Писательство.

      Я, не видя иного решения моей трагедии, решилась на подвиг, воли и упорства требующий. Душу свою успокоив, дела повседневные сделала, да за письмо свое принялась. Писано мне было, что ждут многие продолженьица по одной моей сказке-повести. Ранее-то не знала я, каково это, когда делами моими восхищаются, а тут все главу новую требуют. Вот собралась я с силами, сомнения суетные презрев, не покушав, не испив, в экран яркий уставилась. Нейдут слова нужные из головушки. «Музу мою окаянную найти надобно», — думаю. И стала я картинки красивые смотреть, разглядывать. Нейдёт вдохновение. Уж я и так, и сяк вдохновлялася — и с друзьями общалась, и чаёвничала, все нейдет вдохновение. Книгу мне почитать надо бы, чтобы языком была писана мастерским. Одну читаю, другую читаю, а писать желания нет как нет.       А читатели продолженьица просят-то. Писать, значит, буду я без вдохновения. Три часа сижу, слова выдавливаю, Музу свою словами горькими поношу. Ох, она окаянная! В нужный час не приходит, а ночью проснусь — заявляется.       Вот глава закончена, перепроверена. Всё в округе сверкает, радуется. Вдруг приходит Муза запоздалая. Вся огнем горит, ухмыляется.  — Глупая ты, — говорит, — девушка: подождала б меня, я б сама пришла.       Не похожа моя Муза на Ангела.