Ну как такую не любить?!

Сентябрь в том году выдался дождливым, прямо-таки с первых дней погрузив все население города в тоску-печаль, когда вместо того, чтобы встать и отправиться на работу/учебу, хочется натянуть на голову мягонькое одеялко и продолжить просмотр остросюжетных снов с непременно счастливым концом. Людмила Валерьевна, она же Люда, она же Мила (последний вариант девушка предпочитала другим), отпраздновавшая не так давно свой девятнадцатый день рождения, исключением не была. Утренний подъем она всей душой ненавидела, измерять лужи последние лет десять как уже не любила, а толстый томик с фантастикой в мягком кресле, да еще с кофейком и сдобной булочкой, употребляемые в гордом одиночестве, нравились ей куда больше, чем сто двадцать человек в маршрутке и шансон, столь обожаемый водителями. Короче, сентябрь, больше похожий на середину октября, Миле был неприятен. Миле много чего еще было неприятно. Например, лектор Васильев, читавший с бумажки себе под нос и не здоровающийся со студентами, если встречал их вне стен аудитории. Хмырь старый. Еще Миле не нравился супермаркет возле ее дома. Там не продавали мандарины. А Миле мандарины были милы. Она килограмм мандаринов могла уплести, так они Миле были милы. Тьфу ты! Автор отвлекся. Простите. Надо заметить, что Людмила была хороша собой. Настолько хороша, что домовладелец разрешал ей платить за квартиру не в срок, а продавцы конфет (сладкоежкой была наша Мила), округляли цену в меньшую сторону. Если сложить все те копейки, что ей простили, можно было бы накопить на упаковку двухслойной туалетной бумаги. А девушка уважала двухслойную туалетную бумагу. Это вам не серый ультра-дешевый вариант, который рвется в самый ответственный момент (если, конечно, вы не используете треть рулона за раз). Волосы у Милы были длинными-длинными, светло-русыми, глаза серо-голубыми, носик курносым, скромность прилагалась в комплекте с тонкой талией и вполне себе оформленными вторичными половыми признаками. Ну как в такую не влюбиться, а?! Наверное (да точно), влюблялись, но что-то как-то не срасталось толком у Людмилы с молодыми людьми. С учебы девушка ехала домой, учила, учила, кушала, учила, приседала и отжималась (пятьдесят раз первое и почему-то только четыре – второе), учила, делала хлебные маски для волос и медовые для лица, снова учила, принимала душ, натирая кожу скрабами со столь аппетитными названиями, что грех их было использовать только наружно («земляника со сливками под белым шоколадом», «бананы в карамели», «персиковый йогурт с кокосовой стружкой»). Результат – за всеми этими занятиями Людмила личную жизнь упускала. Была еще одна важная деталь кроме учебы, которая мешала возникновению отношений. Был у Милы один малю-ю-юсенький закидон. Нет, вру, не малюсенький. Не изюминка даже, а гигантский генно-модифицированный изюмище. Людмила Валерьевна страдала сомнамбулизмом. Проще говоря, ходила во сне. Слонялась по квартире аки привидение, только очень даже телесное (пятьдесят два кило, если что). Лунатила, короче. Знали об этом родители, знал младший брат Игорек (снял даже пару раз на видео, сучёнок мелкий, и взорвал в свое время интернет, но это было давно, так что никто и ничто кроме задницы Игорька не пострадал), знал пес Заяц (да-да, именно), знали куклы и ныне покойный дедушка. Последний скончался в тот же день, когда узнал, но не ищите в этом связи, ее там нет. Знал сосед Петрович, вышедший однажды на балкон подшафе и бросивший пить после того, как увидел при свете луны лохматую девочку в длинной ночной сорочке с перемазанными кетчупом губами, щеками, подбородком (дело рук Игорька), стоящую на подоконнике в доме напротив (окно было закрыто, не волнуйтесь). Так вот, когда Мила отправилась на учебу в соседний город, она решила, что в общежитии жить не будет. Это было мудрое решение, тем более что душевые в общаге желали лучшего (работало три кабины из двадцати восьми, а сам душ находился в подвале и именовался почему-то Мордор, хотя Мордор, разумеется, не был никогда подвалом). В комнатах, рассчитанных на двоих-троих, жило по шесть-восемь человек, причем иногда разного пола (не все шесть-восемь, разумеется, ибо столько полов мать-природа не выдумывала, слава Тебе Господи), и вообще, съемная квартира в плане комфортабельности, конечно, лучше. Соседку Мила заводить не стала во избежание будущих проблем с психикой у ни в чем не повинной девушки. Разъяснять же ситуацию Миле о-о-очень не хотелось. По той же причине у нее никогда не оставался ночевать ни один молодой человек. И она ни у кого. Людмила рассматривала такие варианты, но каждый раз, когда она знакомилась с симпатичным (необязательно) юношей, ей представлялись сцены, где возлюбленный в ужасе выбегает из квартиры в голубых семейничках, крича «я так молод, я не хочу умирать!» И желание общаться пропадало. Точнее, оно оставалось, но страх это желание мочил пластиковой лопаткой по башке, и оно, рыдая, уходило. С чего она решила, что парень испугается, пардон за выражение, до усрачки, не знал никто. Видимо, наложила отпечаток смерть деда, но связи, повторюсь, в тех событиях не было. Короче, у Милы на почве своих… эм…. особенностей возник нехилых габаритов комплекс, мешавший ей встречаться с парнями. Грустно, не правда ли? Вернемся к тому самому сентябрю, когда все началось. Мила подходила к подъезду, сдуваемая порывами ветра вместе со своим пронзительно-салатовым зонтиком. Не по погоде обутая (отчаянно желая выпендриться, девушка напялила туфли на высоченных каблуках, а в лужи она ступала настолько глубокие, что доходили они чуть ли не до колен), не по погоде одетая (воздушный подол платьица ветер трепал, как ему того хотелось, радуя лиц мужского пола стройными молодыми ногами в телесных колготках), но с настроением вполне себе по погоде (угрюмая и недовольная), она споткнулась у самого порога и, не успев взвизгнуть, собралась без всякой грациозности рухнуть на землю. Увы, поцелуя с асфальтом не состоялось – чьи-то руки весьма ловко ее подхватили. Как оказалось, мужские и очень даже красивые. Почему красивые? Ну не знаю. По пять пальцев на каждой, все они были ровные, обручального кольца не было, волос на них не было тоже… - Вы в порядке? - Я?.. А… Да, кажется, да… Спасибо… Спасителем колготок, платья и непосредственно Людмилы оказался молодой человек приятной наружности (очень-очень приятной!) Был он высоким, широкоплечим, голубоглазым… Правда, еще он был абсолютно мокрым, но это его не портило, даже наоборот… Мои частые многоточия должны показать, насколько он был привлекательным. Если мне не удалось – прошу прощения. - Не за что. Вам спасибо. Не каждый день ловлю красавиц, - дружелюбно ответил молодой человек. Он все пытался найти ключ от двери в подъезд в кармане, но безуспешно. Мила сложила тем временем зонтик и, густо покраснев, пролепетала: - А кого тогда ловите? - Хах, подкололи! Вообще-то Мила, как сама считала, с юмором не дружила. Можно сказать, она с ним даже не общалась. Ответила она парню на автомате, растерявшись совершенно. Его смех смущение усугубил. Потому что понравился он ей. Смех. - А вы, значит, живете здесь? – все так же не мог найти ключ в кармане парень. Он даже вывернул ткань наизнанку, и ключ упал на крыльцо, задребезжав, отскочил от поверхности и спрыгнул прямо в лужу. - Ой, - одновременно высказали свое отношение к случившемуся молодые люди. Парень, закатав рукав куртки, погрузил руку в воду и, пошарив там пару мгновений, выудил ключ. Людмила тем временем попыталась достать из сумочки свой, но ввиду того, что в одной руке она держала зонтик, в другой свой ридикюль и пакет, то у нее ничего не получилось. Хуже того: из сумочки выпали ручка и карандаш, а телефон опасно накренился, но удержался. - О, а это ваше! – радостно заметил юноша, протягивая поднятые им со ступенек канцелярские принадлежности. - Спасибо, - снова покраснела Людочка. Дождь ослаб до такой степени, что его срывающиеся капли можно было сравнить с единичным обстрелом пометом птичками памятника дедушке Ленину на любой из площадей любого из городов Российской Федерации. Откуда ни возьмись выскочило солнышко, а тучки попрятались. Погода явно улучшалась. По лестнице поднимались молча. Люда порывалась что-нибудь сказать, но стеснялась. - А вы на каком… - снова одновременно сказали и парень и девушка. Дальше повисла пауза, потому что молодой человек не хотел показаться невежливым, а Людочка вообще не знала, как себя вести, – жив… – ситуация попахивала нездоровым развитием, - …ете этаже?- закончил, давясь от смеха парень. – Как мы с вами, а? Милу тоже разобрало веселье, да так, что она капроновыми своими колготками (дорогими, собака) зацепилась за пружину зонтика и дальше двигалась, тщательно прикрывая свой позор. - На четвертом, - ответила вмиг прекратившая смеяться Мила. - И я. Позавчера въехал, - удивленно вскинул брови молодой человек. Как выяснилось, жили они через стенку. Молча подбирали ключи к своим квартирам. Молча путались в замочных скважинах (кое-кто делал это специально, не желая расставаться, а кое-кто второй делал это не нарочно). – Меня Руслан зовут. Может, на «ты»? Парень, наконец, открыл дверь и облокотился о нее. Мила выронила ключи (да что же за день ключепадения-то, а!) но, правда, упали они прямо в ее пакет, а квартира к тому времени уже была открыта. - Хм. Людмила. Можно и на «ты». Так они и познакомились. А на следующий день, когда тезки пушкинских героев столкнулись на лестничной площадке, Руслан таинственно улыбнулся, подмигнул и сообщил следующее: - Привет. Еще раз. Ты, пожалуйста, пижаму в следующий раз надень, ладно?