ухабе, в салоне нас мотало вверх-вниз. Вспотевший и злой, я жал на педаль газа и впивался в твои бёдра, чтобы удержаться. Ты огрызался, но ничего не мог сделать. При очередном толчке я вскинул голову и вдруг увидел твоё отражение в наполовину оторванном зеркале заднего вида. Смоляные кольца налипли на лоб, взгляд загнанно сверкал. Конфуз и растерянность во всех красках. Мстительность неожиданно опьянила меня. Я поддал скорости и сжал тебя покрепче. Мои бёдра жёстко бились о твой зад, ты сопел, пытался вывернуться, но приходилось следить за дорогой. Охмеленный твоей растерянностью, я не рассчитал, что загоняю в ловушку плоти и себя. Почуяв моё возбуждение, ты стал ёрзать на мне в ответ. Два идиота в консервной банке, доводящие друг друга до бешенства вместо того, чтобы благополучно добраться до города. Мы никогда не исправимся, Шерлок, мы не отравимся воздухом тёплых застенков Ибицы. Мы упьёмся им до смерти. В конце у нас обоих в груди пылало от гнева и стыда. Когда мы выкарабкивались из машины, в ушах звенел мой придушенный стон, и солнцу предстали мои испачканные брюки. Взъерошенный, ты собрался было уйти прочь, но резко обернулся, и твой кулак крепко съездил мне в ухо». ~~~ – Хорошо, – медленно проговорил Шерлок. – Положим, я убью Джона. На судьбу женщины мне, в общем-то, плевать. Однако кто гарантирует, что после этого вы не пристрелите меня? – Никто. Но отчего-то босс хочет потолковать с тобой. По мне, так вы оба давно уже кормили бы рыб. – Я должен быть уверен, – настаивал Шерлок. Пальцы его отбивали дьявольскую дробь на рукоятке ножа. Сердце Джона отстукивало тот же дьявольский ритм. Лицо главаря помрачнело: – Подними левую руку. Шерлок нахмурился: – Вы же знаете – не считая ножа, я безоружен... – Поднимай, сучонок! Один из стрелков на правом берегу по кивку главаря припал на одно колено, не переставая целиться. Холмс неуверенно вытянул руку раскрытой ладонью вверх. Плавное движение пальцем, Джон мог бы его и не заметить, лёгкий щелчок – в другой ситуации отставной капитан сам с наслаждением опробовал бы это оружие в тире или на охоте. Впрочем, Ватсон знал, какой вкус у точности стрельбы. Солёный, с нотами окислившегося яблока. Вкус крови, что фонтаном брызг оросила его лицо в следующий миг. Ванесса вскрикнула, когда в землю на левом берегу вонзилась сквозная пуля. Стрелки легко достанут её из глинистой почвы. Кончик языка рефлекторно слизал солёную каплю. Джон заметил, как по лицу Шерлока прошли судороги боли. Детектив скрючился, попытался сдержать крик, и горло оцарапал сдавленный хрип. Рука повисла плетью. Стрелки на берегу заржали, отпуская мерзкие комментарии. – Ну что, девочки, продолжить? У вас ещё много чего лишнего, хватит на хреновый десяток гарантий. У Ватсона пронеслась истерическая мысль, что кровь Шерлока на вкус как крепкое передержанное вино. Алое вино сочилось из дыры в ладони сыщика, стекая в волнующуюся воду. Джон перевёл взгляд с неё на лицо друга. Холмс выпрямился, сдерживая дрожь боли, на бескровном лбу выступила испарина. Рот сложился в жёсткую линию, взгляд огрубел. Ватсон снова ощутил предательский холодок между рёбер. – Ну, давай, – бесцветно произнёс Джон, обращаясь к другу. – Я войну прошёл, из меня дерьмо не польётся. Бей. – Ты – лишь доктор, – через силу хмыкнул Шерлок. – У тебя просто были плохие дни. Джон сморгнул, не понимая, куда тот клонит. – Кончайте трёп! – рявкнул смуглый тип. Холмс быстро посмотрел на нож, на живот дока и снова поднял взгляд. Ватсон глядел на него, не мигая. Острие клинка медленно чертило полосу по ткани майки на животе, двигаясь к боку. В какой-то момент Ватсон смежил ресницы. Рука Шерлока замерла… и короткий нож плавно, как любовник, вошёл в мягкую податливую плоть. ~~~ «Кафельная пучина глубоких южных вод – страх. Как я ошибался, когда думал, что он тебе неведом. В этой серой бездушной речке я впервые его увидел. Я забросил крючок – я хотел понять тебя. А в итоге металл проткнул меня. Всё зыбко вокруг, но если мне суждено тут сдохнуть, я знаю теперь, от чьей руки. Валиться с ног от изнурения, смеяться, краснеть, сердиться и бояться может только человек. А человек способен ещё кое на что – не просто развлечься на курорте, от скуки начав любовную игру, не просто бежать туда, куда ему указывает его поганый хрен – человек способен полюбить». ~~~ – Джоооон! Протяжный крик Ванессы едва не оглушил державшего её стрелка. Тот несильно двинул брыкающуюся женщину прикладом по голове, и она обмякла в его руках. Холмс по инерции всё ещё держал правую руку впереди, хотя нож остался в животе Джона. С левой руки сыщика капала кровь во всполошенную воду. Мгновение назад стальные волны сошлись над рухнувшим доком, винными струйками поднимался на поверхность багрянец. Крик эхом отдался в зарослях. Шерлок отмер и возвёл взгляд на смуглого типа. Губы сыщика дрогнули в горькой улыбке. – Хорхе, Санти, проверьте! – хрипло скомандовал смуглый. Стрелок с левого берега опустил на землю автомат и двинулся к воде. Другой мужчина на правом берегу тоже направился вниз, махнув детективу дулом: – Поднимайся. Да смотри без глупостей – руки держи, чтоб я видел! Холмс повиновался и, подняв руки над головой, стал передвигать ноги под водой, сопротивляясь течению. Хорхе держал его на прицеле. Мышцы сводило от напряжения и долгих холодных объятий реки. Боль пульсировала в простреленной ладони. Шерлок беззвучно считал секунды, подгребая к суше. На том берегу Санти уже ступил в на мокрый песок дна, с напряжённой осторожностью двигаясь к тому месту, где канул в воду Ватсон. Течение было не таким уж сильным, и тело не должно было унести так быстро. Уже выходя на сушу, Холмс поскользнулся и не удержал равновесия. С раздражением отплюнув воду, сыщик попытался подняться, но с увечной рукой ничего не вышло. Выматерившись, Хорхе пошёл ему навстречу. Секунды шли, Шерлок про себя отчитывал дьявольский такт. Санти почти подобрался к месту поножовщины и, держа наготове собственный клинок, стал шарить в воде. Обмякшая Ванесса тихо застонала. Три оставшиеся мушки не сводили чёрных глаз с реки. Хорхе, отодвинув ствол чуть в сторону, подал руку детективу. Того, казалось, сейчас стошнит. Смуглый, следивший за сценой, мысленно ухмыльнулся: «все они одинаковые, строят из себя крутых, а копнешь поглубже – одна труха». Шерлок с трудом стал подниматься на одеревеневшие ноги. – Есть. Вроде бы, – предупредительно пропыхтел Санти. Испанец ухмыльнулся и, наклонившись сильнее, ухватился за что-то под водой. – Не разберу, – нахмурился он и затем осклабился, – Точно, дохляк. В реке всё зыбко под ногами. Внезапно вода под Санти с резким всхлипом разошлась. Глаза испанца округлились от удивления, когда он почувствовал касание стали. Хорхе на секунду отвлёкся на товарища. Лицо Санти не наполнилось страхом, а так и сохранило выражение почти детского изумления, когда нож пропорол его брюхо от пупка до грудины. Хорхе не успел среагировать, как Холмс ударил его головой в переносицу. – Сука! Смуглый с правого берега спустил курок, но свинец впился в мягкую спину Хорхе. На левом берегу один из стрелков угодил в мёртвого Санти, второй же, державший женщину, пустил пулю в воздух над головой – Ванесса поспособствовала. Чертовски погано было не дышать, затаившись под водой, скрипя зубами от адского огня в боку. Шерлок, засранец – гений во всём. При ударе подвернул руку, и нож вошёл не по прямой, а скользнул под кожу, описав полукруг и не задев внутренние органы. Ватсон со свистом вздохнул. Отхаркивая воду, он перехватил винтовку у испанца, Шерлок с трудом сделал то же самое. Теперь уже стрелки на высоком берегу превратились в отличную мишень, трупы же были неплохим щитом. Холмс попытался зацепить смуглого типа на правом берегу, но выстрел прошёл мимо. Джон снял одного стрелка на левом берегу сразу же. Ванесса успела пригнуться, когда её жених следом прострелил голову её охраннику. Смуглый снова спустил курок. Вода вскипела возле Шерлока. Выругавшись, Джон обернулся с оружием в руках и скосил смуглого насмерть. Затем Холмс с отвращением сделал контрольный выстрел в тело Хорхе. – Ванесса! – крикнул Шерлок. – Марш на трассу! Машина, аптечка, бегом. Женщина без вопросов скрылась в зарослях, лишь взвилась земля под пятками. Шерлок рванулся к Джону. – Я когда-нибудь тебя пристрелю, – тихо посулил детективу Ватсон, когда тот коснулся его. – Не раньше, чем я тебя прирежу. Кончай болтать. Покажи рану. Доктор зажимал бок, багрянец сочился между пальцев, пачкая мокрую насквозь болотно-зелёную майку. Со светлых волос по лицу ещё текли капли воды. Рана была далеко не смертельна, док сам указал Шерлоку место, да и сыщик постарался. Но Холмса всё равно терзал ледяной страх. Поддерживая, Шерлок оттащил друга на мелководье. Джон был белее полуденного солнца, слабел на глазах. Запал адреналина закончился. – Джон, Джон, только не отключайся! – Ш… Шерлок, да тебя же зацепило! – Пустяк. Царапина. – Кусок выдранного мяса – не пустяк! Едва стоя на ногах, Джон попытался дотронуться до раненого правого плеча друга. Шерлоку пришлось осадить его, так и не дойдя до берега. Детектив ножом срезал рукав своей рубахи, перевязал рану друга. Длинные белые пальцы тряслись, левую ладонь пекла адская боль. Второй отрезанный рукав – забинтованные в двух местах руки сыщика. Вода тихо плескалась, по-прежнему омывая их ноги. Ванессы пока не было видно. Джон бледнел на глазах. Здоровой рукой Холмс ослабил ремень на брюках и запустил ладонь в штаны, шаря в паху. Ватсон на мгновение решил, что горячка от раны одарила его галлюцинацией. Но через мгновение на ладони детектива появился маленький пластиковый шприц. – Морфий, – слабо осклабился тот. – «Контрабанда» от тебя и братца. – Н-нашёл место для тайника, – вяло отозвался Джон, постукивая зубами. – Давай. Нет, не всё – себе тоже оставь. Игла вонзилась в кожу. Сколько же можно его протыкать? В голове шумело, капли дурмана в вене постепенно сложились в рубиновую змею, опутывая стучащую внутри боль. Сжатые кулаки Джона ослабли. Остался только красный змий и будто окровавленные губы Шерлока, к которым никак не дотянуться, чтобы отплатить за всё… … Ванесса нашла их в реке, сцепившихся, полуголых, почти потерявших сознание, но живых. Они искромсали одежду, чтобы перевязать раны, твердила женщина, закрывая глаза. Оказала помощь, дала препараты, без лишних слов погрузила в автомобиль. Ни слова укора, Ванесса старательно оставалась слепой. Лишь по пути дозвонилась до Майкрофта и в сочных выражениях прокляла его затею. Через несколько дней в газетах появились громкие статьи о том, как двое отдыхающих из Англии накрыли наркосиндикат на Ибице. А через полгода те же газеты обмолвились о скромной, но экзотической свадьбе симпатичной брюнетки и одного неприметного мужчины из той же Англии. Обмолвились, главным образом, потому, что незримой тенью на ней присутствовал всё тот же детектив Шерлок Холмс. «Дорогой Шерлок, я искренне рада, что ты не сжёг приглашение и не послал нас всех к чёрту. Я знаю, что Джон благодарен тебе за это. Ты был моим самым желанным гостем. Я могла бы проклясть тебя за то, что ты учинил тогда на Ибице, и могла бы обнять за то, что сейчас я замужем за самым прекрасным, добрым и нежным человеком в Лондоне. Ты разбил когда-то мою помолвку, но я рада тому, как впоследствии сложились осколки. Каждый из нас получил своё. Искренне твоя, Ванесса Стемфорд. P.S. Майк передает тебе и Джону привет.» ~~~ «Чрево юга, где клокочут красные соки земли – любовь. К дьяволу всё, что я думал о тебе раньше, Шерлок! Говорят, твоё сердце гоняет по жилам лёд. Говорят, все силы отхлынули от твоих членов в мозг, и твоё естество отсохло. Бред! О, я ощущаю всю грубость их ошибки на собственном теле. Ванессы всё ещё нет, и мы перевязываем раны, чем придётся. Ты безжалостно дергаешь меня за одежду, привлекая к себе, ощупываешь лицо, будто слепой. Нервные пальцы застревают в моих мокрых волосах. Ты желаешь убедиться, что я живой. Ты цепляешься за меня, словно я призрак. Чёрта с два я сдохну, Шерлок! Только не здесь и не сейчас! Я не уплыву со своим потом, кровью и гноем по течению. Хотя бы ради того, чтобы ощутить, как птицей в твоей груди бешено бьётся человеческая сущность. Дьявол! Понадобилось моё продырявленное брюхо, чтобы нам обоим разобраться. Стоит присмотреться, чтобы увидеть: воды реки вовсе не стальные – они золотые, они зелёные, они пурпурные. И как я не замечал этого раньше? Теплые блики солнца играют на воде и твоем оскале. Влажная зелень обступает реку, шарм тропиков ароматами забирается в нос. Плавно курится в венах дурман. Острый хвост рубинового змия свивается вокруг сердца, боль притупляется. Колкий страх отдаёт теперь колким возбуждением. Я на коленях, полусижу на мелководье, ты – в той же позе, грубовато придерживаешь меня. Раны перевязаны, стрелки убиты. Чего мы ждём? Почему не выбираемся? Одежда кажется невыносимо тяжёлой, да и зачем она? Здесь чертовски жарко, сфера воздуха вокруг реки обливается сверкающими каплями пота. Жидкий свет кривится в глазах. Как душно! Я хочу оттянуть воротник майки, тянусь к нему непослушными пальцами, освобождаю тело от ткани. Но ты говоришь, что я ошибся, и это твои брюки. Какая, в сущности, разница. Я говорю, что ничего не путаю, и что это нижний воротник. Ты смеёшься надо мной, но смех выходит дерганный из-за пульсации в простреленном плече. Меня это злит, и я хочу ударить тебя по губам. Но движение выходит вялое, и я лишь мазнул по ним пальцами. Но я упрям. Чёрные струи волос стекают по твоему лбу и вискам. Я хватаюсь за них, притягиваю твою голову и бью – губами по губам. Ты глухо рычишь, ртом я чувствую вибрации утробного звука. Твои пальцы со злостью путаются в застёжке моего ремня, почти рвут молнию и пуговицу на брюках. Я считаю, что в таком случае имею право довершить то, что начал, и расстёгиваю до конца твои. Ты приспускаешь с меня бельё и брюки, чуть приподнимаешь край тёмной, пропитавшейся кровью майки. Здоровая ладонь нервным движением обхватывает мой член. Я шиплю тебе в губы, порываюсь схватить тебя за что придётся, прижать, подмять. О, боже. Но остроконечный хвост змия мигом раскручивается и с адской силой бьёт по внутренностям. Алая пелена застит бок. Бес его дери! Паршивец – ты усмехаешься и говоришь, что я пока не готов к активным действиям, и мне бы лучше не рыпаться. Ты сам стягиваешь с себя штаны и боксеры насколько позволяет поза. Ремень полощется в бликующей разноцветной воде. Ты приседаешь и притягиваешь меня на себя. Я ощущаю твои пальцы в самом сокровенном месте. Морок слегка отступает, и лезвия воды чиркают по болезненно растревоженной коже и внутренней выстилке. Я цежу, что если бы не рана, то я сам с удовольствием взрезал бы тебя. Змий во мне глухо нетерпеливо рокочет, я пристраиваюсь удобнее, цепляясь за твои плечи, игнорируя твое досадливое шипение из-за раны, и начинаю опускаться. Мне кажется, я не решаюсь долго. Не желаю осесть полностью, мучая свой вход, нестерпимо растянутый головкой члена. Ты сладострастно кривишь лицо, скрипишь зубами, разрываясь от желания схватить меня за бёдра и натянуть на свой член целиком. Я покачиваюсь на поджатых затёкших ногах, побольнее вцепляюсь в тебя, ловлю твой яростный взгляд. С мстительной улыбкой мучительно долгие секунды заполняю себя тобой, насколько позволяют тугие мышцы. Горло рвёт хриплый выдох. Забитый донельзя проход простреливает болью. Теперь она пульсирует в двух точках тела. Алый всполох душит, я боюсь двинуться, но ты подхватываешь меня здоровой ладонью подмышку и в первый раз дёргаешь бёдрами. Чёрная сладость затопляет твои зрачки, и ты уже не можешь остановиться. Вокруг больше не зыбко, Шерлок. Твёрдая сердцевина наполняет меня. Ты отбиваешь дьявольский ритм внутри меня. Быстрая река перебирает солнечные струны. Чары тропиков заволакивают воздух звериными звуками. В кустах подрагивает сухая трель, похожая на шуршащий звон бубна. Трель отдаётся в ушах, в голове вздрагивающий звенящий туман. Пот застил глаза, лоб горит, всё кружится. Где-то вдалеке мерно бьёт копыто. Ты отбиваешь дьявольский ритм внутри меня. Какая же ты сволочь. Ты пырнул меня ножом. Ты втянул во всю эту грязь Ванессу, сговорившись с ней. Ты проткнул меня снова, теперь уже собой. Скотина. Ты спас нас всех. Как же хорошо! Несмотря на саднящее чувство, я ловлю экстаз от каждого толчка, алый змий внутри одобрительно рычит. Балансировать дико неудобно. Я держусь за тебя, утыкаюсь лицом в простреленное плечо. Я впиваюсь зубами в обрывок окровавленной ткани рубахи, чувствуя твой вкус на языке. Из-за неловкой позы ты несколько раз выскальзываешь из меня и нетерпеливо толкаешься обратно, не попадая сразу, жёстко вминаясь в промежность. Я матерюсь сквозь зубы, но не опадаю, не слабну ни на дюйм. Изувеченной ладонью ты пытаешься ласкать мой лоснящийся, стоящий колом член, размазывая кровь из вскрывшейся раны по напряжённой плоти. Но под повязкой крошево костей и сухожилий, и ты со злобным шипением меняешь руку. Твоя чудесная музыкальная ладонь, рождённая для скрипки... Будь тот испанец жив, я бы с наслаждением раскрошил по одному все его пальцы. Боль истекает из моего бока, расплёскиваясь розовыми брызгами. Стоны омывают слух. С каждым вздохом я думаю, что отдам концы. Боже, кто мы? Двое слабоумных, перемешавшие свою кровь и сперму, наплевав на безопасность. Продрогшие, вымокшие, лязгающие зубами полутрупы. Мы отбиваем дьявольский такт вместе. Блесна сверкнула в воде – я поймал тебя, Шерлок. Сейчас истекать в меня на пике может только человек. Ласка движет твоей ладонью, и спустя минуты я кончаю в неё следом за тобой. Рубиновые капли в глазах тают, растворяются в молочных всплесках эйфории. Черта с два я просто так упущу тебя. Ты не сорвёшься, уплыв из моих пальцев. Теперь я знаю, кто ты, Шерлок Холмс».