Любовь и осколки

Она понимала, что это как-то неправильно, даже немного осуждаемо. Со стороны глупо и опрометчиво. Навязчиво немного. Но в бою все средства хороши, не так ли? А любовь чем не бой? Битва с соперницами за свои чувства, борьба с собой, с собственной нерешительностью, быстро превратившейся в несгибаемую целеустремленность. Целеустремленность, укрепляющуюся с каждой секундой, с каждым ударом сердца, чувствуя, как близка победа в этом сладком бою. Ах, любовь-любовь, что ж ты со мною делаешь-то, а? Сладко и тяжко как-то в груди. Неопределенное такое чувство, когда летишь, сама не зная куда. Оборачиваешься через плечо, тревожно взирая на дорогу за собой в светлой надежде, что ступил на нее тот, о ком так томно стучит сердце. Щемит, мешает дышать, и вместо выдоха наружу просится смех. Народу тьма-тьмущая. Эль льется рекой, музыка приятно ласкает слух, а глаз радуется, завидев, как танцуют пришедшие на праздник. Душа поет о том, как едины мы. Мы вместе, мы одно. А еще…о том, как ОН дорог. В толпе то там, то тут мелькает волчья маска из серого фарфора. Одна такая, одна из тысячи. В прорезях маски белоснежной, лисьей, лукаво промелькнул проблеск глаз, и обладательница не столько лисьей маски, но лисьего отчасти характера, вновь растворилась в толпе. Петляла среди танцующих тел, оставляя за собой след аромата кожи: свежего, с ноткой цветочной росы. Вот и все. Аромат да шорох подола платья. Но чуткий слух завлекаемого в лисьи сети волка уловит их. Несомненно. Завлекла в сети. Смущающаяся, она начала эту игру в гляделки, сверкая глазами, не забавы ради. Ее чувства чисты, как слеза. Избитое сравнение, но для ее помыслов чище выражения не найдется. Слишком давно они играют в эту игру. Сегодня – лишь продолжение, решающий бой. Финальный раунд, как угодно. Изголодавшееся сердце хотело играть и непременно выиграть в конце. И сейчас болело, гнало кровь, разгоняло по венам азарт и решимость. «А что будет, если у нас не получится?» Сердце разобьешь. Вдребезги. На тысячи острых осколков. Ведь я даже их собрать не смогу, боясь израниться вконец. Почему ты сомневаешься? Неужели во мне? Обычно кавалерам свойственно доставать звезды с неба. А для тебя я достану. Все, до единой. Не пожалею, что руки обожгу, что ослепну от их сияния. Но для тебя же. Она прильнула спиной к деревянной балке, на которой держатся крепления для шатерной ткани. Дерево сыровато, от него тянет влагой, и коже несколько неприятно. Но не холодно. Кожа горяча от бешеного стука сердца, от разгоняемой крови, что, кажется, в венах бурлила. Девушка тяжело вздохнула, сглотнула тугой комок, ставший поперек горла, и замерла. Прислушивается. Краем глаза подмечает судорожное движение левее себя, потом стремительно походкой пронесшегося мимо юношу. На устах, срытых от мира белоснежным фарфором, появляется улыбка. Улыбка ломанная, какая-то. Будто беглянка сомневалась, что зазря все устроила. Что упустила его сама, спрятавшись и притаившись. Подождав еще минутку, девушка вышла из своего укрытия и зашагала прочь. Но что-то будто сковало ноги коркой льда. Она осторожно обернулась, склоняя голову к плечу. И снова сердце пустилось в пляс. Волчья маска. И проблеск глаз, чуть непонимающий, но такой родной. Подбирая полы синего платья, девушка легким бегом вновь скрылась из виду, как дымка. Как иллюзия. Только не могла она сдержать смеха: радостного и чистого. Ликующего несколько. О, Ильтар… До чего же я глупа. Я же совсем очаровывать не умею. Простая, не всегда логичная. Неуклюжая, несколько неоднозначная. Переменчивая, как ветер, но постоянная в одном своем убеждении, высеченном прямо по сердцу: люблю. Его люблю, и больше никого так не полюблю. Себя всю отдам ему, без остатка, не оставив себе и крупицы. Женская гордость? Да плевала я. И пусть говорят, что наиграется и бросит, а я плакать останусь. Я хочу верить, я хочу надеяться, что это навсегда, на всю жизнь. На долгие годы, в течении которых мы будем дарить себе и друг другу лучшие сны. И ночи без сна. Упоительные, с томным вкусом терпких чувств и шепота на губах. На запястье мертвая хватка. Смех застревает в горле, когда ее разворачивает к себе юноша в волчьей маске. Запястье затекает, наверняка останутся синяки, но девушка чувствует, как его рука дрожит. И смотрит в ее глаза. Мечется. Внутри себя мечется. - Зачем ты это делаешь? – его голос она услышит сквозь музыку. Да что там музыку… Сквозь воющую метель услышит. «Потому что люблю. И не отвернусь от тебя. А ты…ты не отвернешься?» Но она не говорит этого. Молчит, глядя ему в глаза. Надеется, что все, вот она, вожделенная секунда. А сердце то мчится на световой скорости, то болезненно замирает в ожидании. - А если у нас ничего не получится? – испуганно вопрошает он. И хватка его уже не стальная. Держит нежно и, казалось бы, не понимает, что им движет. Пальцами изучает внутреннюю сторону ладони, заставляя девушку забывать, как дышать. «То ты сердце мне разобьешь. На тысячи острых осколков. И я поранюсь, собирая их. Роняя слезы. Ты меня света лишишь. Ведь ты мой свет. И ты ярче всех небесных светил, которые я хотела тебе дарить». - Ну чего ты молчишь? Плакать захотелось почему-то, но не смею я отвести взгляда. Это так эгоистично наблюдать, как ты разрываешься на части. Ну почему? Почему я не могу сказать ни слова? Его маска разбилась вдребезги у его ног. А она даже не поняла, что и ее тоже разбилась, сдернутая его рукой. Половина лисьей морды улыбается хитро. Но маска лишь. По щеке девушки бежит одинокая слезинка, а она улыбается сама. Дуреха. Улыбается как в последний раз. - Скажи хоть что-нибудь. Почему ты это все со мной делаешь? – он вглядывается в ее лицо. Так благосклонно, позволяя себе смотреть на нее, враз съежившуюся и ставшую хрустальной, сверху вниз. - Потому что вижу в тебе мир, - тихо шелестя губами, отвечает, - и так хочу, чтобы ты видел его во мне. И весь вечер как детская забава. Глупая, опрометчивая. Навязалась, чтобы завлечь, а потом робеть под его взглядом. Таким тяжелым. Взрослым. Но по-другому она не умела. Такая неоднозначная. Неуклюжая. Глупая. - И вправду глупая, - он как мысли прочитал, притягивая к себе, чтобы обнять, прижать к груди. А потом поднять и закружить, глядя тепло снизу вверх. На развевающиеся пряди волос, блестящие от счастливых слез глаза. А ведь он даже не знал, что только что подарил ей крылья. И целый мир, полный света.